Читать книгу "Сестра Звезды - Елена Жаринова"

Но все молчало — и небо, и земля, и лишь звериный вой становился ближе и ближе.

Глава 3. ОХОТНИК РЕЙДАН

Низкий голос произнес:

— Стой, Белка, стой!

Я умиротворенно улыбнулась: я дома, наступил вечер, и папа вернулся домой…

Липкая жидкость с незнакомым вкусом и густым пряным ароматом обожгла мне замерзшие губы. Я закашлялась и попыталась подняться. Наваждение рассеялось, и я вернулась к действительности.

Человек, который сидел передо мной на корточках с флягой в руках, разумеется, не был моим отцом. Но он был мужчиной, и я охнула от испуга: я, конечно, знала о существовании мужчин, они были авторами большинства прочитанных мною книг, но никогда, за исключением раннего детства, не встречалась с ними. Мужчина был огромный, в большущей меховой шапке и с косматой черной бородой.

— Кто ты? — спросил он на одном из понятных мне языков.

— Сестра звезды, — просипела я и потеряла сознание.

Потом я помнила лишь обрывки: как я двигалась куда-то, мерно покачиваясь, а надо мной стояло пасмурное небо; как стало жарко, и чьи-то руки до боли растерли мне тело; как хлопали двери и непривычно громко звучали голоса. Язык, на котором здесь говорили, показался мне знакомым лишь поначалу: я не понимала и половины слов — в книгах они выглядели совсем не так.

Когда мгновения забытья стали реже, ко мне подошла женщина с неприветливым лицом и сунула в руки миску с какой-то едой. Я была голодна, но не смогла съесть и половины: у еды был странный вкус. Мясо! Меня замутило. Скоро, однако, я привыкла к его вкусу и некоторые блюда мне даже понравились. Так я оказалась в мире, о котором до сих пор только читала в книгах.

Надо сказать, древние мудрецы правдиво описали мир, в котором не было места прекрасному. И старшие сестры не лгали, объясняя, что все мы родились среди людей по ошибке. Комната, в которой я лежала, женщина, которая за мной ходила, сам воздух, которым я дышала, — все это было грязно, тягостно, удручающе. Я вздрагивала, когда руки хозяйки, грубые, с нечищеными обломанными ногтями, случайно прикасались ко мне. И сама я от долгого пребывания под колючим шерстяным одеялом, лежа поверх звериных шкур, чувствовала себя такой же немытой, как и эта непривлекательная женщина.

Трудно передать отчаяние, охватившее меня. Я бросилась очертя голову в неизвестность и понятия не имела, смогу ли вернуться назад. Я очутилась в мире, который всегда будет для меня чужим.

Удивительно, но страх, который я переживала последнее время в храме, бесследно исчез и уступил место острой тоске. Время моей болезни проходило в горячих сожалениях о содеянном и надежде вернуться назад — а там будь что будет. Но кто знал, в какие дали собиралась отправить искательница тело моей несчастной сестры?

Однажды хозяйка дождалась, пока я поем, забрала у меня миску и начала быстро что-то говорить. Я поняла не все, но отчетливо расслышала слова «платить», «еда» и «две недели». Я догадалась, что лежу здесь уже две недели, и теперь хозяйка хочет, чтобы я дала ей что-нибудь взамен за еду и уход. Подбирая самые простые слова, я сказала, что мой плащ — тот, в котором меня сюда принесли, — дорогой, потому что оторочен красивым мехом. Женщина уставилась на меня, а потом сердито заговорила, и я расслышала «бред» и «голая». Хозяйка вышла, поджав губы, но не перестала приносить мне еду.

Вскоре после этого утром меня разбудил чей-то громкий голос за окном:

— Атти! Эй, Атти!

Потом раздались громовые удары в дверь — стучали, вероятно, ногой. В доме послышался шум. Невежливому гостю открыли, и хозяйка в прихожей набросилась на него с упреками:

— Ты обещал, что вернешься за ней через три дня, а прошло почти три недели. В последнее время она стала много есть!

— Полно, Атти. Я же обещал, что заплачу тебе за хлопоты. На-ка, держи!

Уже приветливей хозяйка продолжала:

— Она была тяжело больна. Мне пришлось позвать лекаря!

— Атти, Атти! Когда ты перестанешь врать? Ближайший лекарь живет в двух неделях пути, а зимой туда и вовсе не добраться. Лучше скажи: девочка что-нибудь говорила?

— Мне некогда было с ней болтать.

— Ладно. Приготовь мне чего-нибудь горячего, а я пойду посмотрю, как она.

Я очень внимательно слушала весь разговор и догадалась, что приехавший мужчина — тот самый, кто нашел меня на равнине. В этот момент дверь распахнулась, и он вошел в мою комнату, неся в руках толстую свечу в жестяной миске. Я невольно укрылась колючим одеялом до самого носа. Вошедший поставил свечу на подоконник, пододвинул к кровати грубо сколоченный табурет и уселся на него, опершись руками на широко расставленные колени.

Сначала мы молчали. Я разглядывала моего спасителя — хотя, наверное, было бы лучше, если бы он дал мне тихо умереть от холода. Если бы не голос, я вообще не узнала бы его сейчас, когда он сбрил бороду, а волосы завязал конским хвостом. Он явно был немолод: морщины легкой сетью окутали его медно-красное не то от солнца, не то от природы лицо, окружили хитро прищуренные серые глаза, крупный нос с горбинкой, самодовольные губы. Седина слегка тронула его виски. Он вовсе не показался мне красивым, но я смотрела на него с надеждой, потому что это был единственный знакомый мне человек в этом мире, не считая, конечно, Атти, но она не была добра со мной.

— Я Рейдан, охотник, — сказал наконец мужчина и снова замолчал, ожидая моего ответа.

— Меня зовут Шайса, — тихо промолвила я.

— Вот как, Шайса… А мне казалось, когда я тебя нашел, ты называла другое имя.

Я помнила, что проболталась ему о Келлион, покраснела и сбивчиво пробормотала, что не должна об этом говорить.

— Ладно, Шайса. Мы поговорим позже. Я обещал хозяйке, что заплачу за твой постой, а потом заберу тебя с собой, и я сдержу слово. Сейчас тебе принесут одежду, мы поедим и уедем из гостиницы.

В дверь вошла Атти и бросила на мою кровать ворох невзрачных тряпок.

— А где мой плащ? — спросила я. Мне вдруг захотелось зарыться лицом в серебристый мех, пахнущий цветами, чтобы на миг ощутить красоту и покой прежней жизни.

— Она опять бредит о плаще! Ты ничего не знаешь об этом, Рейдан?

— Я? Понятия не имею, — пожал плечами Рейдан. — Я нашел ее в дохе с чужого плеча, под которой ничего не было. Одевайся и приходи обедать, — сказал он, обращаясь уже ко мне.

Затем они с Атти вышли. Я стала разбирать принесенную одежду, но не могла понять, как это можно носить. В храме мы носили легкие, короткие туники, удобные для танцев и игр, а здесь было по меньшей мере пять предметов, и я не знала, нужно ли снимать сорочку из грубого холста, в которой я лежала все эти дни. Пока я размышляла, в комнату снова зашел Рейдан.

— Ты готова? Я принес тебе гамаши и сапоги.

Увидев меня сидящей в одной сорочке, он удивленно и, как мне показалось, смущенно вскинул темные брови, а потом спросил, пристально уставившись на меня: