Читать книгу "Палата №... - Наталья Нестерова"

Он произносит это с неподражаемой гордостью, как о мировом рекорде сообщает.

Что бы я ответила на месте Марии Петровны? Я бы сказала: «Голубчик! Тридцать литров — это десять банок, а у вас всего одна была. Как у нас с арифметикой? Так же, как с мочевым пузырем?»

Но мудрая Мария Петровна радостно восклицает:

— Замечательно! Я очень рада за вас! Польщенный «жених» вдохновенно услаждает «невесту»:

— Сегодня дежурит медсестра, которая отлично клизмы ставит. Если у вас есть проблемы со стулом, попросите ее…

Нет, затейливость влюбленных старичков не для меня! Пересаживаюсь в другое кресло, чтобы не слышать их разговор. Это слишком интимно. Неужели когда-нибудь доживу до времени, когда беседа о клизмах будет овеяна романтическим любовным флером?

Возвращаюсь в палату, когда Люба и Света мне косточки уже перемыли, теперь на повестке дня заведующий отделением.

— Он был женат три раза, — доносит Люба. — Первая жена была негритянкой, от этого брака осталась девочка-мулатка. А негритянка замерзла зимой. Шла по улице, упала, сломала ногу и замерзла. Вот!

Люба с вызовом смотрит на меня в ожидании возражений. Но я спорить не настроена.

— Негритянки в наших краях редкость, — миролюбиво замечаю. — На учебу все больше негров мужского пола присылают. И замерзнуть им, конечно, легко.

— А вторая жена у Дмитрия Сергеевича, — продолжает Люба, — была украинкой. Она входила в лифт с ребенком, а лифта не было. Упала в шахту насмерть, а ребенок на всю жизнь инвалид.

— Ужас! — восклицает Света.

— Кошмар! — соглашаюсь я, расстилая свою постель. — Досталось мужику!

— Сейчас у Дмитрия Сергеевича третья жена, якутка, она ему двойню родила, — информирует Люба.

— Жива? — спрашиваю.

— Кто? — удивляется Люба.

— Якутка жива или тоже…

— Естественно, жива! — с вызовом отвечает Люба. — И всех воспитывает! Мулатку, инвалида и близнецов!

— Якутки очень верные и преданные, — заверяю я.

— Сколько живу, — подает голос вернувшаяся со свидания Мария Петровна, — ни одной якутки не встречала.

Честно говоря, я тоже никогда не сталкивалась с представителями этой малой народности, и слова мои — вранье из желания не расстраивать Любу. Но Люба чувствует подвох и сомнение.

— На твоем месте, — в качестве доказательства Люба тычет пальцем в мою кровать, — лежала женщина, которая в доме Дмитрия Сергеевича консьержкой работает. Она рассказывала, у нее предынфарктное состояние было.

— У якутки? — уточняет Света.

— У консьержки! — возмущенно восклицает Люба. — Света! Ты иногда как спросишь! Точно недоразвитая или прикидываешься!

— Девочки! — Я по-прежнему за мир во всем мире и в нашей палате. — Не надо горячиться!

Тут в палату входит медсестра с вечерними уколами и невольно слышит мою дипломатически безупречную речь:

— Кто бы мог подумать, что наш Дмитрий Сергеевич пользуется такой интернациональной популярностью? С виду не скажешь. Одна жена негритянка, другая украинка, третья якутка. И полный комплект детей всех рас и народностей.

Медсестра гневно меня стыдит и упрекает, поднос со шприцами дрожит в ее руках:

— Как же вам не стыдно! Интеллигентная женщина! Говорят, книжки пишете, а сами сплетни разводите. Да Дмитрий Сергеевич! Кроме всего прочего! — Девушка от возмущения задыхается. — Да он! И жена у него одна! Давно, с рождения русская! Что вы, больные, вечно сочиняете? Лечь на живот! — командует она. — Ягодицы оголить!

Мария Петровна, Люба и Света покорно оголяются. Мне, выписывающейся, уколы не положены. Я расхаживаю в проходе между кроватями и рассуждаю:

— Больничный фольклор еще никому не нанес вреда. И это прекрасно, когда о человеке выдумывают небылицы! Значит, он интересен, он пользуется успехом! Дмитрий Сергеевич был бы счастлив услышать, какие подвиги ему приписывают. И в жизни! Чего только не случается в жизни! Да каждая беременность — чудо негаданное! Любую женщину спросить, скажет: ее дети от чуда родились. А понести, сходив в баню! Это же фантастически красивая легенда! Это же придумать надо!

— Могу сделать успокоительный укол, — перебила медсестра. — Вам надо? Или так уснете?

— Так, — отказываюсь я.

Мария Петровна и Света отвечают на мое «Спокойной ночи!». Люба, накрывшись одеялом с головой, молчит.

А утром она умерла. Точнее, Люба умерла ночью. Тромб из ее натруженных ног сорвался с места, побежал по сосудам и закупорил артерию, ведущую к сердцу. Во сне тихо умерла. Такая смерть — то ли подарок труженику, то ли наказание: как обрыв песни на полуслове.

Мы сидели на моей кровати, обнявшись, Света в середине, и плакали. Света рыдала навзрыд, Мария Петровна плакала тихо и привычно, меня трясло от желания что-то говорить, что-то делать, куда-то бежать, чтобы вернуть к жизни крепышку-всезнайку Любу.

Приходила старшая сестра, пыталась нас рассоединить. Но мы были как тройственный сиамский близнец: отрезать — значит убить.

— Не трогайте их, — сказал неизвестно откуда взявшийся Дмитрий Сергеевич.

Он еще что-то проговорил, и нас заставили выпить какие-то пилюли.

Завотделением сидел на противоположной койке и слушал, как мы, перебивая друг друга, зачем-то убеждаем его.

— Любаша всю жизнь работала, с тринадцати лет, — говорила Мария Петровна. — Про дома отдыха и санатории она только слышала, никогда не была.

— Муж алкоголик тяжелый, у дочери в семье проблемы, и другие родственники неблагополучные, — заикалась Света. — И она всем! Всем помогала! В две смены посуду мыть — это очень-очень тяжело!

Не знала! — казнилась я. — Ничего про нее не знала! Думала, фанфаронка невежественная. Представляете? Писательница называется! Беллетристка! Это я про себя, понимаете?

Потом Марию Петровну и Свету уложили на койки, поставили капельницы. А меня с вещами Дмитрий Сергеевич повел к выходу. У двери остановился:

— Ну вот и все. Прощайте! До свидания не говорю. Там дети и муж вас ждут.

Я ничего не ответила, толкнула дверь, когда он в спину мне сказал:

— Главное, помните, что жизнь продолжается! На секунду я замешкалась. Повернула голову, через плечо на него посмотрела.

— Продолжается? Верно. Это вы правильно сказали. Тогда: привет якутке!

— Кому?!

Я собрала все силы, чтобы улыбнуться:

— Шило от народа в мешке не утаишь! Изучайте устное творчество своих пациентов.

За дверью меня встретили родные. И увезли прочь от больницы.