Читать книгу "Все было не так - Коди Кеплингер"

– Рад, что вы передумали, – сказал кассир, сканируя книгу. – Не пожалеете.

Я уже знала, что он ошибался.

Вернувшись домой, я забаррикадировалась в комнате и переоделась в спортивные штаны.

На следующий день я пыталась как-то отвлечься от мыслей о стрельбе. Старалась слушать самую счастливую, самую раздражающе легкую музыку на айподе. Старалась смотреть рекомендованные подругой романтические комедии. Даже старалась позаниматься органической химией. Но ничего не получилось. Мысли продолжали кружить и возвращали меня в тот день четыре года назад. В уборную. К тем девчонкам. К тому выстрелу.

И потом появилась чертова Эшли Чемберс.

Когда я зашла на почту, меня поджидал имейл от нее. Не знаю, откуда она взяла мои контакты. Наверное, у Ли или Иден. Но она решила со мной связаться. Именно в этот день. Я так разозлилась, просто увидев ее имя во входящих, что чуть не удалила письмо, не прочитав его.

Но любопытство одержало верх над возмущением, и я открыла имейл.

Письмо было коротким, всего несколько строчек. Она написала, что думала обо мне с прошлого года, когда Ли начала рассказывать правду о Саре. Сказала, что ей жаль, и она хотела связаться раньше, но нервничала. Надеялась, что у меня все в порядке, и что поймет, если я не захочу написать ей ответ.

Это хорошо, потому что она не получила от меня ответа. Я удалила письмо и закрыла ноутбук. Возможно, Эшли после извинений стало легче, но на меня никак это не повлияло. И мне правда хотелось, чтобы она выбрала для этого другой день.

Я забралась на кровать и накрылась одеялом с головой. Наверное, звучит странно, но у меня болело плечо. Фантомная боль от оставленной пулей четыре года назад раны. Слабая, но все же боль, cлужила напоминанием, что не важно, каким незаметным стал физический шрам – боль может остаться навсегда. Я могла поменять имя на Рене. Могла создать себе новую историю. Но от этого мне не сбежать.

На самом деле.

Я итоге я поддалась соблазну и взяла книгу. Она до сих пор лежала в пакете, брошенном возле двери. Мне меньше всего хотелось ее сейчас читать. Но желание было слишком сильным, а я была слабее, чем все думали.

Так что да, я прочитала ее. Каждую чертову страницу. И почувствовала себя так ужасно, как и ожидала.

В книге меня упомянули всего несколько раз. Вскользь в связи со «слухами», что история Сары – неправда. Ни имени. Ни упоминания об издевательствах, которым подвергли меня и мою семью. Я едва была чем-то большим сноски.

Возможно, вы посчитали бы, что так лучше. Лучше, чем когда мое имя снова полощут в помоях, верно? Нет. Это хуже. Намного хуже. По крайней мере когда люди меня ненавидели, то слышали. Они мне не верили, но мой голос звучал. Они пытались его затоптать, заткнуть меня, но я продолжала кричать.

До тех пор, пока больше не смогла этого делать.

Но в этой книге меня словно не существовало. Словно этого дня вообще не было в моей жизни. Лучше бы мое имя размазали по всем страницам, признали поклоняющимся дьяволу монстром, чем рассказывали историю так, словно меня не существует. Словно не было всего, что я говорила, всего, что пережила.

Я понятия не имела, что чувствую, пока не дочитала книгу, пока так сильно не швырнула ее через всю комнату, что она с громким стуком отскочила от стены. Я думала, что говорила Ли правду о том, что хотела жить дальше, не желала вытаскивать на поверхность свое имя или историю. И до сих пор так считала. Считала, что правда принесет мне лишь боль, которую я изо всех сил старалась позабыть. Если бы я заговорила, когда она меня просила, написала это дурацкое письмо, это привело бы к тому же насилию, которому я подверглась четыре года назад.

Но меня полностью проигнорировали, забыли, вытолкнули из моей же собственной истории. И черт меня дери, если это не причиняло мне боль.

Я не знала, чего хотела. И все еще не знаю, чего хочу.

Я долгое время просто сидела на кровати и смотрела на книгу, которая лежала на полу. И только тогда вспомнила про оставленную Ли несколько месяцев назад флешку. Я и правда про нее забыла. Не хотела иметь с ней ничего общего, но вдруг захотела знать, что там. Захотела прочитать другую версию этой истории.

Поэтому достала ее, вставила в компьютер и прочитала все, что собрала Ли: ее длинное письмо, чередующееся с более короткими от других ребят. Истории, которых я не знала. Истории о том дне и днях, неделях, годах после.

Ли сказала, я могла делать с этим все, что хотела. Написать свою собственную историю, попытаться ее издать или просто все уничтожить. Черт, я до сих пор понятия не имею, что лучше.

Но… к черту все. Не важно. Не думаю, что теперь есть разница. Не думаю, что позволю кому-то это увидеть, но не могу выкинуть из головы эту мысль о дурацком письме. Прошел почти месяц с тех пор, как я открыла отданный ею файл. И я открывала его раз десять. Это сводило меня с ума, пока я все не записала, так что… держите. Вот моя история.

В этой уборной я проводила очень много времени. Всегда прогуливала уроки. Иногда курила. Я ненавидела школу. Я была злой девушкой без друзей и в армейских ботинках. Поэтому я пряталась в месте, где меньше всего могла общаться с другими. Господи, и это вышло мне боком.

Пятнадцатого марта я, как обычно, находилась в этой уборной. Большую часть урока курила в углу, чтобы не видел никто из проходящих мимо. Я сказала учительнице по геометрии, что меня тошнит. Не думаю, что она мне поверила, но все равно отпустила. Уверена, я не нравилась ей точно так же, как она мне. Я находилась там целый урок, пока не вошла Эшли Чемберс.

Я знала Эшли. Она была самодовольной христианкой, которую я ненавидела. Вела себя так, будто ты должен поступать, как того хочет она, иначе отправишься прямиком в ад. Именно из-за нее я держалась подальше от Общины учащихся-христиан. Из-за нее и моего презрения ко многим людям. Знаю, Ли говорит, она изменилась в лучшую сторону, и Эшли извинилась в своем имейле, но все же. Я не из тех, кто прощает.

Она вошла в уборную, но меня не заметила. Явно была в себе, иначе почувствовала бы запах сигаретного дыма. Я расслабилась. Не хотела говорить с ней. Поэтому вжалась в угол, надеясь, что она уйдет, снова меня не заметив.

Но не успела она выйти из кабинки, как забежали еще две девочки. Девятиклассницы с ума сходили из-за засоса. Они меня заметили и, я думала, прочитают мне нотации из-за нарушения правил. Они как раз были похожи на таких девочек. Но этого не случилось. Тогда я не знала Ли Бауэр и Сару Макхейл. В смысле, знала их лица. Небольшая школа и все такое. Но они были младше меня на два года, и у нас не было общих уроков, поэтому я ничего о них не знала. Только то, что засос Сары – это конец света, а ее родители – строгие гиперопекающие придурки.

Я даже не обращала на них внимания, пока из кабинки не вышла Эшли и не завела свою святую шарманку.

– Кому нужен Иисус, когда к твоей шее присосался парень?