Читать книгу "Лето - Али Смит"

Мать могла бы лучше стараться.

Саша никогда такой не станет.

Да и вообще, учитывая, что происходит в планетарном масштабе, Саша вряд ли дотянет до возраста, когда это случится.

Матери еще повезло, что она дожила до своих лет.

«Это ты несешь воображаемую чушь, – говорит мать у нее в голове. – Все будет хорошо».

Ее мать, реальная или «реальная». Бредят обе.

Но Саше все равно чуть-чуть стыдно за то, что она сердится на мать и так невежливо отзывается о ней у себя в голове.

Что там насчет героинь, занимающих место? Саша поищет и пришлет матери эсэмэску с источником цитаты. Матери будет досадно и в то же время приятно. Двух зайцев убьет.

Кошмарная пословица.

В голове жуткие картинки. То, что когда-то было зайцем в поле, со сломанным, перекошенным позвоночником, торчащим из ободранной, обгорелой грудной клетки.

Лучше синица в руке.

Нет. Синица в руке – это неестественно, если только эта синица не захотела сесть тебе на руку добровольно, без всякого принуждения.

Хотя для пословицы и длинновато.

Две синицы в руке.

Св. Франциск.

Саша вспоминает фильм на итальянском, что они смотрели, когда родители еще жили в одном доме и смотрели кино с субтитрами, которые матери не нравились, а отцу нравились, еще когда Саше было, как сейчас Роберту. В фильме св. Ф. пытается творить свои утренние молитвы под деревьями, но птицы его так любят, что рассаживаются вокруг на ветках и громко поют и чирикают от любви, так что он просит их замолчать, а то он не слышит, как сам молится.

Потом все его монахи тоже столпились вокруг него, чтобы спросить, в какую сторону света идти и грузить свою божественную лабуду. Он повелел им всем кружиться и кружиться на одном месте, вертеться, пока не попадают от головокружения. Один за другим все попадали. Потом он стал над ними и сказал: «Хорошо, братья мои, в какую сторону вы упали лицом, вот туда идите и разносите весть».

Саша проходит мимо «Теско». В дверях парень, но это не Стив.

Она надеется, что у Стива все в порядке, где бы он ни был. В наши дни на улицах полно бездомных. Сегодня ясно и сухо. В последний раз, как Саша видела Стива, он рассказал ей, что из Ноттингема и с северо-востока пригнали шестнадцать автобусов с людьми.

Бесплатная поездка на южное побережье, – сказал он. – В одну сторону. Свозят всех туда, где только ЧП[8] не консерватор. В городе их полно. Отправляют на море. Всем нам можно смело на отдых валить, уж поверь, теперь ведь никто ни хера не заработает, когда все они здесь.

В тот день Саша отдала ему всю мелочь, что лежала в кармане. Кто-то украл у него ботинки.

Спасибо, милая, – сказал он.

Не замерзайте, – сказала она.

Постараюсь, – сказал он. – Ты тоже.

Саша представляет Стива на экране, и счетчик у него за спиной показывает пожертвования, как за спиной у Мерси Бакс, только у Стива сумма каждый раз очень медленно увеличивается всего на 10 пенсов. Саша представляет, как Мерси Бакс кружится и кружится на алтаре Церкви Святого Духа Мерси Бакс, словно исполняя брейк-данс, и не может остановиться, или словно обезумевшая стрелка компаса: Мерси демонстрирует публике, как нужно кружиться, пока все не падают на пол. Затем Мерси Бакс обходит по кругу всех повалившихся от головокружения людей, будто на поле битвы, ласково за ними ухаживая и при этом опустошая их карманы.

Саша представляет, как мать выскакивает из входной двери на слепящее зимнее солнце, проходит через калитку и поднимается по ступенькам, обнажив все свои невидимые лезвия, – слегка похожая на швейцарский армейский нож, выставленный в витрине армейско-флотского магазина: гигантский красный перочинный нож, что вращается на стенде, растопырив все свои инструменты, – и стучит в дверь к отцу и Эшли, чтобы узнать, не у них ли дистанционка.

Мать никогда не пользуется ключом, который дал отец. Всегда стучит.

Саша представляет, как Эшли открывает многолезвенной матери дверь и стоит себе отрешенно. Не слышит. Не понимает. Говорит «нет», качает головой и закрывает дверь.

Если оставить телевизор на такой громкости, мать не сможет работать.

Впрочем на фирме, к которой подкрался брекзéц, теперь не так уж много дел.

Саша вспоминает, как утром мать бродила по гостиной, перекрикивая шум телевизора и повторяя слова «стану» и «героиня».

Ах да. Насчет «места».

Найти источник и с молчаливым почтением отправить его Королеве источников.

Саша набирает на своем телефоне в строке поиска «стану» и «героиня».

Выскакивают наркотики. Наркотики, наркотики, наркотики, потом очень далеко внизу – что-то о Джейн Остин и викторианцах.

Саша очищает строку поиска.

Набирает слова «место», «занять» и «жизнь».

Выскакивает что-то о продолжительности жизни на одном месте.

Саша добавляет слово «героиня».

Выскакивает что-то о наркоманах.

Саша листает и листает – появляется единственная картинка с Гретой Тунберг, фото, на котором она в желтой, похожей на рыбацкую, куртке с поднятым капюшоном; Грета смотрит так, будто никому и ничему на свете ее не сломить.

Героиня моей собственной жизни!

Лишь могучая Грета способна побороть решимость интернета воспринимать слово «героиня» как неправильное обозначение наркотика класса А, а не героя женского пола.

Будто всякий, кто набирает это слово, просто обязан иметь в виду героин, а не героиню, ведь героиня – такое малоупотребительное понятие.

Саша вспоминает брайтонский вокзал с маленьким входом, куда можно незаметно проскользнуть, стоянкой такси и местом для велосипедов, с людьми в «Прет-а-манже» и «Маркс энд Спенсер». Саша представляет все это сверху, будто на ладони гигантской руки. Но чья это рука?

Ничья.

Сашина, раз уж она сама это представила.

Незачем просить подержать твой мир за тебя кого-то другого.

Саша стоит перед воротами школы и подмышкой куртки протирает экран телефона от отпечатков. При этом на телефоне выскакивает эсэмэска.

От Роберта.

«кажется щас сделаю какую-то глупость; – на пляже напр жоп стр пж приходи щас же если можешь нужна помощь на 3 мин»

На Сашу действует не «щас же», а «пж». Значит, это действительно срочно, раз брат проявил непривычную вежливость.

Может, это розыгрыш.

А может, и правда.

Под «жоп стр» он подразумевает Шип-стрит.

Саша отходит от ворот, пока никто не заметил и не спросил, почему она топчется, а не заходит в школу как полагается.