Читать книгу "Токсичный роман - Хезер Димитриос"

Меня захватила мрачная романтика того, что кто-то в нашем мире «Макдоналдсов», коровьих лепешек и евангелических церквей сделал нечто, что мы видим только на сцене. Что-то внутри меня отвечает эхом на этот отказ участвовать в ужасах жизни, ведь быть человеком искусства – мое страстное желание.

Я знаю, каково это – чувствовать беспомощность, с которой ты сражаешься. Я чувствую ее каждый день дома, где мама обращается со мной как с личным рабом, или когда Великан заносит руку просто ради того, чтобы посмотреть, как я вздрогну. Когда папа звонит пьяный, мрачноватый, давая обещания, которые он никогда не исполнит, произнося ложь, в которую верит. Иногда мне хочется просто отсидеться в стороне от моей жизни. Типа «Эй, все круто, но с меня хватит. Мир всем».

Я понимаю…Я знаю, прямо сейчас кажется…Ты имеешь значение, даже если думаешь, что это не так…Ты самый талантливый человек, которого я когда-либо…

Позже ты расскажешь мне, как читал и перечитывал это письмо – единственную полученную тобой валентинку. Как мои слова послужили спасительным плотом. Как ты, каким бы невозможным это ни казалось, влюбился в меня, когда сидел заключенным в голой белой комнате «Реабилитационного центра Бирч Гров» с перебинтованными запястьями.

Думаю, безумие заразно.

Глава 3

Ты не появляешься в школе в течение недели, и твое отсутствие кажется ненормальным. Я к такому не привыкла. Словно кто-то внезапно убрал все цвета. Но все же мы, все остальные, продолжаем жить своей жизнью, а это означает, что после школы у меня смена в «Медовом горшочке».

Торговый центр полон людей, так что у нас очередь. Так как мы работаем только вдвоем в этой смене, а Мэтт, мой коллега/экс-парень, в служебной комнате месит песочное тесто, я стою у прилавка и бегаю от печи к подносам с печеньем, выставленным за стеклом. Я пользуюсь длинной лопаточкой, чтобы переложить печенье в пакетики покупателей, стараясь быть терпеливой, пока они выбирают, что именно хотят. Дюжина за двадцать баксов или один семьдесят пять за каждое. Дорого, но оно стоит каждой монетки. Мое любимое печенье – сахарное, с посыпкой или без. Ты не знаешь, что такое сахарное печенье, пока не попробуешь масляное, сладкое, мягкое удовольствие, которое называется «Сахарный папочка» в «Медовом горшочке». Иногда, когда я чувствую прилив храбрости, я еще поливаю его сверху глазурью.

Я ем печенье весь день и пью неограниченное количество газировки. Сгребаю тесто и запихиваю себе в рот, пока никто не смотрит. Я скидываю партии печенек на листы восковой бумаги, используя крошечную ложку для мороженого, от которой у меня мозоли. Перед печью стеклянная витрина, и не секрет, что мальчики наблюдают исподтишка, как мы, девочки, наклоняемся, чтобы поставить подносы в печь, а потом их вытащить. Все еще не могу решить, нравится мне это или нет.

Когда очередь становится слишком длинной, я бегу в заднюю комнату.

– Санчес! Помоги, я там утопаю, – говорю я.

Мэтт отрывает взгляд от муки, и мне приходится сдерживаться, чтобы не стереть белое пятно с его носа. Мы уже больше совсем не вместе, и это хорошо, но иногда мне хочется поцеловаться с ним. Нат говорит, что это совершенно нормально.

Он салютует мне:

– Да, капитан.

Мы с Мэттом встречались ровно два месяца в девятом классе. Ходили вместе на занятие по английскому, и то, что началось как ежедневный флирт, стало бурными восемью неделями торжественных заявлений, ругани и неловкости. Ему нравятся виртуальный футбол и фильмы о смешных тупицах. Я ненавижу спорт и люблю Шекспира. Этому просто не суждено было быть. Но мы все равно остались друзьями, и это я помогла ему получить работу в «Горшочке». С ним было весело – не эпичная любовь или полнейший крах сердца. Но я готова к настоящим отношениям. Серьезным Отношениям. Любви.

К ужину очередь рассасывается, и мы можем передохнуть.

– Детка, это было безумие, – говорит Мэтт.

– Вообще.

Звучит гудок, и он идет к печи, чтобы достать новую партию печенек. Воздух наполняется их теплым, сладким ароматом: орехов макадамия и белого шоколада. Я собираюсь стащить одно, когда вдруг замечаю тебя краем глаза. Ты меня не видишь. Ты идешь следом за своими родителями с опущенной головой в «Эпплби». На тебе длинный тонкий кардиган, расстегнутый поверх концертной футболки Muse. Ты, скорее всего, единственный парень, кроме Курта Кобейна, который круто выглядит в кардигане. Мой взгляд следует за тобой. Твой отец похлопывает тебя по спине, мама тянется и берет тебя за руку. В горле образуется ком.

– Грейс? Чика, эй…

Я поворачиваюсь и вижу, что Мэтт держит желтую картонную коробку.

– Тот спецзаказ – сколько печенек с макадамией они хотели?

– Полдюжины, – говорю я.

Мой взгляд возвращается к ресторану, но тебя уже нет. Я пишу Нат и Лис, что видела тебя. Обе отвечают смайликами. Я не могу понять, что означают смущенное лицо, праздничный колпак и пальма.

Я продолжаю бросать взгляды на вход в «Эпплби» на протяжении своей смены, но ты не появляешься. Я нервничаю. А вдруг ты подумал, я ненормальная, что передала тебе то письмо? Что если ты его так и не прочитал?

Я краснею, вспоминая, что сказала, что ты самый талантливый человек, которого я когда-либо знала. Что может сделать мою влюбленность в тебя еще более очевидной?

– Простите, – резко говорит кто-то перед прилавком.

Я поворачиваюсь, готовая притворяться милой, но это просто Нат и Лис.

– Вы стервы! Я думала, вернулась та ужасная женщина с прошлой недели!

Длинная история вкратце: покупательница назвала меня нахалкой. Вот и все.

Лис скрещивает руки и кладет подбородок на стеклянный прилавок, а в ее глазах с блестящими голубыми и розовыми тенями – сочувствие.

– Отвратительно быть рабом зарплаты.

Хотя по ней и не скажешь, Лис из очень богатой семьи. Возможно, ей не придется работать ни дня в этой жизни, только если она сама не захочет.

– Мне нравится говорить себе, что это укрепляет характер, – говорю я. И показываю на печеньки лопаткой.

– Какие вам, дамы?

– Шоколадные. У меня сейчас цикл, – говорит Нат.

Лис рассматривает подносы:

– А мне как обычно.

Я кладу шоколадное печенье брауни в один пакет и сникердудл в другой.

– Если бы я работала здесь, я бы так растолстела, – говорит Нат. Она худая как спичка, и у нее идеальная осанка после детства, проведенного в балетной школе.

– Да, мама мне недавно сказала, что у меня на ногах целлюлит, – говорю я. – Так что я делаю перерыв в поедании сладкого.

Лис уставилась на меня:

– Твоя мама действительно это сказала?