Читать книгу "Сборная солянка - Ирвин Уэлш"

Я отправился следом, чтобы подсмотреть за ней голой. Да, я хотел сполна насладиться приколом с невидимостью. Но едва она начала раздеваться…

ВВУУХ…

Вокруг уже не ванная. Я пердолю… да… да-а… я кого-то ебу… сейчас разгляжу, кого именно…

Наверное, Люси, меня накрыли голимые глюки, типа кислотный флешбэк, бывает…

…но нет…

НЕТ!

Лежа на приятеле, Иене Колдере, я долблю его в жопу. Он в отрубе, а я обрабатываю его очко. Мы лежим на диване у него дома в Лите. Я очутился в Шотландии и пидорашу в задницу старинного друга, будто я – гомосек-насильник!

О НЕТ, БОЖЕ МОЙ… НА ХУЯ ЖЕ В ШОТЛАНДИЮ…

Мне захотелось блевануть прямо на него. Я вынул, а Иен стал издавать бессвязные звуки, словно ему снится дурной сон. Хер оказался измазан кровью. Натянув треники, я бросился на улицу.

Я в Эдинбурге, но никто меня не видит. Ополоумев, я с воплями побежал по Лит-Уолк и дальше по Принцесс-стрит, минуя людей. Но набрав скорость, на углу Кастл-стрит я врезался в старушку на ходунках…

И тут…

ВВУУХ…

Я оказался в тюремной камере, в очередной раз заправляя в жопу парню. Он без сознания лежал на койке подо мной.

НУ ЕБ ВАШУ МАТЬ…

Это мой давний приятель Мердо. Его закрыли за торговлю коксом. ФУ…

Вытащив, я спрыгнул с верхней койки. Меня скрутило. Уперевшись в стену, я содрогался в сухих, мучительных спазмах. Ничего не выходило. Я оглянулся, когда Мердо пришел в себя. Его лицо исказила гримаса боли и замешательства. Он ощупал задницу, увидел на пальцах кровь и говно, завопил и спрыгнул вниз. Я, скорчившись от страха, начал причитать:

– Дружище, я все объясню… на самом деле все не так…

Но Мердо, не обращая на меня внимания, бросился к спящему сокамернику с нижней койки и стал яростно метелить бедолагу. Его кулак вмялся в перепуганную физиономию арестанта.

– ТЫ, Я ТЕБЯ ЗНАЮ! ТЫ СО МНОЙ ДЕЛАЛ ВСЯКОЕ! Я ТЕБЯ ЗНАЮ! ТЫ ГРЯЗНЫЙ ОХУЕВ-ШИЙ ПЕДРИЛА! ЖИВОТНОЕ!

– ААААЙ! Я ВООБЩЕ ВЗЛОМЩИК… – несмотря на боль, пытался возражать паренек.

ВВУУУУУУХХХХ… крики затихли, и я оказался…

В часовне похоронного бюро, в конце зала. Крематорий, Уоррингстон, Монктонхолл или Истерн, хрен знает. Собрались все: мама с папой, брат Алан, малолетняя сестренка, Анжела. Перед гробом. Я сразу понял, кто в нем лежит.

“Ебануться, я на собственных похоронах”.

Я кричал им: что, что со мной творится?

И снова меня никто не слышал. Точнее, почти никто. Один гондон по ходу видел меня: толстый старик с белыми волосами и в темно-синем костюме. Он поднял вверх большие пальцы. Вокруг него словно разлился ореол света, с сияющими вспышками.

Я подошел к нему, оставаясь невидимым для всех остальных, как, впрочем, и он.

– Ты… ты меня слышишь. И сам можешь орать, как на матче. Что за хуйня?

Старик с улыбкой показал на гроб в окружении горюющей родни.

– Ты чуть не опоздал на собственные похороны, – засмеялся он.

– Но как? Что со мной происходит?

– Да ты умер прямо на сестре своего друга. Врожденный порок сердца, о котором ты не знал.

Пиздец. Со здоровьем оказалось еще хуже, чем я думал.

– А ты кто такой?

– Ну, – ухмыльнулся старик, – я тот, кого вы называете ангелом. Помогу тебе освоиться в новой роли. – Он закашлялся и поднял руку к лицу, подавляя смех. – Прости за каламбур, – хихикнул он. – В разных культурах у меня разные имена. Чтобы тебе было проще, называй меня тем, которое мне меньше всего нравится: святой Петр.

Подтверждение собственной смерти вызвало у меня припадок эйфории и немалое облегчение.

– Так я помер! Охуенные новости! Значит, я не трахал друзей в жопу. А то я уж начал переживать!

Сволочной сука-ангел медленно и сурово покачал головой.

– Нет, ты еще не перешел на ту сторону.

– В смысле?

– Ты стал беспокойным духом, бродящим по Земле.

– С чего?

– Наказание. Таково твое искупление. Не догнал.

– Наказание? Мое? Хули я не так сделал-то? – спросил я этого гондона.

Старик улыбнулся, как продавец окон, который сейчас будет мне втирать, что с кривой установкой теперь ничего не поделаешь.

– Джо, тебя нельзя назвать плохим парнем, но ты был слишком ярым женоненавистником и гомофобом. Так что в наказание ты будешь бродить по Земле в виде духа-гомосексуалиста и анально сношать старых друзей и знакомых.

– Ни за что! Я в эти игры не играю! Хуй вы меня заставите… – На этих словах я сбился, потому что до меня дошло: старый извращенец уже меня заставил.

– Да, таково твое наказание за то, что ты избивал педиков, – снова улыбнулся наглый сука-ангел. – Я буду смотреть и смеяться над тем, как тебя корежит чувство вины. Мало того, что я заставлю тебя этим заниматься, тебе придется играть в эти игры, пока ты сам не начнешь получать от них удовольствие.

– Ни за что. Хуйню порешь, никогда мне это дело не понравится. Никогда! Мудак… – Я прыгнул на козла, изготовившись вцепиться ему в горло, но вспыхнул свет, раздался свист воздуха, и он исчез.

Я уселся в пустое кресло в заднем ряду часовни, сжав голову в ладонях. Осмотрел собравшихся. Люси тоже пришла, расположилась неподалеку от меня. Мило с ее стороны. Вот ей досталось… Парень на тебе жмурится от удовольствия, хлоп – и он жмурик. И Чарли здесь, сидит сзади с Иеном и Мердо.

Все встали.

И я увидел его. Сволочного гондошу священника.

Отец Брэнниган. И он провожает меня в последний путь! Этот мерзкий, злобный старый козел!

Глядя на родителей, я неслышно орал на них за это вопиющее предательство. Вспомнилось, как я сказал, мол, мама, не хочу быть больше прислужником, она так расстроилась. А отцу все было по хую. Он сказал, пусть пацан делает что хочет. Но когда я не приехал на первое причастие Анжелы, и не мог объяснить им почему…

Блядь… этот грязный мудак трогал меня, более того, заставлял делать ему всякие вещи…

Я никому не рассказал, просто не мог. Никогда. Даже думать об этом отказывался. Клялся, что он однажды за все получит. Вот он, провожает меня, и его ханжеская ложь разносится по часовне.

– Джозеф Хатчинсон, добрый, впечатлительный христианин, так несвоевременно покинул нас. Но в горечи утраты не стоит забывать, что Бог поступает по своему разумению, даже если смысл его деяний непонятен смертным. Джозеф, прислуживавший у алтаря в этом самом доме Господа, понял бы эту божественную истину лучше, чем многие из нас…

Мне захотелось воплем излить на них истину, рассказать всем, что этот грязный мудила делал со мной…