Читать книгу "Счастливых бандитов не бывает - Данил Корецкий"

Волин закусил губу и опустил глаза. Он лучше других знал, что может сейчас последовать.

— Это моя супруга Екатерина, — хриплым от бешенства голосом сказал Лис.

— Да? — Глазурин сразу отпустил Ребенка. — О, пардон, пардон…

Лис и Ребенок прошли в зал. Здесь как-то заметно опустело. Волошина окончательно развезло. Он сидел, опершись локтем о стол, и втолковывал Алевтине что-то о чеченских тейпах. Алевтина кивала и гадала «варягу»-подполковнику по руке.

— Вот это — линия судьбы. Все время идет вверх, видите? Это говорит о хорошем карьерном росте. А вот три падающие звездочки, на пересечении с линией характера, видите? Это — полковничье звание…

— Но ведь они же падают! — подполковник рассмеялся.

— Значит, будете полковником в отставке! — серьезно сказала Алевтина. Тот кисло скривился.

Лис налил Ребенку шампанского, себе водки. Он был словно оглушен. Кажется, еще ни одно торжество коллег не проходило в такой гнетущей обстановке.

Ни с кем не чокаясь, выпил.

В это время в зал шумно ввалились провожающие, принялись занимать места, придвигать тарелки, разливать водку.

— А почему тут нет веселья? — начальственно спросил Левановский. Он явно задавал тон. Значит, попал в струю и все идет хорошо. Хотя не факт, что и закончится хорошо.

— А ну, наливайте! Я скажу мой любимый тост: «Лучше пиз…ть и бояться, чем просить и унижаться!»

Все засмеялись шутке и выпили. Но кадровик не шутил: это действительно был его принцип.

* * *

Неискушенному человеку кажется, что в аду исправительных колоний варятся отпетые негодяи, которые навсегда сгинули из нормального человеческого мира и никогда в него не вернутся. На самом деле это не так. За колючей проволокой содержатся разные люди, в том числе и невинно осужденные, и мелкие злодеи, укравшие мешок комбикорма, пару гусей или поросенка, и отмороженные душегубы. И живут они по-разному, в зависимости от авторитета, духовитости, статьи приговора, которая здесь зачастую заменяет характеристику.

Иван Квасков прожил здесь четыре года неплохо. У него был свой закуток, «биндежка», что по меркам переполненной, лишающей возможности уединения зоны равнялось отдельному особняку на воле. Он качался в спортзале, обзавелся рельефными мышцами. Получил кликуху «Боцман», набрал вес, заматерел и уже не был похож на молоденького мальчика с невинными серыми глазами. Он превратился в рослого, атлетически сложенного красавца с дерзким взглядом и резкими манерами.

Залетел он сюда за святое дело: отомстил убийце собственного отца. Поэтому арестанты сразу приняли его с полным уважением и почетом. Когда он прибыл, смотрел за зоной Лебедь — представитель серьезной питерской братвы, неосмотрительно «засветившийся» в Тиходонске. Он сразу взял духовитого пацана в свою пристяжь, тем более, что хорошо знал Валета. Потом приблизил, возвысил над другими, долгими пустыми вечерами учил «понятиям» и тер «за жизнь». И за смерть, кстати, тоже. Иван несколько раз рассказывал, как он «мочил» Питона: как выследил, подстерег, как перестреливался и как всадил в гада целую обойму. Лебедь внимательно слушал, кивал, хлопал по плечу, иногда задавал уточняющие вопросы.

— А как ты его вычислил? А в блудную не попал? Может, про него пургу прогнали? — и сверлил пронзительным взглядом.

— Какую пургу?! — возмущался Иван. — У него волыну нашли, из которой отца застрелили!

— Ну да, ну да… Тогда другое дело… Только зачем он ее дома держал?

— Откуда я знаю… Может, еще нужна была…

— Да-а… В жизни всяко бывает.

Среднего роста, среднего телосложения, с гладким ухоженным лицом, Лебедь не походил на блатного. Если одеть в хороший костюмчик с крахмальной рубашкой и галстуком, то будет вылитый прокурор. Причем прокурор крутой, от такого пощады не жди. Иван никогда не спрашивал, за что он сидит, да и другие об этом не болтали. Но срок у него был тяжкий — пятнадцать лет. Хотя держался он так, будто вот-вот ждал освобождения. И точно: через год дело пересмотрели, и его освободили по чистой.

На прощанье Лебедь заставил Боцмана выучить свой телефон, обнял, похлопал по спине.

— Если припрет, звони! — глядя в сторону, сказал он. — Только лучше бы не приперло настолько!

Боцман так и не понял, что он хотел сказать.

При новом Смотрящем ему тоже жилось неплохо, а тут подошло время условно-досрочного, и хотя, по старым правилам, пользоваться УДО настоящему пацану западло, Иван на это глупое правило наплевал.

Освободившись, он зашел к матери, пообедал и отправился в речной порт, к Гарику. Тот ощерился в своей страшной бульдожьей улыбке, пожал руку, расспросил о том, как «топтал зону», и… попрощался. Правда, протянул напоследок сто долларов, но Боцман не взял.

Во дворе его обступили речпортовские пацаны: что да как…

Да никак!

Удивились, покрутили головами и разошлись — сразу у каждого нашлись какие-то дела.

Куда идти Ване Кваскову? Обратно в «речугу», доучиваться? Или наниматься матросом на сухогруз или танкер? Да нет, это осталось все в прошлой жизни.

Боцман ткнулся к Карпету, потом к Корейцу, но напрасно. При всем уважении к молодому Кваскову одна непонятка путала все дело: почему Гарик не взял сына бывшего бригадира? Ему по всем правилам — прямая дорога в речпортовские. А раз туда не берут, значит, есть какая-то причина. Потому лучше поопаситься…

Недели две Иван болтался, как известная субстанция в проруби, а потом пошел к Босому. Тот, как и все, встретил хорошо, но в отличие от других предложил работу: личным охранником, для начала — пятьсот баксов в месяц. Выбирать особо было не из чего, и он согласился.

* * *

Невиданная по жестокости расправа с Крестом и его подчиненными получила в профессиональных кругах наименование «крестобойня». Уголовное дело расследовал следственный комитет, розыскные мероприятия по линии обычного криминала проводил городской уголовный розыск, такую же работу вело управление ФСБ, отрабатывавшее версию терроризма.

На столе начальника УР подполковника Коренева лежали несколько дел, которым сейчас уделялось наибольшее внимание. Резонансное нападение на ювелирный магазин с двумя убитыми охранниками, похищение банкира Курочкина, налеты на квартиры богатых тиходонцев… Дело о «крестобойне» лежало в самом низу, но это не означало, что ему он уделял меньше времени: напротив — все мероприятия по нему Коренев курировал лично. Может, потому, что сам соприкоснулся с этим делом, а может, оттого, что оно было ему ближе как многолетнему борцу с организованной преступностью.

Когда РУБОПы расформировали, он получил достаточно престижную должность начальника угрозыска Тиходонска, при этом решающую роль сыграла поддержка бывшего губернатора Лыкова, которому он оказал определенную услугу (по крайней мере так считал сам губернатор). Теперь Лыков перебрался в Москву, и Лис остался без поддержки руководства. Впрочем, он всегда надеялся сам на себя, предпочитая двигаться по службе «за заслуги», а не «за услуги». В нынешние времена это была совершенно бесперспективная и однозначно проигрышная позиция, на что ему неоднократно указывали коллеги и даже непосредственное начальство: «Перестраиваться надо, Филипп, на современный лад! А то ты как тот последний из могикан…»