Читать книгу "Дикое сердце [= Огненный омут ] - Симона Вилар"

Ролло улыбнулся. Эмма была заводилой в шеренге женщин Чего еще ожидать от нее! Ей бы только попеть и поплясать, привлечь к себе внимание. Он видел, как она стремительно плыла, делая плавные движения руками, как замирала в стороне за шеренгой мужчин, когда они сходились, ударяя мечами. Она была такая грациозная, легкая, яркая. Беременность еще никак не отразилась на ее внешности, и лишь Ролло знал, что под чеканным поясом со свисающими окованными концами уже проступает живот. Однако, в отличие от большинства женщин, Эмму не тяготило ее положение, она была такой же живой и подвижной, как ранее, чувствовала себя превосходно, ела с завидным аппетитом.

Ролло невольно сравнил ее с одной из сидевших за столом женщин, бледной и изможденной. Ее звали Виберга, бывшая рабыня, которую он освободил, когда узнал, что она беременна от его недавно умершего брата Атли. Ролло взял ее с собой в Руан, поселил во дворце. Эмма заботилась о ней, ибо беременность у Виберги протекала мучительно.

Правда, недавно Виберга пожаловалась на Эмму, что та порой отпускает ей пощечины, как будто она все еще рабыня. Но Ролло и не подумал вмешиваться — эти бабы должны разобраться во всем сами. К тому же Виберга быстро успела прославиться своим желчным, дурным нравом.

Ролло увидел, как Эмма, скользнув в танце мимо стола, украдкой показала ему язык. Он засмеялся. Пожалел, что с самого начала не принял участия в пляске, а теперь уже было не принято нарушать строй. Оставалось лишь наблюдать.

Он чуть нахмурился, когда Эмма встала рядом с его ярлом Беренгаром, положив руку ему на плечо. Ролло показалось, что стоит она к нему чересчур близко. Птичка вообще явно симпатизировала этому рослому норманну со светлой гривой и темно-каштановой, заплетенной в косицы бородой.

Он был ее охранником и однажды спас ее, когда прежняя жена Ролло Снэфрид пыталась извести Птичку колдовскими чарами. Теперь Беренгар — крещеный викинг и стал одним из приближенных Ролло. Конунг всерьез подумывал ввести его в свой совет. Но то, что Эмма всегда так мила и кокетлива с ним, не нравилось Ролло. Хотя эта рыжая не может, чтобы не строить глазки любому сколько-нибудь пригожему парню.

Вот она приветливо улыбается уже Галю, а теперь — Херлаугу. Конечно, все они его преданные люди… И тем не менее Ролло видел, с каким восхищением они пялятся на его рыжеволосую красавицу жену. Его обуяла такая жгучая ревность, что, когда Эмма, все еще разгоряченная, с блестящими глазами возвратилась к столу, он сам поднялся ей навстречу, подхватил на руки, властно и сильно прижал к груди, так, что она даже взвизгнула и, не говоря ни слова, понес к лестнице, ведущей в верхние покои.

За их спиной раздался взрыв хохота и приветственные крики.

— Как ты можешь так поступать со мной! — вырываясь, возмущалась Эмма, когда он нес ее по сводчатым переходам дворца. — Я не одна из твоих девок, а законная жена. Пусть и языческая. Что подумают о своей повелительнице люди, когда ты ведешь себя, как…

Она не договорила, ибо его жесткие губы властно и нетерпеливо приникли к ее устам. И Эмма умолкла, замерла, как всегда оглушенная и покоренная страстью и Силой этого викинга, отозвавшейся в ее теле томительным, нарастающим наслаждением.

Ударом ноги Ролло распахнул створки двери, опустил Эмму на мягкий мех ложа, затем резко выпрямился, отшвырнул со стуком упавший пояс, сбросил плащ, рывком сорвал тунику.

Он тяжело дышал, и, когда Эмма приподнялась, чтобы тоже раздеться, торопливо сняла обруч и вуаль, он нашел ее действия невыносимо медленными. Ролло положил руки ей на плечи, и от легкого движения его рук ткань платья с резким треском разошлась до пояса. Звук разрываемой ткани поднял волну страсти в теле Эммы, прикосновения сильных шершавых горячих ладоней к коже бросили ее в дрожь. И все же — она уже знала, что нравится мужу такой, какая есть, — она гневно зашептала, вырываясь:

— Мой бархат!.. Ты порвал мое новое великолепное платье — дикарь, изверг… и…

Голос сорвался на горячий шепот. Она сладко застонала, прикрыв глаза, когда Ролло склонился к ее обнаженной груди.

— …Говори… Я внимательно тебя слушаю, — страстно шептал он в перерывах между ласками. — Так, варвap… — Он скользнул губами по ее шее.

— Боже, не все ли равно… — пролепетала она глухим голосом, словно издалека, и крепко обняла Ролло.

Все негодование куда-то улетучилось, и она растворилась в его страстных объятиях, моментально став покорной и ласковой. Эмма так скоро полюбила эти полные страстного бреда ночи. Сейчас уже и не верилось, что когда-то ее пугала близость с мужчиной и она теряла сознание, едва Ролло касался ее. Теперь Эмма сама летела ему навстречу, шальная и горячая, ослепленная любовью и страстью. Однако их отношения всегда были противоборством, и даже сейчас, даже отступая, она жаждала подчинения. Лишь чудовищная сила Ролло, его удивительная нежность брали над ней верх, доводили ее до исступления.

Он видел это и наслаждался ее отзывчивостью, восхищался ее готовностью принять все и вся. За свою жизнь он познал немало женщин, влюблялся, , желал, получал, но, когда эта маленькая прекрасная фурия вдруг становилась столь ласковой и податливой в его руках, он просто терял голову, забывал обо всем, что было у него до нее, упивался ею, любил ее, видел только ее, удивлялся собственной нежности и терпеливости, страстному желанию дать ей изведать еще больше, изумить, завлечь, восхитить…

И он ласкал ее, целовал, испытывал радость от ее откровенной восторженности, терял голову от трепетных содроганий и криков, которые сотрясали это нежное тело, захваченное порывом страсти, клокотавшей и в нем, даря изумительную по своей силе сладость.

Они так и заснули, прижавшись друг к другу, при свете мерцающих в огромном камине поленьев.

Настали летние дни, ясные, погожие, с ночными грозами и теплой благодатью днем. На полях ровно всходила пшеница, ожидался небывалый урожай яблок, возросли удои молока. Нормандцы разводили особую черно-пегую породу коров, которая считалась особенно удойной и которую уже даже франки называли нормандской.

В Руане и новых крепостях Нормандии нередко можно было увидеть торговцев, ибо при хорошей погоде и наличии мира торговля расцветала особенно сильно. По охраняемым нормандскими воинами дорогам гнали сильных местных лошадей, тонкорунных овец, рогатый скот, везли фуры с солью, бочонки с пивом и элем, пергамент, ценные металлы — а таковыми являлись все, тяжело тащились телеги, груженные тканями. Часто можно было видеть вереницы возвращавшихся в Нормандию беженцев, впрягшихся в нехитрые возки со скарбом.

Жители Руана с любопытством наблюдали, как их языческий правитель раскатывал на небольшом судне по реке вместе со своими приближенными и женой.

Многие норманны с интересом следили за отношениями между своим предводителем и его христианской избранницей. И не потому, что норманны редко брали в дом местных женщин, а потому, что мало кто возвышал их до уровня законных жен. Ибо в глазах северян их соотечественницы были более достойными партиями, так как, по языческим представлениям, вели свое происхождение от древних богов. И хотя на такую женщину нельзя было поднять руку или подчинить силой, но и дети от гордых северянок несли в род частичку божественной крови. Ролло же во всеуслышанье объявил, что его законным наследником станет ребенок от рыжей христианки.