Читать книгу "Троица. Охотники на ведьм - Джейсон Свэггер"

* * *

Ганс пришел после вечерней молитвы, когда большинство охотников и послушников покинули местную часовню и стали готовиться ко сну в своих покоях. Даймонд только что поужинал и тоже был не прочь вздремнуть, как и остальные. Перспектива провести ночь в холодной и сырой пыточной камере его не привлекала. К тому же он не любил доставлять людям мучения, несмотря на то что чаще всего орден требовал от своих убийц именно этого. Его предпоследним заданием было убийство городского судьи, подозреваемого в сношениях с ведьмами. Даймонд должен был прикончить судью зазубренным кинжалом, вывернуть его кишки наружу и позволить тому любоваться ими, истекая кровью и медленно умирая. Даймонд не сделал этого. Его рука была быстра, как и смерть бедолаги. Только после того, как сердце судьи перестало биться, Даймонд вогнал ему в живот тот самый кинжал, а затем вспорол еще теплому трупу брюхо. Это было достаточно человечным. И это было единственным, чем он мог помочь цели своей кровавой миссии.

— Вы готовы, брат Даймонд? — спросил молодой послушник своего грозного спутника, пока они шагали по подземному коридору, которому, казалось, не было конца. — Лично я буду впервые присутствовать на судебном процессе священного трибунала. Мне уже немного не по себе.

Охотник слабо усмехнулся.

— Не бойся так. Тебе приходилось когда-нибудь резать курицу или свинью?

Ганс ответил кивком.

— То, что мы увидим сейчас, не сильно будет отличаться от того, что ты уже делал и не раз. Да, барона будут пытать. Но внутри у него почти то же самое, что и у жирненького поросенка, которого ты прикончил. Та же плоть и кровь. Поэтому постарайся смотреть на это проще.

— Думаю, вам пришлось повидать немало смертей, с тех пор как вы стали служить Троице, брат Даймонд. К тому же говорят, что в прошлом вы были солдатом, а у меня нет такого опыта. Я провел юность на ферме, ухаживая за скотом.

— Так что же привело тебя в эти мерзлые края?

— Моя вера и сам Господь. Я хочу служить доброму делу, а не тратить жизнь на земле господина. Церковь дала мне такую возможность.

Они дошли до конца коридора, откуда слышался гул голосов участников трибунала, которые уже расселись на скамьях в самой просторной камере подземелья, где обычно проводились судебные процессы ордена. Ступив за порог, Даймонд сразу же ощутил неприятный холодок на шее. Он был не из впечатлительных, но мрачная обстановка, которая обеспечивалась серыми кирпичными стенами и гуляющими по камере сквозняками, оказалась неприятна даже ему. Факелы и лампы на стенах были не в состоянии до конца развеять царящий здесь мрак и холод.

Даймонд с любопытством огляделся по сторонам. Инквизитор сидел на своем троне, устроившись за столом, покрытом плотной черной тканью, в одной компании со старым аббатом Августом и нотариусом, которого вызвали по такому случаю из города. Прямо перед ними возвышалось гигантское распятие, установленное на столешнице. Якоб держал перед собой раскрытую Библию и, нахмурив брови, безмолвно шевелил губами, читая что-то при свете зажженных свечей. Нотариус не торопясь готовил письменные принадлежности для ведения документации, в то время как аббат оживленно молился и крестился, прикрыв глаза и смешно дергая седой бородой.

Взгляд Даймонда привлекло массивное кресло из дерева с широким отверстием в сиденье. Оно стояло в центре камеры. Подойдя чуть ближе, охотник увидел, что все сидячие поверхности кресла были сплошь устланы острыми железными шипами, на которых запеклась чья-то кровь.

— Мы будем сидеть там, — Ганс указал на два стула, расположенных в дальнем углу камеры.

— Здесь сквозит, как в склепе, — хрипло произнес охотник и направился к своему месту.

Когда Ганс и Даймонд устроились на своих местах, в зал торопливо влетели несколько понятых из послушников Троицы, парочка экспертов-богословов в белых одеяниях и врач с двумя ассистентами. Последними действующими лицами оказались палач со своим молодым помощником и сам подсудимый. Они вошли медленно. Барон был облачен в белую полупрозрачную тунику. Его руки и ноги были закованы в кандалы, железные цепи которых лязгали при каждом его нетвердом шаге. Этот лязг отдавался неприятным ощущением в зубах Ганса. Даймонд заметил, как юный послушник морщился, пока палач вел подсудимого на веревке, обмотанной вокруг шеи, словно тот был не человеком, а дворовой псиной.

— Итак, начнем! — наконец объявил инквизитор, не отрывая взора от листа пергамента, который зажал между пальцев. — Барон Альберто Орсини, встаньте на колени перед распятием и дайте клятву перед лицом Божьим и церковью, что обязуетесь говорить только правду, не лжесвидетельствовать, отвечать на любые вопросы прямо и правдиво, а также поведать священному трибуналу обо всех случаях ереси вашей, ваших близких либо знакомых.

Подсудимый поднял голову. Теперь Даймонд впервые сумел хорошо рассмотреть человека, которого самолично похитил по заказу ордена. Это был долговязый бородатый мужчина лет пятидесяти со знатными чертами лица, которые выглядели благородно, даже несмотря на то что его темные глаза потухли, а грязное лицо осунулось. За ночь заточения он, казалось, сумел смириться со своим положением и собрать последние остатки мужества в кулак. Он не повиновался словам инквизитора, так и не опустившись на колени.

— Встаньте на колени, подсудимый, — повторил инквизитор спокойно, наградив барона быстрым взглядом.

— Я не понимаю, почему я здесь и что вообще происходит! — голос барона окреп с тех пор, как он вопил, умоляя Даймонда отпустить его. — Какое право вы имели похищать меня посреди ночи прямо из моих владений? В чем меня вообще обвиняют?

— Вас обвиняют в том, что вы, барон, занимаетесь ересью. Правильно я понимаю, вы отказываетесь давать клятву? — выражение лица инквизитора не обещало ничего хорошего несмотря на то, что его голос оставался одинаково ровным и спокойным. — Обвиняемый отказывается давать присягу, запишите это в протокол…

— Нет! — кандалы вновь загремели, когда барон Орсини энергично бросился на колени, рискуя разбить их в кровь, поднял руку и сложил пальцы. — Я клянусь и Господь мне свидетель, что я никогда не занимался ересью, я честный христианин, следующий истинным путем, который проповедует наша церковь! И я не воспротивлюсь воле Господа, раз он решил провести меня через это испытание.

Якоб кивнул секретарю. Ганс с облегчением выдохнул. Если барон будет столь же уступчив и дальше, вполне возможно, что инквизитору даже не придется использовать это жуткое кресло для допросов в центре зала.

— Хорошо, — инквизитор поднялся с места и приблизился к обвиняемому, которому позволили встать. Он, наконец, оторвался от бумаг и теперь удосужился проявить интерес к своей жертве. — Правильно ли я вас понимаю, вы только что присягнули перед лицом Божьим и священным трибуналом…

— Да! Да! — не сдержался барон. — Я ведь дал клятву! Что вам еще надо?

— Отлично, отметить и это в протоколе! — во взгляде Якоба появилось выражение торжества и полной уверенности в себе. — Расскажите нам о себе, господин Орсини. Как вас занесло в наши края? Вы ведь итальянец, верно?