Читать книгу "Тайны двора государева - Валентин Лавров"

Мелентьев поднялся, поклонился столь низко, что смолянистые волосы свалились в лохань с солеными огурцами.

— Спаси Господь тебя, государь-батюшка! Мы все пьем за твое здравие — до дна!

— До дна, до дна! — загалдели за столом, жестами и поклонами выказывая свою преданность и любовь.

А далее случилось нечто вроде бы безобидное. Но как это бывает, имело оно самые неожиданные и страшные последствия.

Донос

Раскрасневшийся от выпитого, а больше от счастья, — сам государь его выделил! — Мелентьев вдруг обратился к царю:

— Иван Васильевич, батюшка ты наш! Как же мы тебя любим, как мы к Господу взываем о твоем благе, а эти бесовские отродья, изверги твои, заплутаи негодные…

Государь свел брови:

— Не гугни, стремянный! Какие заплутаи?

Мелентьев стукнул кулаком себя в грудь:

— Да бояре-изменники! Страдники позорные, они попрятали своих дочерей и жен по дальним вотчинам. А поч-чему? — Язык пьяно запнулся. — Мы-де знаем причину. Ишь, гнушаются…

За столом все враз смолкли. Стремянный говорил правду: Москва, устав от бесчинств Иоанна Васильевича, пустела с каждым днем. Но в присутствии государя такое мог ляпнуть или совсем глупый, или зело пьяный.

— Ты, стремянный, дело говори! — вкрадчиво молвил государь. — Али виновного назвать умеешь?

— Умею! — куражно выкрикнул Мелентьев. — Аз глаголю: быв намедни по твоему, государь, наказу в Серпухов-городе, заглянул вдруг в хоромы княжича Петра Долгорукого. Его отцу, изменнику, ты башку отсек. А княжич, вишь, скрылся из Москвы и болезным сказался. Аз скажу: здоровья его на троих хватит! И, вошед, наткнулся на сестру его Марию. Девица красоты… — Мелентьев вновь покачнулся, потерял и равновесие, и нить речи.

Побагровел Иоанн Васильевич до пота, на бритой голове выше уха нервно забилась жила. Он вцепился в подлокотники:

— Никита, возьми людей, сколь тебе потребно, и теперь же отправляйся к Долгорукому. Привезешь и его, и сестру Марию. Мой лекарь окажет недужному княжичу помощь, а Мария… я сам ее… посмотрю, хороша ли она. — Неожиданно растянул синеватые губы в улыбке: — Хороша, говоришь? Да ты, Никита, с пьяных глаз кочергу за хоругву примешь!

За столом раскатились дружным смехом.

* * *

Через несколько минут из ворот Кремля вынеслась на площадь кавалькада — десятка три молодцов верхами. Впереди — царев любимец Никита Мелентьев.

Смотрины

На другой день, когда церковные колокола отзвонили обедню, в царские хоромы ввалился едва державшийся на ногах от быстрой езды и дальней дороги Мелентьев. На его плутовской морде была улыбка до ушей. Он бухнулся в ноги:

— Государь-батюшка, все исполнил по твоему хотению! Долгорукий, эта скорпия подколодная, успел сокрыть свою сестру у соседей. Обаче, от меня не спрячешься! Нашел ее и купно с братом доставил. Княжича закрыл в клеть, а Мария возле твоих дверей счастья ждет — тебя, батюшка, лицезреть жаждет.

— Пусть войдет! — кивнул царь.

Возглас восторга невольно вырвался у всех, кто находился в хоромах. Они увидали высокую, статную красавицу. Княжна сияла молодостью, телесной крепостью, матовой белизной лица. Крупные синие глаза глядели на мир добро, но вместе с тем и величественно.

Государь помумлявил враз пересохшими губами, хотел что-то сказать, но из его горла вырвалось лишь нечто невразумительное, напоминавшее птичий клекот. В таком замешательстве царя еще никто не видел. Наконец хриплым, чужим голосом изрек:

— В Святом Писании сказано: «Честен брак и ложе не скверно…» Аз всегда рекох: блудный грех ведет к погибели души, а венец, Церковью освященный, — дорога в рай и рода продолжение.

Княжна с недоумением смотрела на тщедушного, облезлого старика.

Государь отпил из фиала вина и милостиво произнес:

— Ты, девица, будешь моей женой. Помнишь, как апостол Павел рече? «Лености ради в скверне не валяйся. Не призвал нас Бог на нечистоту, но на святость». Наш брак Создателю угоден. — Поманил пальцем священника отца Никиту, сейчас игравшего в шахматы. Некогда смолоду был он опричником, а в сан его возвел сам царь. Спросил: — Отче, ведь я от наших архипастырей разрешения на новый брак не добьюся?

— Зело супротивные они! — прогудел тот. — Да и то, брак-то пятый по счету…

— А ты обвенчаешь?

— Апостол Павел рече: «Таков нам нужен архиерей, преподобен, незлоблив». Ты, государь, силен, я же немощен. Как же можно противиться? Не нашим глупым умом твою мудрость судить. Скажешь — и еще десять раз венцы на главы возложим. — Никита завел хитрые глаза к небу.

Иоанн Васильевич стал загибать на руке пальцы:

— Нынче у нас день памяти преподобного Феодора Студита, завтра — преподобного Нила, в четверток — Иоанна Златоуста, а потом — апостола Филиппа. Четыре денечка, отче, до поста осталось. Послезавтра и надо венчаться. — Протянул чарку: — Пей, отче, чтобы супружество мне в радость было! — Взглянул на Марию: — Что, девица, хочешь, поди, царицей стать?

Княжна потупила очи, но твердо произнесла:

— Государь, кто ж не желает такой радости? Я и в мечтах не дерзала, не заносилась столь высоко. Да только, государь, желаю я оставаться… безбрачной.

Все так и ахнули. Побледнел Иоанн Васильевич, пожевал узкой полоской губ, зашипел:

— Ты, дура, что такое шлепаешь языком? «Безбрачная»! Зане тебе не люб я? — Иоанн Васильевич раздул волосатые ноздри.

Мысль о безбрачии пришла княжне в голову только сейчас, но мысль эта не испугала Марию. Она решила: «Лучше в монастырь, чем в постель к этому чудовищу, убившему моего отца!»

Государь жестко добавил:

— Послезавтра свадьба! Готовься к ней, девица. И помни слова Писания: «Ходи с лицом веселым и не угашай духа своего!»

* * *

Начались свадебные хлопоты.

Приготовления

Во дворце поднялись стук и беготня. Слуги стелили новые ковры, еще прежде доставленные из Персии. Накрывали богатыми уборами широкие лавки и подоконники. Смахивали пыль с киотов, вешали шитые жемчугом застенки на образа, наливали с верхом в лампады масло.

Заготавливали для свадебных столов провиант. Возы севрюги, судаков, снетков белозерских, бочки с икрой паюсной и зернистой, с килькой и лососиной малосольной, грибами солеными и сельдями астраханскими, с языками говяжьими и поросятами парными, с лебедями живыми и журавлями морожеными, с телятиной парной и зайцами ободранными тащились бесконечно через Боровицкие и Спасские ворота.

В натопленной бане мыли сенных девок. Их уже ждали казенные венцы и телогреи. Им предстояло рядить невесту.