Читать книгу "Похититель ангелов - Александр Горский"

И вот после долгого обследования в этом огромном современном центре врачи, наконец, смогли поставить диагноз, более того, они знали, что нужно сделать, чтобы победить болезнь, однако делать этого они не собирались. Они вновь были заняты чем-то другим.

— Подержи-ка, — Денис передал ребенка жене, — я сейчас разберусь, кто тут и что делать будет.

— Не надо, Денис! — Светлана вцепилась в руку мужа. — Дело не в нем, не врач решает.

— Ну кто-то же решает?

Возмущенный Денис замер в нерешительности. За долгие годы службы, привыкнув к быстроте принимаемых решений и следующих за ними действий, он и сейчас готов был попытаться решить все одним стремительным и яростным натиском.

— Пойдем, — Светлана поднялась со скамьи, — пойдем к машине. Я тебе все расскажу по дороге.

Автомобиль еле полз в плотном потоке по направлению к юго-восточной окраине города, на которой Громовы сняли квартиру на все время пребывания Вадимки в медицинском центре. Неспешное движение позволяло Денису осмыслить все, сказанное женой.

Нужную Вадимке операцию сделать могли, причем совершенно бесплатно, вот только с учетом того, что всего в год делалось подобных операций менее трехсот, а число ждущих своей очереди приближалось к восьми сотням, то ждать, как быстро прикинул Денис, пришлось бы около трех лет. Хотя врач сказал, что на самом деле ожидание составит года два, не больше, ведь очередь движется гораздо быстрее. Вот только не потому, что кто-то, преисполненный милосердия, делает дополнительные незапланированные операции, вовсе нет. Всего лишь потому, что многие ждущие спасения так и умирают, его не дождавшись. На вопрос Светланы, дождется ли ее сын своей очереди или тоже окажется в числе тех, благодаря кому эта очередь движется быстрее, врач лишь смущенно постучал по столу карандашом и сказал, что точных прогнозов дать, к сожалению, не может, но риск того, что болезнь начнет прогрессировать, действительно есть.

Был еще один вариант. Он имел форму цветного буклета, отпечатанного на хорошей бумаге. В этом буклете вообще все было очень качественно. Красивые фотографии просторных светлых палат, добрых, все понимающих лиц людей в медицинской одежде, счастливых улыбок благополучно перенесших операции и начавших выздоравливать детей и их, еще не верящих своему счастью, родителей. Хвалебные отзывы пациентов. Максимально доступное, написанное простым человеческим языком объяснение, почему именно эта клиника является мировым лидером в данном виде лечения. Единственное, что было сделано небрежно, — это написанная от руки сумма, которую надо было оплатить клинике за предполагаемое лечение. Триста тысяч.

— Нет, это не евро, — успокоил врач, увидев испуганные глаза Светланы, — долларов.

Мясоедов заглушил двигатель, но не спешил открывать дверь автомобиля. Хриплый мужской голос, чуть слышно звучащий из множества автомобильных динамиков, призывал танцевать с ним до конца любви. Песня была старой, написанной за несколько лет до того, как родилась Вика, но нравилась им обоим. Вот и сейчас они молча сидели, держа друг друга за руки.

— Dance me to the end of love, — прошептала Виктория последние слова песни, — ты знаешь, о чем он поет?

— Нет, я же слабоват в английском. — Жора выключил радио, мгновенно в машине стало тихо, словно мир вокруг них полностью исчез в опускающихся на город сумерках.

— Он просит свою любимою вести его в танце к детям, которые у них родятся, просит подарить ему свою красоту, не обращая внимания на страх и горящую скрипку, просит быть с ним вместе и танцевать… Красиво, правда?

— Красиво, — вздохнул Жора, — только грустно очень.

— А ты заметил, красивые песни почти все грустные. Знаешь, когда я жила одна, порой вечером зажигала на полу свечи, включала какую-нибудь грустную музыку и так могла долго сидеть. Вроде бы даже ни о чем не думала, просто сидела, жалела себя, иногда, представляешь, даже плакала. Так хорошо было, красиво.

— Тебе сейчас красоты не хватает, — усмехнулся Жора, — или слез? Я могу пару часов покататься по округе, а ты посиди погрусти.

— Нет, — она нежно провела пальцами по его руке, — это будет не по-настоящему.

— А было по-настоящему? — Жора вполсилы, так, чтобы не причинить боль, сжал ее руку. — По-настоящему — либо грустно, либо красиво. Вместе не бывает.

— Наверно, ты прав, — согласилась Вика, — а вот странно, почему в кино так любят снимать похороны? И непременно так, чтоб было глаз не оторвать. Порой самая лучшая сцена в фильме бывает. Все стоят неподвижно, мужчины в черных костюмах, женщины в платьях, тоже черных, у многих на лице темные очки. И потом так красиво один из них что-то говорит, и от того, что он говорит, тебе вовсе не умершего жалко, а ты думаешь, как же красиво он сказал. Вот если бы на моих похоронах кто-то смог так красиво сказать. А дальше все присутствующие один за другим начинают подходить к могиле, наклоняться и бросать вниз горсть земли. И вот земля рассыпается по этому красивому полированному гробу, и тут кто-то, неизвестная женщина например, кидает вместо земли розу. И ты понимаешь, вот именно она любила так, как никто на свете любить не может, и тебе становится немного жалко, но опять не умершего, а ту женщину с лицом закрытым вуалью, которая бросила этот одинокий цветок. А потом сверху чьи-то равнодушные руки вновь кидают новые горсти земли, и они засыпают несчастную розу. И тут, когда все уже собираются расходиться, неожиданно начинается ливень. И все эти красивые мужчины и женщины в черных костюмах и платьях вмиг раскрывают десятки черных зонтов и так стоят неподвижно под дождем. В черных очках и под черными зонтами.

— И народу всегда толпа, — буркнул Жора, думая о том, что самое время переместиться ближе к холодильнику, в котором еще оставались приготовленные в воскресенье котлеты. — Я вот был в том месяце у тетки в деревне на похоронах, так нас там всего четверо собралось. Я, сестра с мужем и соседка теткина. И то соседка терлась, пока думала, что потом на поминках наливать будут. А как поняла, что мы все после похорон сразу уедем, так и рассосалась по-тихому. В жизни, Викусик, не как в кино, все попроще, грязи побольше и есть по вечерам очень хочется.

К искреннему огорчению Мясоедова, глубоко задумавшаяся Виктория проигнорировала его последний комментарий.

— А кто же этих всех Молотовых хоронил? — вздохнула Крылова. — У меня в голове не укладывается, в один день разом всю семью выкосило.

— Ну, кто-нибудь хоронил, — Жора флегматично пожал плечами, — мэр все-таки. Если очень надо, я туда прилечу, могу узнать.

— Нет. Не надо, — покачала головой Вика, — пойдем лучше домой. Ты ведь, наверно, уже голодный.

— Есть немного, — обрадовался Мясоедов.

Получив одобрение Реваева, Вика с утра сама отвезла Жору в аэропорт, а потому приехала в управление уже ближе к одиннадцати. Войдя в лифт, она привычно взглянула в висевшее на стене зеркало и поправила выбившуюся прядь волос.

— Вы прекрасно выглядите!