Читать книгу "Паруса и пушки - Александр Бушков"

Вот тут-то и взошла звезда удачи графа Уорвика – именно ему король поручил разгромить восставших и взять Норидж. У Уорвика как раз был солидный военный опыт. Он довольно быстро собрал войско – двенадцать тысяч пехотинцев и полторы тысячи тяжелых конников – закованных в броню немецких наемников.

После двухдневных кровопролитных боев Уорвик разбил пушками ворота Нориджа и занял город, вынудив повстанцев отступить в лагерь на Маусхолдской пустоши. Там вожаки мятежа после долгого военного совета приняли решение: выйти из лагеря и дать Уорвику бой на открытом пространстве. Хотя все прекрасно знали уже, что у Уорвика сильная артиллерия, а их собственные пушки можно по пальцам пересчитать – и, кроме того, у карателей сильная конница при ее полном отсутствии у повстанцев. Самое вероятное объяснение: и Кет, и его ближайшие соратники понимали, что Уорвик даже не станет штурмовать хорошо укрепленный лагерь, попросту возьмет его в осаду, и исход будет один: в конце концов голод заставит осажденных сдаться…

Сражение произошло в долине Дассиндейл – со временем название местности изменилось, и английские историки до сих пор не определили, где эта долина сейчас находится. Собственно говоря, это было не сражение, а бойня. Пушки Уорвика сразу же проделали обширные бреши в рядах повстанцев, и в них ворвалась почти неуязвимая для немудреного оружия мятежников тяжелая конница. Пленных не брали, вырубали всех подряд – даже на общем фоне того свирепого времени немецкие ландскнехты печально прославились особенной жестокостью. Тех, кто попался живым, тут же вешали на ближайших деревьях или рубили.

Нужно отметить, что Уорвик проявил определенное душевное благородство. Немногие уцелевшие в резне повстанцы, окружив себя баррикадами из связанных повозок – непреодолимое препятствие для конницы, – приготовились драться до конца по принципу: погибать, так с музыкой. Видя, что битва им уже выиграна и не желая напрасно терять людей, Уорвик отправил парламентера, передавшего обещание графа отпустить на все четыре стороны тех, кто сдастся.

Парламентера послали в пешее эротическое путешествие – в этом отношении английский язык достаточно богат. Тогда к осажденным отправился сам Уорвик – что, между прочим, требовало немало личного мужества, кто-то мог и пустить стрелу. И уже от своего имени дал честное слово, что все так и будет.

Мятежники сдались – и в самом деле были отпущены на все четыре стороны. Но вот остальным пришлось гораздо хуже – рубили и вешали беспощадно…

В Лондон Уорвик вернулся форменным триумфатором. Его встретило такое всеобщее ликование знати и нетитулованной дворянским званием элиты, какого он наверняка и сам не ожидал, официально это, конечно, не провозглашалось, но графа считали форменным Спасителем Отечества.

Причины столь восторженного приема понять трудновато. Мятеж Кета значительно уступал по размаху восстанию Уота Тайлера и, по сути, свелся к кратковременному захвату Нориджа. К тому же – интересная подробность! – в отличие от всех прошлых мятежей восставшие, достоверно известно, никого из «притеснителей народа» и «надменных лордов» не убивали. Вообще. Не зафиксировано ни одного случая, наоборот, известен строжайший приказ Кета «Не убивать!», и выполнялся он исправно.

Весьма вероятно, английскую знать встревожил – а может, даже и напугал – «Билль 29 требований». Очень уж неприемлемы были для благородных лордов некоторые его пункты. Что же это такое, милорды? Выборные чиновники, которые следят за соблюдением законов против огораживания, в каждом приходе учитель обучает грамоте детей серого мужичья… Если так пойдет дальше, чего еще потребует это быдло? Своих депутатов в парламенте?

Словом, точные мотивы столь триумфальной встречи неизвестны. Но чествовали Уорвика искренне, повсеместно и горячо. Король пожаловал ему титул герцога Нортумберленда. Одним словом, пользуясь современной терминологией, рейтинг новоиспеченного герцога взлетел куда-то в заоблачные выси – а рейтинг Сомерсета, наоборот, давно уже пребывал где-то пониже плинтуса.

И Уорвик – точнее, уже Нортумберленд – понял, что его время настало. Пришел удобнейший момент свалить соперника…

Нортумберленд повел переговоры с ненавидевшими Сомерсета членами Тайного Совета. От подобных закулисных политических игрищ во все времена не оставалось никаких документов, но кое-какие предположения все же строить можно. Вероятнее всего, была заключена сделка: герцог обязуется никогда не покушаться на права и привилегии членов Тайного Совета, а Совет его поддерживает во всех начинаниях. Что-то вроде этого безусловно имело место.

Сомерсета очень быстро арестовали – по распоряжению Тайного Совета лишили постов регента и лорда-протектора. Совет же и взялся Сомерсета судить, на что по английским законам имел право.

Опять-таки говоря современным языком, низложенного регента и лорда-протектора обвиняли в злостном злоупотреблении служебным положением – добавив сюда и казнокрадство. Грустный юмор ситуации в том, что в отличие от некоторых других судилищ, имевших место не только в Англии, на сей раз абсолютно ничего не пришлось придумывать или сочинять. Сомерсет и в самом деле наворотил все то, в чем его обвиняли, доказательства были самыми что ни на есть убедительными. Сомерсет, на коленях стоя перед Тайным Советом, признавал все обвинения против него и униженно молил о прощении.

Учитывая устоявшиеся нравы политической жизни той эпохи, будущее Сомерсета предсказать, казалось, будет легче легкого: смертный приговор, плаха в Тауэре…

Однако судьба совершила неожиданный поворот. Никакого приговора вынесено не было, документы суда положили под сукно, Сомерсета после четырехмесячной отсидки освободили вчистую. Мало того – вернули членство в Тайном Совете. Многих это буквально ошеломило, но так уж все обстояло…

Такой финал был бы просто немыслим без воздействия Нортумберленда – который, несомненно, за всем этим и стоял. Нортумберленд был в большой милости у короля, мог бы раздавить Сомерсета, которого никто не рвался защищать, как муху, но поступил так, как поступил. Да вдобавок женил своего сына на дочери Сомерсета Анне.

В чем причины такого великодушия? И даже брака детей? Нельзя исключать, что в душе прожженного политикана Нортумберленда еще теплилось что-то человеческое и он помнил о многолетней былой дружбе.

Вот тут Сомерсету, по сути, отделавшемуся легким испугом, сидеть бы тихо, как мышка, вести жизнь самую благонамеренную. Да радоваться втихомолку, что все обошлось. Но не тот был персонаж… Вскоре поступили самые достоверные сведения, что Сомерсет намерен женить юного короля на другой своей дочери, Джейн, и даже предпринимает к этому некоторые шаги.

Вот тут уж поднялся всеобщий скрежет зубовный, такой, что его, очень может быть, услышали и в Шотландии. Все прекрасно понимали расклад, особого ума для этого не требовалось. Король был крайне хрупок здоровьем. По английским законам женщины могли становиться королевами, а вдовы королей быть не вдовствующими королевами, обязанными смиренно отойти в сторонку, а правящими. В случае смерти короля правящей королевой становилась бы Джейн Сомерсет – ну, а кто реально получал бы королевскую власть, все и так прекрасно понимали – не бином Ньютона…