Читать книгу "Трагедия о Корнелии - Сергей Д. Блинов"

из-за того, что не любил привлекать к себе лишнее внимание. На одни рабочие материалы у него явно ушло больше денег, чем зарабатывал за год любой из ремесленников, живших по соседству, а о предназначении половины инструментов, аккуратно разложенных на полках мастера механизмов, Луций даже не догадывался. Готовые искусственные птички и кошки стояли в углу, ко многим из них были прицеплены папирусы с заметками на греческом.

– Это работа самого Гефеста, – мастер ткнул в Маску пальцем. – Откуда он у вас?

– Вулкана? – переспросил Луций.

– Гефеста. Я не верю в богов. Гефестом звали творца, положившего начало нашему ремеслу. В старых сказках говорят, что он плавил металл в жерле остывающего вулкана и ковал молотом из железной глыбы, упавшей на землю с небес. Все это, безусловно, чушь. Правдиво лишь одно: Гефест умел создавать вечные механизмы по человеческому подобию. Его ученики могли сделать быка или коня, их ученики – пса, а вот до меня дошли канарейки и коты. Величие утрачено, но я… я не мог и надеяться увидеть творение Гефеста! Как его имя?

– Бронзовая Маска.

– О да. Страж-автоматон. Из какого вы рода, господин?

– Корнелиев.

– Старая кровь. Ваши предки отобрали Маску у изначального рода. Или, скорее всего, породнились с ним. Да, да, так могло быть.

– Мне нужно понять, как работает Бронзовая Маска, – сказал Луций, не слушая бормотание старика. – Кому он подчиняется, что понимает и что помнит.

– О! – мастер механизмов улыбнулся. – Он помнит все, но ничего не скажет. А вот тайны права крови я вам, конечно же, открою. Вы же боитесь Бронзовую Маску. Все боялись созданий Гефеста, даже сам он. Что такого сделал ваш автоматон, что вы пересекли полмира для беседы со мной?

Многословность мастера уже начала действовать Луцию на нервы, но цель была близка, и он терпеливо рассказал старику обо всем, что выведал сам: о странном письме, подаренном Маской на четырнадцатилетие, и молчание матери, предательстве Арминия и его таинственной смерти, сводном брате, о котором узнал совсем недавно и которого так и не смог разыскать, и, наконец, путешествии, занявшем последние шесть лет. Слушателем мастер оказался неважным. Он то и дело перебивал Луция, что-то бормотал, кивал или качал головой, сбивая с повествования, а в конце попросил повторить рассказ. Подавив гнев, римлянин выполнил просьбу.

– Думаю, автор письма не солгал, – проговорил старик. – Бронзовая Маска был создан, чтобы охранять хозяина, но не лучшей ли охраной является заблаговременный удар? Скорее всего, ваша мать желала убить вашего отца, но прямой удар был исключен, так что ей пришло в голову попросить вас приказать Бронзовой Маске подчиняться кому-нибудь из приближенных Арминия или агента Рима, вхожего в его ближний круг. Заговор. Обычный заговор, просто убийцей выступил автоматон. А поскольку Бронзовой Маске велено было слушаться агента, он принял из его рук письмо и отдал вам в указанный срок. Заговорщик знал и о вас, и о Корнелии. И не желал вам добра.

– Значит, мать могла натворить не только это, пока я был мал… – воспоминания обрушились на Луция. Многие из команд, отдаваемых автоматону, он не был способен даже понять. О них просила Корнелия. А он – он не мог отказать ей. Он любил ее. Он верил ей. Сколько же неосознанно пролитой крови на его руках?

– Могла, – подтвердил старик.

– Есть ли опасность, что Маска вновь будет повиноваться кому-то, кроме меня?

– О нет, просто будьте осторожны в своих приказах. Ваша мать не была разумна. Автоматон выполнил задачу, но вместе с тем лишил покоя вас. И ведь он в этом не виноват. Он всего лишь делает то, что велено. Велите мудро.

Луций подумал.

– Могу я его освободить?

– Ни в коей мере. Бронзовая Маска не имеет своей воли. Но вы можете приказать ему прыгнуть в море, уйти в пустыню или в леса за нильскими порогами. После вашей смерти ближайший к вам кровный родственник все равно сможет отдавать Маске приказы, но только при условии, что найдет его.

– Наверное, я так и сделаю, – вздохнул римлянин. – Или нет. Кое-что еще требуется довести до конца.

Старик протер усталые глаза, с хрустом расправил плечи и подошел к Маске. Узкая ладонь с крупными натруженными пальцами легла на грудь великана, но тот не шелохнулся.

– Помните, господин, что Бронзовая Маска – восьмое чудо света. Не позвольте миру лишиться его. И не будьте автоматоном сами. Как бы ни снедали вас гнев и обида, все можно исправить. В отличие от Маски, у вас-то есть и воля, и способность прощать.

– Пойдем, Маска, – только и ответил Луций.

***

Корнелия постарела. Шесть лет, разделивших ее с сыном, согнули спину женщины, провели борозды на щеках и лбу, оттянули кожу на шее. Луций не узнал ее, принял за рабыню, посланную встречать желанного гостя к самым воротам поместья. Прежняя Корнелия не стала бы отпирать ворота самолично.

– Луций!

– Мама?

Он спрыгнул с коня и обнял ее. Тело Корнелии было хрупким и тонким, Луций побоялся крепко сжимать его.

– Где же ты был?

Корнелия перевела взгляд на Маску. Автоматон не поспевал за конем и топал вдали, поднимая пыль, скрипя и лязгая.

– Много где. Много чего узнал и понял, – Луций улыбнулся. – И принял важное решение.

– Какое же?

– Подарю Маску тебе.

– Он не будет слушаться меня.

– Будет, – сказал Луций.

В голосе матери он услышал не столько удивление, сколько ожидание и недоверие. Воистину, кровь выбрала неверного хозяина. Все это время, долгие годы с того самого дня, когда перестало биться сердце Луция-старшего, автоматон должен был принадлежать Корнелии с ее амбициями и далеко идущими планами.

– Морские путешествия позволяют многое обдумать, мама. Корабли предоставляют не только палубу и каюту, но и время. Я понял, почему ты не любила меня, почему тяготилась заботой и хотела вырастить не сына, но вместилище амбиций. Ты стремилась к идеалу, которым не стала сама. Ты проиграла войну умов Октавиану, отстранившему тебя от политики, а войну крови – собственному сыну.

Корнелия опустила голову.

– И даже не пригласила меня в дом, стоило заговорить о Маске. Ведь именно его тебе так не хватало шесть лет?

– Ты говоришь жестокие вещи.

– Он твой, – Луций остался глух к обвинению. – Он полностью твой.