Читать книгу "Комбат по прозвищу Снежный Лис - Владимир Першанин"

Механик-водитель Шугаев Иван действовал быстро, как привык работать в своём крестьянском хозяйстве в деревне возле городка Алатырь. Он снял пулемёт, сгрёб мешок с дисками и сумку с харчами.

Возле юнкерса растекалась лужа бензина, в любую минуту он мог вспыхнуть. Сквозь разбитое стекло кабины пытался вылезти кормовой стрелок. Иван, не колеблясь, пристрелил бы его, но вспышка могла воспламенить бензин.

— Ладно, сам подохнешь, — пробормотал он и позвал стрелка-радиста. — Уходим.

— А ребята? — придерживая сломанную руку, спросил тот.

— Их не вытащить. А танк, как боевое оружие, придётся поджечь согласно Уставу.

— Вместе с ребятами?

— Ты чего разбубнился? Вместе… не вместе. Возьми лучше сумку с харчами. Может, ещё фрица недобитого пожалеешь?

Отойдя на два десятка шагов, сержант дал короткую очередь. Сначала вспыхнул бензин, затем, дымя, разгорелась солярка, смешанная с маслом. Отчаянно кричал в огне недобитый немец. Вскоре замолк. Пламя охватило юнкере. Пушка под крылом дала трескучую очередь, контейнер развалился, а затем загорелась родная «тридцатьчетвёрка».

Иван Шугаев снял танкошлем, помолчал и позвал радиста.

— Чего застыл? Пошли укрытие какое-нибудь выберем. У нас пулемёт и спирт есть. Помянем ребят и воевать будем.

Они пристроились в защитной щели. Радист хлебнул спирта, а Шугаев Иван не успел. Прямо на них бежали двое солдат из аэродромной охраны во главе с унтер-офицером. Механик-водитель подпустил их поближе и открыл огонь.

Наверное, сидя за рычагами, Иван отвык от оружия. Длинные очереди из пулемёта ДТ («Дегтярёв танковый») летели россыпью, но Шугаев срезал одного из солдат и ранил унтер-офицера. Унтер понял, что лезть на пулемёт неразумно, и, швырнув издалека гранату, отступил вместе с уцелевшим солдатом.

Затем в их сторону, уходя от русских танков, на скорости стал приближаться бензовоз «МАН» смассивной кабиной. Зарядив новый диск, механик-водитель тщательно прицелился. Грохот взрыва за спиной (сдетонировали снаряды в его родной «тридцатьчетвёрке») заставил Шугаева невольно обернуться. Поймав в прицел бензовоз, сержант пробормотал:

— В тебя-то я, гад, не промахнусь.

И нажал на спуск.

Уничтожить аэродром с несколькими десятками боевых самолётов — задача не из простых. Обе танковые роты уже потеряли почти половину машин, пока прорвались к самолётной стоянке и ангарам.

Уцелевшие танки первой роты во главе с комбатом Шестаковым, грузовик «порше» спулемётной установкой и взвод десантников влетели на стоянку. Под снаряды и очереди крупнокалиберных ДШК угодили юнкерсы, не успевшие завести или прогреть моторы.

С ними было расправиться легче, но многие юнкерсы уже покинули стоянку. Кроме того, лётчики, охрана аэродрома и технический персонал встретили русские танки огнём. Охрана и техники, обученные действиям в подобных ситуациях, вели стрельбу из нескольких пулемётов, карабинов, летели ручные гранаты.

Спаренная установка ДШК расстреляла в упор «Юнкерс-87» иподожгла его. Но когда погнались за другим самолётом, кормовой стрелок очередью из скорострельного спаренного пулемёта МГ-81 перехлестнул «порше». Были убиты двое бойцов из расчёта и помощник водителя.

Уцелевшие зенитчики гнались за юнкерсом и продырявили его в нескольких местах. Бомбардировщик, не сумев взлететь, врезался в сугроб, где его всё же добила зенитная установка.

«Тридцатьчетвёрка» подожгла фосфорными снарядами ангар, в котором ремонтировались повреждённые самолёты. Начавшийся пожар выгнул и обрушил купол. Пламя корёжило алюминий, от сильного жара, искря, горела крыша, внутри взрывались боеприпасы.

Два массивных самолёта-разведчика «Фокке-Вульф-189» сдвойными фюзеляжами угодили под снаряды. И танкисты, и пехота ненавидели эти самолёты, получившие прозвище «рама». Они вынюхивали цели, наводили на них авиацию или корректировали огонь дальнобойных батарей.

Трёхтонные бронированные самолёты были недоступны для зениток, а пять пулемётов на каждом давали возможность отбиться от советских истребителей. Сейчас оба фокке-вульфа с двадцатиметровыми крыльями горели, разваливаясь на куски. Их пожирал собственный бензин из объёмистых баков.

Лейтенант Фёдор Тихонов увидел прямо перед собой «Юнкерс-87», выруливавший на взлётную полосу. Снаряд башенной «сорокапятки» пробил фюзеляж, разворотив метровую дыру. Самолёт упрямо продолжал бег, пока следующий фугасный снаряд не взорвался под кабиной пилота. Горел двигатель, из разбитой кабины выбирался кормовой стрелок.

— Не дай ему уйти, Федя! — кричал механик Панченко.

Пламя захлестнуло стрелка, он исчез в развороченной кабине, где трещали, разлетаясь в разные стороны, пулемётные патроны в контейнерах.

Этот полевой аэродром не был приспособлен для транспортной авиации, но необходимость заставила командование люфтваффе удлинить взлётную полосу для приёма и отправки в Сталинград трёхмоторных «транспортников» Ю-52. Около десятка громоздких юнкерсов с тридцатиметровыми крыльями стояли за ангарами.

Бой, разгоревшийся на аэродроме, не дал возможности семитонным самолётам взлететь. Их охраняли спаренная 20-миллиметровая зенитка и взвод аэродромной охраны. Кроме того, каждый «транспортник» имел бортовое вооружение: крупнокалиберный пулемёт и два скорострельных машингевера МГ-15.

Особенно важно было уничтожить эти тяжёлые «транспортники», доставлявшие в окружённый Сталинград боеприпасы и продовольствие. Оставшиеся танки и две пулемётные установки на грузовиках «порше» устремились к стоянке юнкерсов.

Комбат Шестаков понимал, что в горячке боя, неся потери, они едва не упустили самую важную цель, стоявшую в стороне. Снаряды трёхдюймовых орудий подожгли два «транспортника», ещё один лежал на брюхе, горел двигатель.

На «тридцатьчетвёрку» капитана Калугина спикировал Ю-87 с противотанковыми пушками в контейнерах. Экипаж капитана наводил орудие на один из транспортных самолётов, когда с высоты ста метров двигатель машины и верхний люк пробили кумулятивные снаряды.

Откинув второй люк, заряжающий пытался вытащить тяжело раненого капитана. Механик-водитель был убит, сквозь дым выбрался стрелок-радист. Вдвоём с заряжающим они вытащили тело ветерана. Калугин открыл глаза, лицо было обожжено, сломаны рёбра. Он что-то прошептал, видимо, прощаясь с ребятами, и умер здесь же, возле своей машины, которая уже горела.

Это была тяжёлая потеря для батальона, но бой продолжался. Юнкере, с его противотанковыми пушками, спикировал ещё раз, но лейтенант, командир зенитного взвода, сумел накрыть его спаренной трассой крупнокалиберных пуль из ДШК.

Самолёт получил повреждения и, выстилая полосу дыма, рывками ушёл прочь с места боя.

Перезарядив пулемёты, установка ударила по «транспортнику». Лейтенант сумел поджечь левый мотор и кабину. Оторвавшись на секунду от прицела, он увидел бежавших к их машине двух солдат из аэродромной охраны.