Читать книгу "Стальная метель - Андрей Лазарчук"

Он подозвал ближнего караульного и велел передать, чтобы поднимали всех и начинали сворачиваться.

Управились за час. Фриян прошёл по лагерю, убедился, что все похлебали горячего, ничего не забыли и всю поклажу погрузили правильно.

— Мост! — скомандовал он.

Воины метнулись к кородоме, стали разбирать её, сбивая обухами топоров звенья с вкопанных кольев. Хватали звено и волокли к мосту, укладывая настилом на продольные балки. За двадцать лепт половина настила была зарощена, пеший пройдёт и повозки прокатятся — вот кони не смогут, копыта будут проваливаться между кольями. Но он и не собирался пускать коней по мосту…

Задержка небольшая вышла только с покорёженной балкой, но и с той управились без затей: бросили поверх неё длинное нетолстое брёвнышко, туго примотали верёвками с обоих концов — выдержит. И снова стали укладывать звенья частокола. Фриян вечером промерял сам — хватало как раз, и ещё небольшой запас оставался.

— Коней вплавь!

Вода дымилась слегка, была холодна, кони шли неохотно. Коноводам Фриян велел не раздеваться догола, пододяга шерстяная греет и в воде, а на том берегу будет сухая подмена. На десяток коней отрядил по одному коноводу — хватит; да и вёл их опытнейший в переправах сотник Куцкан. Вскоре Фриян увидел, как Куцкан с другими коноводами заводят коней в реку выше по течению шагах в ста, как кони начинают плыть, и как плывёт сам Куцкан, держась за гриву, — понял, что выберутся они на тот берег аккурат под мостом, где почва должна быть плотной, раз уж мост стоит крепко, и вернулся к наблюдению за разборкой частокола.

Вытянувшись в две редкие цепочки, стояли воины, держа пики остриями вверх, готовые в любой миг ощетиниться на опасность сталью. Туман всё так и висел над землёй, вроде бы и не густой, но непроницаемый, и что делалось там, за туманом, понять было нельзя.

Последние звенья кородомы снимали, последние пласты настила укладывали… Сейчас отряд как никогда был беззащитен.

Однако же ничего не произошло.

— Макля и Вирень — на тот берег, бегом!

Две дюжины бойцов попятились из цепочки, на ходу выстроились, и скоро Фриян услышал дробный топот ног по настилу моста.

— Отходим к берегу. Тумо и Тол — остаётесь здесь, остальные со мной. Повозки катим на руках, не застревать!

Цепочка бойцов сократилась, образовав дугу шагов в пятьдесят. Фриян побежал по мосту, мельком взглянув на переправу коней. Уже половина топталась под мостом на другом берегу, несколько плыли, с десяток — готовились войти в реку. Остальных, самых робких, коноводы держали под уздцы и успокаивали. Там всё было в порядке, Куцкан знал своё дело как никто.

Но чтобы вывести коней из-под моста, снова придётся сбрасывать часть настила… Ладно, это не самая великая трудность.

Воины Макли и Виреня стояли как положено — редкой цепью, держа пики наготове. Фриян встал в цепь, всмотрелся. Такой же гнусный туман, в сотне шагов не видно ни зги.

Подошли Атул и Менелай. Атул почти висел на посохе и охал при каждом шаге.

— Начальник, — сказал он, — там воины хотят выгрузить мертвяков. Говорят, тяжело тащить по брёвнам…

— Не выгружать, — сказал Фриян и подозвал Маклю. — Беги скажи, пусть ничего не выкладывают и катят как есть. И быстро.

Макля побежал исполнять.

Обе повозки действительно застряли посреди моста.

— На руки поднять, если что! — прокричал вслед Фриян. — И пусть Тол и Тумо переходят, пора уже!

Почти все уже, и воины, и крестьяне — были на этой стороне или ещё бежали по мосту. Макля командовал, повозки облепили со всех сторон и наконец стронули с места.

Цепочка воинов, прикрывавших конец моста, стянулась, выстроилась колонной и ступила на настил.

В этот миг что-то произошло — будто в небе лопнула струна. Странный вибрирующий звук спустился вниз и покатился вокруг, взбивая туман в тугие вихорьки. Фриян непроизвольно посмотрел в небо, а когда опустил взгляд, мост уже пылал. Беззвучное и почти бесцветное пламя охватило сваи, настил, повозки, мечущихся людей. Почему-то никто не бросался в воду — горели и падали, горели и падали… нет, несколько то ли везучих, то ли догадливых, то ли хладнокровных спрыгнули вниз и поплыли кто куда.

Под мостом жуткими голосами кричали кони. Куцкан и несколько коноводов выскочили из-под моста и начали голыми руками стаскивать в сторону тлеющий пласт настила. Горящие люди бежали к берегу и теперь проваливались вниз. Потом сквозь образовавшийся проём на берег полезли кони, цепляясь передними копытами и скользя животом по краю откоса. Они выскакивали наверх и в ужасе разбегались, разбрасывая тех, кто пытался их перехватить. С конями выбирались люди, чёрные от огня и прибрежной грязи, отползали недалеко от края и падали…

Фриян с трудом повернулся. Вихорьки разгулялись по степи, и между ними стали проступать неясные фигуры.

— В цепь! — закричал он. — Все живые — в цепь!

Глава вторая

ПОД ПОЛОГОМ

После того, как Ний вернулся с грузом соли, Ягмара понемногу стала возвращаться в прежнее своё состояние. Она посвежела лицом, и хотя ещё горбилась, но ходила легко и даже стала помогать Нию по хозяйству. Разговаривать с ней, правда, всё ещё было трудновато — она каждый раз как будто продолжала недавно прерванный разговор, и Ний не всегда мог ухватить нить её мыслей. Но с этим уже можно было жить.

— Я знаю, — говорила она вдруг, — ты всё думаешь, почему я ещё так мало умею, когда вроде бы должна уметь всё. Но это как с возвращением твоей памяти помнишь? Ты что-то старался вспомнить, и у тебя начинала страшно болеть голова. Вот у меня что-то подобное — как только я позволяю себе, чтобы новое умение проникло в меня, вот сюда, — она показывала пальцем на точку между бровями, — как будто входит раскалённая игла… нет, скорее гвоздь, — и как бы раскрывается внутри. Это больно, очень больно, я бы потерпела… но это ещё и страшно. Ну, представь, тебе медленно вгоняют гвоздь в голову… Поэтому я изо всех сил противлюсь этим новым умениям… каждый раз как будто умираешь. Но я всё равно их впускаю, как только собираюсь с силами. Не злись на меня, пожалуйста…

— Я не злюсь, — говорил Ний. — Просто иногда досадно, но ты не обращай на это внимания.

— Уже не получается не обращать, ты извини, но я тебя чувствую, я не могу пока от этого закрываться, я тебя чувствую так сильно, будто с меня содрана вся кожа… Я научусь закрываться, но для этого нужно вбить в себя ещё десяток гвоздей, ты подожди, я их вобью, но не сейчас, не сразу…

— Я буду сдерживаться.

— Это ещё труднее переносить, ты лучше не сдерживайся, ты лучше говори словами. Потому что слова — они как-то снаружи, а это — изнутри. Нет, ты ни в чём не виноват, не надо так думать…

— Ты и мысли слышишь?

— Нет, не мысли. Чувства, ощущения… всякое такое. Я не хочу слушать мысли, да это вроде бы и невозможно, но потом… я всё равно буду видеть тебя насквозь, и с этим ничего не поделать, я же этим пока не управляю. Оно всё вбивается в меня само, когда я устаю сопротивляться… Если бы я ещё умела выбирать то, что в меня входит и во мне раскрывается, было бы проще, но я не умею, я получаю множество ненужных сейчас знаний, а то, что нужно, где-то далеко, ждёт своей очереди…