Читать книгу "Бладшот - Гэвин Смит"

– Погоди. Послушай, я просто не знаю, – умоляюще заговорил Гаррисон. – Это же не моя работа. Я просто иду, куда начальство укажет.

Похоже, Эйкс в это не поверил. Во всем происходящем чувствовалась какая-то жуткая безысходность. Гаррисон снова вывернул голову так, чтоб бросить взгляд на Джину: ему очень хотелось сказать ей, что все будет окей, однако он понимал: правда крупными буквами написана на его лице, для жены он, можно сказать, открытая книга. Охватившая Гаррисона паника одолела даже острую, жгучую ненависть к Эйксу – к тому, кто посмел причинить его жене зло. Таким беспомощным он еще не чувствовал себя никогда в жизни.

– Ну что ж, еще раз: кто вас навел? – спросил Эйкс.

Голос его звучал так, будто он очень расстроен, огорчен неуступчивостью Гаррисона. С этими словами он вынул изо рта Джины кляп, и та раскрыла рот, собираясь что-то сказать, но тут же замерла, увидев в руке Эйкса пневмопистолет из тех, какими пользуются для забоя скота. Ужас лишил ее дара речи.

Эйкс повернулся к Гаррисону и нажал на спуск. Из ствола пневмопистолета с лязгом выдвинулся и тут же втянулся обратно ударник – шестидюймовый стальной стержень. Эйкс приставил пистолет к виску Джины, и тут-то Гаррисон понял, что такое настоящая, истинная безысходность.

– Как думаешь, все шесть дюймов она осилит? – спросил Эйкс, глядя на Джину так, точно ему просто не терпится это проверить.

Гаррисон рванулся на волю. Пластиковые стяжки впились в тело, до крови раздирая кожу, но Гаррисон должен был заставить Эйкса отвести кровожадный, безумный взгляд от жены, сосредоточиться не на ней – на нем.

– Гляди сюда… сюда гляди! – с дрожью в голосе прохрипел он.

Эйкс устремил на него вопросительный взгляд.

– Я бы ответил, если бы знал. Спрашивай о другом, о чем хочешь. А этого я сказать не могу. Потому что не знаю! – выкрикнул Гаррисон, глядя Эйксу в глаза, стараясь отыскать в его взгляде хоть что-нибудь человеческое, хоть как-нибудь убедить его в том, что не лжет.

– Ну что ж, верю, – наконец-то откликнулся Эйкс, опустив пистолет.

Подобного облегчения Гаррисон не испытывал никогда в жизни. По щекам Джины катились слезы.

– Рэй… Рэй, – пролепетала она, пытаясь, преодолев ужас, что-то сказать мужу.

– Все будет окей, детка… обещаю, – откликнулся Гаррисон, в душе молясь, чтобы это не оказалось ложью.

Эйкс выключил музыку и смерил Джину взглядом.

– Вынужден огорчить тебя, детка. Ни о каком «окей» и речи не может быть, – сказал он, поднимая пневмопистолет к ее виску.

Шесть дюймов нержавеющей стали с тошнотворным хрустом пробили череп и, щелкнув, снова втянулись в дуло. Так, в один миг, и закончилась жизнь жены Рэя – сильной, энергичной, умной красавицы Джины Гаррисон. Казалось, миг этот растянулся на целую вечность, словно бы время замедлило ход, вынуждая Гаррисона рассмотреть, пережить гибель Джины во всех нестерпимых подробностях. Тело жены безжизненно рухнуло на пол, точно еще один кусок мяса, еще одна бычья туша.

Ослепленный яростью, Гаррисон снова рванул стяжки, забился, силясь освободиться. Он убьет Эйкса голыми руками! Зубами глотку перегрызет, узнает вкус его крови…

– ТЫ НИЧТО! СЧИТАЙ, ТЕБЯ БОЛЬШЕ НЕТ! СЛОВО ДАЮ… НАЙДУ ТЕБЯ И ПРИКОНЧУ! ХОЧЕШЬ УБИТЬ, ЛУЧШЕ УБЕЙ СЕЙЧАС: ДРУГОГО ШАНСА НЕ ПОЛУЧИШЬ!

Казалось, Эйкс призадумался над этой угрозой, и тут Гаррисон почувствовал, что стяжки подаются. Еще рывок, треск дерева – и он, едва заметив боль в вывихнутом большом пальце, отчасти освободился от кресла, к которому был привязан.

Эйкс невозмутимо вытащил из-за пояса «сорок пятый» и направил его на Гаррисона.

– Благодарю за подсказку.

Все вокруг исчезло во вспышке дульного пламени.

Глава пятая

Трупик мыши был полностью выпотрошен и обескровлен. Кей Ти задвинула лоток с крохотным тельцем в муфельную печь для сжигания отходов. Согласно доктору Хартингу, это и означало держаться «на острие», на передовом крае науки. А где легче всего держаться на передовом крае науки, как не в секретных военных лабораториях? Уж в этих стенах слова «этика» не услышишь!

– Прости, дружок, – сказала она, включая печь.

Все, могущее пригодиться, из животного было извлечено. В печи сгорит только плоть, пустая оболочка. Возможно, то было суждено судьбой.

Печь тихо загудела. Не слишком-то пышные проводы…

И отчего только они до сих пор ставят опыты на животных? На ум приходили слова «бессмысленная жестокость», однако Кей Ти тут же вспомнила о предстоящей работе. Возможно, возможно, она и не «бессмысленна», но уж жестока – наверняка.

Сзади с шипением отворилась дверь, но Кей Ти даже не обернулась.

– Готовы? – с порога спросил доктор.

«Нет», – подумала Кей Ти, нащупав монетку в кармане.

– Готова, – ответила она вслух.

Глава шестая

Снились ему машины. Ему… А кто он, собственно, такой? Человек, мужчина (это он знал) и видит во сне машины – огромные, словно бы неземные, с собственной музыкой. По странно знакомым мрачно-серым покатым холмам с вкраплениями рек, сияющих неоново-синим светом, тянулась к самому горизонту некая сеть, а строили ее миллионы странных механических тварей…

Наконец он открыл глаза.

– Проект «Бладшот», журнал учета процедур… трансфузия завершена.

Голос был женским, звучал ровно, абсолютно бесстрастно.

«Бладшот: слово, обычно используемое для описания глаз, воспаленных либо покрасневших, чаще всего – вследствие утомления».

А это еще откуда взялось?

«Трансфузия: процедура переливания крови, одной из ее составляющих, или иной жидкости в кровеносную систему человека или животного».

Казалось, рядом, а то и внутри, в голове, имеется некто или нечто, помогающее думать. Что ж, если так, у него есть вопрос.

«Кто я такой?»

Тишина.

Спиной он чувствовал холодный металл. Стол для аутопсии…

«Аутопсия: посмертное исследование с целью…»

«Хватит!»

Внутренний голос умолк.

Посмертное… Выходит, он мертв? Но, если так, отчего сохраняет способность мыслить и чувствовать? При том, что не помнит, кто он такой, и не может даже пошевелиться?

– Даю биоэлектрический разряд.

А вот это уже настораживало.

«Биоэлектрический: тем или иным образом связанный с феноменом электрического заряда в тканях…»

Не дослушав, он снова велел неведомому помощнику заткнуться.

– Семьдесят пять процентов, – сообщил все тот же бесстрастный женский голос.

Он попытался поднять руку, но сделать этого не сумел. Все тело казалось противоестественно холодным.