Читать книгу "Дед Фишка - Георгий Мокеевич Марков"

Прохорова деду Фишке. — Мужики наши суетились тут: ружья собирали, порох, свинец. Да только что проку-то? Разве им одним-то побороть такую силищу? Клич бы по народу кликнуть. Ведь где ни послушаешь, только об одном и говорят: конец пришёл… Бунтовать надо, дед Фишка. Не знаю, как у вас в Волчьих Норах, а у нас нету мочи терпеть больше…

Старик не перебивал Акулину. Когда она высказалась до конца, он проговорил:

— Правду сказала, Акулинушка. Кому-кому, а тебе откроюсь чистосердечно: послан я, Акулинушка, кинуть клич по народу…

Они сидели на табуретках возле печки. Стояла такая ночь, что в темноте нельзя было различить даже окна. Где-то, должно быть в углу, истлевшем от времени, уныло посвистывал сверчок. С улицы доносился сердитый лай собак. Он перекатывался по всей деревне с одного края на другой — тревожный, нагоняющий на балагачёвцев зловещие предчувствия и тоску.

Часто останавливаясь и прислушиваясь, не подходит ли кто к избе, дед Фишка до полуночи рассказывал Акулине о бесчинствах штабс-капитана Ерунды, о партизанском отряде, о племяннике Матвее, который стал теперь главным среди мужиков. Акулина была умная баба, с живым и решительным характером. Выслушав старика, она сказала:

— Ложись-ка, дед Фишка, сейчас спать, а на рассвете отведу я тебя к мужикам в пихтачи, обскажешь им всё сам. Чего же тут без дела они будут сидеть?

Дед Фишка забрался на печку, и, хотя беспокойный лай собак не прекращался, он уснул быстро и крепко.

Проснулся он от стука в дверь. Кто-то барабанил смело, по-хозяйски. Дед Фишка поднял голову с подушки и тихонько сказал:

— Акулина!

Хозяйка уже не спала, ответила с тревогой в голосе:

— Слышу, дед Фишка.

— Ты постой, не выходи. Надо мне спрятаться, — проговорил старик, осторожно спускаясь с печки.

— Лезь, дед Фишка, в подполье. Вправо там большая отдушина есть. В случае чего — выскакивай во двор.

— Добро, Акулинушка, добро!

Акулина открыла подполье, пособила старику спуститься и направилась в сени.

Через несколько минут она вернулась, подняла крышку подполья и повеселевшим голосом сказала:

— Выходи, дед Фишка! Кинтельян пришёл.

— Будь ты проклята и жизнь такая! Продрог весь до костей, — пробурчал дед Фишка, вылезая из подполья.

— Дожили! Вместо того чтоб гостя за стол сажать, в подполье прячем, — раздался голос Кинтельяна из темноты.

Дед Фишка сдержанно засмеялся, сказал:

— То ли ещё, Прохорыч, будет!

Акулина, научившаяся безошибочно и осторожно передвигаться по тёмной избе, принесла Кинтельяну крынку молока и хлеба.

Дед Фишка принялся расспрашивать его. Старик и в этот раз следовал своей давней привычке: сначала расспроси, а уж потом рассказывай сам.

То, что поведал Кинтельян деду Фишке, очень напомнило пережитое волченорцами. Балагачёвские мужики отсиживались в пихтачах, обозленные, но бессильные в своей ярости. Сидеть в безделье им надоело, а как бороться, они не знали.

Взвешивая в уме всё, что говорил Кинтельян, дед Фишка думал:

«Эти с охотой к нам пойдут — натерпелись. Знает же Матюша, когда по народу клич бросить! Ведь скажи, как ловко подослал: ни раньше, ни позже — в самое времечко!»

Действительно, услышав от деда Фишки о партизанском отряде волченорцев, зазывающем к себе всех желающих бороться с белыми.

Кинтельян сказал:

— И думать не станем, все до одного пойдём! Я своим мужикам, когда ещё говорил: «Давайте проберёмся в Волчьи Норы, узнаем, как там люди живут. Не может быть, чтобы волченорцы молчали. Не такой они народ — ещё при царе бунтовали». И вишь, моя правда вышла!

После встречи с Кинтельяном идти деду Фишке в пихтачи не было никакой нужды, был Кинтельян среди своих мужиков старшим.

Перед рассветом дед Фишка проводил Кинтельяна за поскотину и, повторив свои наказы о том, что необходимо захватить с собой в отряд, направился в Сергево.

7

Не доходя верст, пять до Сергева, дед Фишка нагнал двух старух из Петровки. Прикинувшись новосёлом, недавно приехавшим в эти края, дед Фишка начал расспрашивать их о житье-бытье.

Вдруг одна из старух, пристально поглядев на него, радостно сказала:

— А ведь я тебя признала, Данилыч!

Дед Фишка сконфузился, и у него мелькнула, было, мысль сказать старухе, что никакой он не Данилыч, а старая просто-напросто обозналась сослепу, но старуха опередила его:

— Обличьем ты, Данилыч, другой стал, в жисть бы не признала, а слышу, «нычить» говоришь — ну, думаю, он.

«Ах, язва старая, на чём поймала!» — мысленно выругался дед Фишка и, стараясь выкрутиться из неловкого положения, проговорил:

— Теперь как без опаски-то ходить! Вот и мудришь.

Старухи согласились с ним и без умолку стали рассказывать о наступивших тяжёлых временах.

Не прошли они вместе и двух вёрст, а дед Фишка знал уже все петровские новости.

И тут картина была знакомая. Белые жгли, обирали, пороли… Мужики сопротивлялись, прятались по своим полям. Бабы, оставшиеся в деревне; ютились с ребятишками по баням, овинам, подпольям, лишь бы не попадаться на глаза карателям.

— А главного-то нашего, Митрия, что в совдепе сидел, — продолжала рассказывать словоохотливая старушка, — схватили недавно да над колодцем повесили. Страху-то сколь натерпелись!

— Да, а журавель-то всё ночами скрипел, — подхватила другая старушка, — жалобно так…

— Несдобровать им, аспидам-кровопийцам, ох, несдобровать! — заключила рассказчица. — Вот вспомяни моё слово, Данилыч, возьмутся мужики за топоры да за ружья. К тому дело идёт…

Дед Фишка посоветовал старухам сразу же после возвращения из Сергева передать своим беглым мужикам, что волченорские и балагачёвские партизаны ждут их, пусть идут скорее. В Юксинской тайге собралась сила несметная. Верховодит этой силой Матвей Строгов, человек справедливый, знающий, ещё при царе поднимавший народ против утеснителей.

Старухи были поражены всем, что сказал дед Фишка, и случись это где-нибудь дальше от Сергева, они, не задумываясь, повернули бы в Петровку, чтобы поскорее донести до своих сельчан желанную весть.

У Сергевской церкви дед Фишка попрощался со спутницами и направился к постоялому двору.

Постоялый двор стоял на церковной же площади, ж найти его было легко по висевшей над воротами дуге и длинному шесту с клочком сена наверху.

Присматриваясь в сумраке к надворным постройкам, старик насторожённо вошёл в просторную избу. В ней было совсем пусто.

Дед Фишка понял, что его расчёт встретить здесь мужиков из разных деревень провалился.

Вскоре в избу вошла хозяйка и, не без удивления посмотрев на старика, охотно заговорила с ним.

— Что ты, милый, какие теперь постояльцы! — воскликнула она, когда дед Фишка спросил её, почему пусто в избе. — За всю осень ты первый гость у нас. Откуда? Далеко ли путь держишь?

Дед Фишка не ожидал, что дело