Читать книгу "Тайны твоего сердца - Дарья Вознесенская"

Я похлопала себя по карманам, вспомнила, что телефон оставила в маленьком рюкзаке и осмотрела землю вокруг.

На спине же висел вроде…

— Рюкзака моего не видел? — спросила у странного мальчика. И уточнила на всякий случай, — Такой мешок… на лямках.

— Не-ет… — протянул он.

Черт.

Поискала еще немного, но ничего не обнаружила.

Так, без паники. От деревни мы далеко не отошли. Ну, полтора часа назад я вытяну снова.

Симку и карточки восстановлю, ключи запасные у соседки есть, а деньги и всякая походная ерунда не слишком меня волновали. Только бы добраться до цивилизации… И выяснить, кстати, как моя группа могла меня бросить.

— Доведешь до Романовки?

— Какой Романовки?

Понятно. Что не понятно. Но паренек вроде местный, на маньяка по возрасту не тянет, меня не бросает — значит нечего бояться, что заблужусь. Пусть даже не в Романовку пойдем.

— До ближайшего поселения доведешь?

Он смерил меня сомневающимся взглядом, но кивнул.

И мы пошли.

Идти, несмотря на то, что я осталась без вещей, оказалось значительно тяжелее, чем раньше.

Во-первых, я очень хотела пить — а воды не было. Ни у меня, ни у мальчика, ни вокруг. Хотя я вряд ли рискнула пить что-то — из луж.

Во-вторых, сгущались сумерки, которых в солнечный полдень не могло быть… Может, в этом все и дело? Я слишком долго провалялась ненайденной, уже наступил вечер и запаниковавший гид повел группу назад, чтобы вызвать МЧС?

В-третьих, лес выглядел не как тот лес, который я запомнила. Ну там березки, дубы, клены всякие… в ботанике я не сильна. Сейчас мы шли по серой местности, причем ноги увязали даже не в грязи, а в какой-то неприятной массе.

Чуть позже серость стала менее серой, цвета сделались насыщенными, а тропа — твердой, только и сумерки сменились на вечер и толком рассмотреть что-то уже стало невозможно.

А потом…

— Стой, — вдруг рыкнул мальчишка, который меня не баловал разговорами — бурчал только на мои вопросы: “да что с тобой говорить”.

Я послушно встала как вкопанная. А потом и села… как про присевших говорят? Их тоже вкапывают Потому что увидела пересечение тропинок, и по перпендикулярной нам тропе шли… шли…

Огромные. Жуткие. Лохматые. С бивнями.

— Ма-амма…

Мамонты.

— На водопой вовремя отправились, — пробормотал мой провожатый и, как ни в чем не бывало, снова двинулся прямо. Но потом обернулся, — Эй, ты чего? Идем дальше, нам до Двулуния успеть надо, пока Низень не проснулась.

Я “чего”?!

Я ничего.

Я просто начала громко и на одной ноте визжать.

Россия? Нет, не слышали

— Ей нужно поесть…

Мне в рот что-то сунули.

— Это просто смешно! — проворчал незнакомый женский голос где-то в стороне. — Почему все дети как дети, а ты вечно в дом… всякое тащишь?

— А то ты не знаешь, — буркнул недовольно мальчишеский…

И снова в рот мне что-то сунули. Сладкое, даже приторное, от которого по небу растеклось одновременно и мягкостью, и остротой.

“Дрыщик”? Кормит меня?

Я где-то у него дома?

И окончательно сошла с ума, да? Или у меня галлюцинации?

Лучше бы сошла… потому что если нет, то, по всему, выходило, что я оказалась в параллельной реальности. Где есть пустоши, непонятные дрыщики и стада мамонтов, бредущих “на водопой”. Ах да, еще где подростки спокойно говорят про “драконьи огни”, две луны и чем-то непонятным кормят с ложечки.

Я открыла глаза и уставилась в уже знакомые, синие.

— Опять будешь спрашивать, опасный ли я? — спросил хмуро парень.

Мотнула отрицательно головой.

И, не рискуя посмотреть на стоявшую рядом женщину, — мне достаточно было ее силуэта, едва различимого в полумраке, и исходящего от нее недовольства — вытолкнула из себя хрипло:

— Я снова в обморок упала, да?

— Да. И мне пришлось пастухов звать, чтобы они помогли дотащить тебя до дома до Двулуния, — сообщил мне сварливо.

— Пока Низень не проснулась, ага… — повторила старательно пока непонятную информацию и сглотнула. — Скажи… а как называется эта местность?

— Смотри-ка, мозги у тебя не до конца сгорели! — непонятно чему восхитился парень, — Коврич это, запустошный.

— Не Романовка, — протянула.

— И не слышал о таком.

— Не Россия?

— Да вроде нет городов таких поблизости… Хотя я в картах не силен — академий у нас нет, хоть я и дрыщик, но не ученый, — смутился отчего-то.

— И я в твоем доме?

— Вообще-то в моем.

На это ядовитое замечание пришлось отреагировать.

Я повернула голову и в свете блеклой… хм, лучины рассмотрела дородную женщину в многослойном одеянии, похожем на натянутые одна на другую рубахи разных размеров и с разной длиной рукава.

— Здравствуйте, — сказала тихо и почти смиренно. Потому что все больше осознавала, что я — гостья, а они — хозяева. Не в доме, нет, в совершенно другом… месте.

Даже на мыслях этих хотелось дрожать и плакать.

— Я — Ада.

— И все? — еще более ядовито уточнила женщина. — А кто по занятию и энергии не сообщите?

— Ма-ам, — протянул парень несчастно. Врочем, я была несчастней. Я не понимала, что я могу ей сообщить? Ада из рода проектных специалистов? С энергией денег?

— Чего? — отозвалась женщина грубо, — А если она… из этих? Тьфу, произносить не хочу даже… Ты подумал об этом? Накличешь гнев на семью — я первая сдам тебя воинам!

— Да видно же, что из колодца вывалилась! — сердито буркнул мальчишка, — Ты посмотри на нее — она про это даже не помнит и не понимает, как и все, кто землю сквозь проходят… Я таких не встречал пока, но странники рассказывали.

— Не помню, — с готовностью подтвердила, — Наверное мне надо заново многое повторить. Вспомнить…

— Колодцы пронзают насквозь весь мир, — назидательно сообщил мальчик и сунул мне рот еще одну ложку неизвестной еды. Почему-то меня даже не возмущало и не удивляло, что он меня кормит. Видимо это было самым не-удивительным сейчас, — Всем известно, что попадают туда от большой беды — и потому память и теряют, не хотят вспоминать, что было.

— Ты помогаешь тем, кто из колодца вывалился? — уточнила.

— Дрыщики всем помогают, — пожал плечами мой спаситель, и пока я мучительно размышляла, уместно ли спросить все-таки, кто такие дрыщики — вдруг я не имела права такое забывать ни при каких обстоятельствах? — пробормотал себе под нос, — У нас же два пути — чувствовать или убивать. Так что ж остается?