Читать книгу "Блудная дочь - Галина Артемьева"

Летом в дедовой конюшне работали все новые дачники. Ухаживали за лошадьми, готовили корма на зиму, ремонтировали, чинили. Аня радовалась за Любочку и Женю: они проживали такое же счастье, как она сама в детстве. Только ей все казалось вполне естественным и бесконечным. Городским детям лошади всегда представлялись чудом природы, которому они не переставали удивляться.

Уже организовав свой центр, Аня услышала об иппотерапии, лечении с помощью лошадей.[2]Стала мечтать: вот бы привезти в Москву пару лошадок, найти площадку для занятий… Как бы Аниным подопечным деткам было хорошо. Мечта овладела ею настолько, что она прошла курс «Лечебная езда» в институте физкультуты в дополнение к своему диплому. И убедилась: мечты сбываются. Если, конечно, сильно-сильно мечтать.

К ней обратились родители пятилетней Юленьки, страдающей церебральным параличом. Девочке было трудно держать голову и вообще прямо держаться. Отец, обожающий дочку, был человеком богатым. Видимо, богатства достались ему разными путями, в том числе и неправедными. Он и вбил себе в голову, что дочка своей болезнью расплачивается за его грехи, о чем не раз вздыхал, когда присутствовал на занятиях Ани с Юленькой. Аня учила девочку правильно говорить. Та капризничала, кричала, замахивалась на учительницу, которую ждала, любила, ценила. Но когда раздражение брало верх, ребенок забывал и о любви, и о своем ожидании уроков.

– Ее бы на лошадку, – вздохнула как-то Аня после очередной вспышки гнева несчастной малышки.

– Нам только лошадки не хватает для полного счастья, – горько вздохнул отец, приняв за шутку слова педагога.

– Лошадки именно и не хватает, – согласилась Аня. – Смотрите: во время верховой езды Юленька будет получать физические нагрузки и положительные эмоции. Лучше любого массажа. Еще Гиппократ говорил, что верховая езда освобождает от темных мыслей и порождает мысли веселые и ясные.

– Да разве это возможно? Она же голову еле держит! – не поверил отец.

– Все возможно, увидите. Невозможно другое: место для выездки найти, для конюшни небольшой. А остальное – за мной.

Тут-то мечта и сбылась. Сначала Анина. Появилась при ее центре конюшня и все, что полагается.

И вскоре удивленный Юлькин отец смог убедиться, что Аня говорила чистую правду: лошадки подпитывали девочку своей доброй энергией и силой настолько, что та вскоре стала легко держать голову. Улыбка не сходила с ее личика, когда она сидела в седле. Вспышки гнева сошли на нет.

Летом Аня вывозила своих подопечных с родителями и помощниками к себе на родину, там было вольготнее. В городе почти каждый день в послеобеденное время она была «у лошадок», как привычно называли ее занятие в семье.

Жена была оживлена, как всегда, когда общалась с лошадьми и детьми.

– Поскачем немножко? – предложила она. – Бери Розу.

Веселая красавица Роза, понятливая, но своенравная, пока еще привыкала к своим «целительским» обязанностям. Сейчас она стояла под седлом, ожидая седока. Мишу она уже хорошо знала и относилась с уважением.

Они двигались рядом. Лошади шли спокойным ритмичным шагом. Так их тут учили. Ведь главное их дело – общение и помощь больным детям.

– Представляешь, – рассказывала Аня, – не зря мы гнедого жеребчика Генералом назвали. Он сегодня решил меня подчинить. Подошел и головой своей мне на затылок принялся давить. Хотел меня на колени поставить. Но главная тут я. Поработали – понял, расслабился.

– Это как с людьми. Они, если силу твою не будут чувствовать, обязательно пригнут. До самой земли. В крови это у всех живых, что ли?

– Наверное, да, – вздохнула Аня. – Главное, помнить об этом.

– Сильному – зачем помнить? – возразил Миша. – Сила, если есть, сама о себе напомнит.

– До силы тоже нужно дорасти, – задумчиво сказала жена. – Давай возвращаться, нам домой пора…

2. «Не слона же купили…»

У песочницы на пустующей детской площадке сидел в позе роденовского «Мыслителя» Федор и задумчиво курил.

Увидев Аню с Мишей, он встрепенулся:

– Садитесь, перекурим.

Аня не курила, к тому же стремилась домой. Надо было приготовить ужин. Да и взглянуть на Любину радость – щеночка – хотелось поскорее.

Она приветливо помахала рукой, оставляя мужчин с их мужскими разговорами.

– Миш, – начал, как-то особенно загадочно улыбаясь, Федор, – Люба сказала, что вы согласились. Ну и мы после этого тоже согласились. А времени утром не было, понимаешь… Спешили. И что-то, кажется, погорячились. Недосмотрели.

Уже интересно, подумал Миша. Некая догадка мелькнула в его усталом мозгу:

– Федь, вы сколько дали? На щеночка? – спросил он, заранее готовый услышать ответ.

Федя, тоже человек сметливый, покивал головой, мол, да, и на старуху нашлась проруха, одурачили-таки родные детки, и с загадочной улыбкой вымолвил:

– Да небось столько же, сколько и вы! Десятку! Э т о дешевле не стоит.

Интонация, с которой Федор выговорил невинное указательное местоимение «это», заставила Мишу насторожиться:

– Ты о чем?

– Не о чем, а о ком! Об этом крошечном невинном существе, об этой жертве людской жестокости, которую надо было именно сегодня спасать от чудовищного утопления. Интересно, кто из них эту версию придумал? Как считаешь?

– Об утоплении? Или – что деньги предназначены на щеночка?

– Нет, деньги на щеночка. Не сомневайся! Они у нас – честные ребята. На щеночка, щенулю двухмесячного. Я об утоплении.

– Любка, наверное, – предположил Миша. – Типично женский прием, чтоб захватить врасплох, разжалобить и отрезать все пути к отступлению. Ну, чего уж теперь. Пусть у них будет щеночек. Летом на дачу отвезем.

Федя нервно засмеялся.

– Отвезееем! – уверил он. – Это обязательно. Ему воздух нужен. Лишь бы только в машину к лету влез. Чтоб не пришлось автобус заказывать.

– Да ладно, – не поверил Миша, – залезет. Не слона же купили.

– А фиг его знает, – раздумчиво откликнулся сосед. – Я знаю, о чем говорю. Я э т о уже видел. А ты пока нет.

– Пойдем, покажешь, – предложил заинтригованный Михаил, поднимаясь.

– Пойдем, – поднялся вслед за ним Федор. – Но учти: я тебя предупредил.

– А то! – откликнулся Миша. – Предупрежден – значит, вооружен.

Едва они открыли дверь в их общую просторную прихожую, с младенчества принадлежавшую их ненаглядным деткам, как выкатилось к ним нечто. Да, не зря Федор многозначительно произносил «это», говоря о малютке-щеночке.