Читать книгу "Отдаю свое сердце миру - Деб Калетти"

– Ох, балда, – с придыханием произносит Аннабель. Это выражение любви. Универсальное прозвище для брата, оно выкрикивается при вспышках ярости и нашептывается в приступах нежности.

– Нет, – восклицает Джина. – Нет, нет, нет, нет!

– Постой. Вот еще. – Малкольм снова лезет в рюкзак и выставляет ее новую пару кроссовок поверх прочего скарба.

Аннабель с трудом выдавливает из себя:

– Спасибо.

– Мы будем понимать все больше с каждым днем. – Аннабель помнит несколько семейных сеансов с доктором Манн. Малкольм сидел тихо, ковыряя ногти, но, оказывается, внимательно слушал.

Джина бросается в слезы. Громкий плач разносится по комнате. Малкольм театральным жестом зажимает уши ладонями. Аннабель следует его примеру.

– Черт побери, вы, двое! Перестаньте надо мной смеяться.

– Перестаньте надо мной смеяться, – передразнивает Джину Малкольм.

– Мы останемся здесь, с тобой, Аннабель, пока не разберемся в твоих чувствах. Мы никуда не уйдем, – говорит Джина, шумно сморкаясь в бумажную салфетку, взятую в ванной.

– Мама, нет, – возражает Малкольм. – Мне пора спать. У меня завтра контрольная по математике. – И добавляет, обращаясь к Аннабель: – Отдай мне все, что тебе не нужно. А завтра беги к красному кругу, обозначенному на карте, там и встретимся. – Из утомленного бизнесмена он на глазах превращается в оперативника ЦРУ.

– Хорошо, дружище, – говорит Аннабель. – Спасибо.

Джина запихивает обратно в свою сумочку разбросанные мелочи.

– Ненавижу, когда вы в сговоре. Ненавижу это. Помните: все это только на сегодняшний вечер.

Малкольм и Аннабель встречаются взглядами и ведут немой диалог. В это мгновение между ними все решено, клятва принесена. Что ж, клятвы частенько даются в сердцах.

Аннабель стоит у окна и наблюдает за светящимися дугами фар, пока ее мама и брат выезжают с парковки отеля «Бест Вестерн». Одна в гостиничном номере, она взволнована куда меньше, чем могла себе представить. Ее тревога – тихий гул, а не рев хэви-метал, как можно было ожидать, учитывая ее нынешний план и неясное будущее. Она сидит на краю кровати, жует сэндвичи и смотрит сериал Nova. Планеты кружатся, звезды взрываются.

Так все и начинается.

3

Под большими алюминиевыми куполами-крышками – щедрое изобилие. Пушистые горы омлета, цепочки лоснящихся от жира сосисок, феерический бекон. Аннабель заворачивает в салфетки несколько бубликов и кексов и прячет их в рюкзак. Она научилась этому трюку у дедушки Эда, который заставлял ее уносить лишние рогалики в сумочке, когда они бывали в ресторане. Нарезанные фрукты выложены в виде радуги. Дольки апельсина тоже отправляются в рюкзак. Вместе с маленькими коробками хлопьев и баночками мюсли.

Гастрономическое раздолье вдохновляет, как и заряженный телефон и розово-желтый утренний свет. «Меня ждет прекрасный день», – думает она. Вот уже почти год Аннабель не посещали подобные мысли. Она понимает, что таких дней, окрашенных розово-желтым светом утра и вселяющих надежду, было немало, но все они прошли мимо нее. Она презирала те дни, считая их лживыми. А теперь даже парковка, номерные знаки автомобилей и стрип-моллы вдалеке обнадеживающе подмигивают ей. Она чувствует, как что-то приоткрывается в душе. Она впускает в себя лучик света. Сюжет напоминает религиозную открытку, но ее это не волнует.

Аннабель потягивается. Ноги вверх, ноги в стороны. Наклоны вниз, до самых пальцев ног. Все не так уж плохо. Она не такая развалина, как ей казалось после вчерашней пробежки. На самом деле она на подъеме. Как будто уже оставила что-то позади. Не все, конечно, ей ли не знать. Но то, чего никогда не случится, пока она жива. Просто кое-что. Крошечный осколок, который стал достаточно большим событием, учитывая ее обстоятельства.

Она жадно глотает мартовский туман. Воздух восхитительно влажен. Аннабель замечает стрелки луковичных цветов, выглядывающие из-под земли. Рентонская белка взбегает по решетке ворот бассейна, закрытого в межсезонье. Весна, обновление, жизнь! Конечно, эта эйфория отчасти вызвана радостью поглощения бекона за завтраком (не следовало так увлекаться соленым), но прежде всего она происходит от дороги, что лежит впереди. Дорога впереди. Не в этом ли магия? Не в том ли, что она впервые не станет оглядываться назад?

Она все еще стоит во дворе отеля «Бест Вестерн», где легко быть оптимисткой.

Но этот миг пройдет, и она перестанет быть такой оптимисткой. Очень, очень надолго.

* * *

Шлепанье подошв по асфальту знакомо до боли. Даже в те времена, когда Этот Негодяй Отец Антоний еще жил с ними, маленькая Аннабель наматывала круги на заднем дворе их дома, а он следил за ней с секундомером, который носил в спортивной сумке. В начальной школе она бегала на переменках, упиваясь скоростью, быстротой своих ног, ощущением летящего следом за ней хвостика волос. Позже, в средней школе, после того как отец ушел от них, а ее имя Аннабель Аньелли-Манутто сократилось до Аннабель Аньелли, появилось много всего, от чего пришлось убегать. Проблемы с деньгами; приступы у Малкольма, когда он мочился в постель; визиты отца, который приезжал за ними, но снова уезжал после ссоры с Джиной. Отец проводил с ними все меньше и меньше времени, и это задевало, но в то же время приносило облегчение.

Тогда-то Аннабель и начала считать: плитки на потолке, квадраты на тротуарах, согласные в словах. Ступеньки лестницы. Шаги. Она перешла от скорости к расстояниям. В средней школе она узнала, что бег на длинные дистанции, до полного изнеможения, следование ритму шагов помогают снять беспокойство. Это сродни тому, как катать плачущего ребенка в машине.

В то время кросс на три мили считался важным спортивным событием. И до сих пор таковым остается. В старшей школе она выиграла соревнование. Но после завершения сезона кросс-кантри в начале ноября продолжала бегать до конца года, просто для себя. Чтобы оставаться в форме, наслаждаться связанной с наукой красотой окружающего мира и чтобы достойно принять вызов, брошенный дистанцией. Полумарафоны. Два марафона, прежде чем ее жизнь пошла прахом. И через несколько недель, когда ей наконец удалось заставить себя подняться с кровати, первым делом она надела кроссовки. Вышла на улицу и побежала. Она бежала, пока не выбилась из сил. Она бежала достаточно быстро, чтобы всплывающие в памяти события сливались в неясное пятно.

Когда она справилась с этим, обнаружилось еще одно любопытное наблюдение. От бега на длинные дистанции в теле разливается боль. Она проделывала это неделю за неделей вплоть до сегодняшнего дня. Причиняла себе боль. Наказание. Попахивает легким сумасшествием, но так надо. Никуда не денешься. Ей хотелось бы более жестокого наказания, хотя оно и без того уже слишком тяжелое, а усилиями Сета Греггори станет еще хуже. Вместе с наказанием она исполняет свое самое большое желание: сбежать.

И вот теперь, в первый день своего долгого путешествия, она снова бежит вдоль бульвара Озера Вашингтон, но на этот раз с восточной стороны. Озеро тронуто розовым светом утра, и она видит далеко впереди автостраду, где уже выстраиваются очереди из машин. Занятия в школе начинаются через час. Ее место за партами будет пустовать. Все будут удивляться, волноваться, испытывать неловкость. Да она все равно не должна быть в школе. Для нее остается загадкой, почему ей позволили вернуться. Каждый день она лишь создает всем неудобства. На нее смотрят так, будто у нее на груди закреплена бомба.