Читать книгу "Идеальная мать - Эйми Моллой"

Она постучала. Сидя за столом, он пригласил ее войти, попросил закрыть за собой дверь, сказал, что не понимает, как работает новая система принтеров. Он вел себя очень естественно и обаятельно, подсмеивался сам над собой, над тем, что совсем не умеет обращаться с техникой. Он собирался заказать индийскую еду, спросил, любит ли она кóрму с креветками. Они ели, сидя на полу и прислонившись к его письменному столу, а за дверью расхаживали охранники из дипломатической службы безопасности в темных костюмах. Рэйн дал ей попробовать свой рисовый пудинг и много чего рассказал. Он рассказывал, как был на Национальной аллее в Вашингтоне, когда Мартин Лютер произносил знаменитую речь «У меня есть мечта», рассказывал о своей встрече с премьер-министром Англии: они выпили за ужином две бутылки вина и потом заснули на спектакле «Образцовый самец» в маленьком частном театре на Даунинг, 10.

Мисс Нос. Так ее прозвали, когда их роман стал достоянием общественности, когда какой-то школьник сфотографировал их с крыши своего дома и продал фотографии. На фото Нэлл с Лакланом сидели на пожарной лестнице ее дома. Кайла в тот вечер не было дома, поэтому когда Лаклан предложил подвезти ее домой на заднем сиденье седана без опознавательных знаков, она согласилась. Она согласилась и когда он напросился к ней в гости на несколько минут.

«Всегда интересно посмотреть, как в наше время живет молодежь, — сказал он, входя в ее небольшую квартиру в Дюпон Серкле, и ослабил галстук».

У нее до сих пор стояло перед глазами лицо Кайла, когда она вернулась домой в тот вечер, когда на первой полосе «Вашингтон-пост» появилась эта фотография. Кайл сидел за кухонным столом и пил бурбон. Рядом с ним на полу стоял чемодан. Ее чемодан.

«Уезжай».

«Пожалуйста, давай обо всем погово…»

Он поднял руку:

«Хватит, Элен, я не желаю ничего слышать знать, — он взглянул на нее с отвращением. — Здесь? В нашей спальне?»

«Нет, никогда. Это всего один раз случилось. Я не знаю, что сказать»…

«Не хочу ничего слышать. Между нами все кончено».

Она села напротив него:

«Но послушай, Кайл. Мы только что отправили приглашения на свадьбу».

«Мама уже обзванивает людей и сообщает, что свадьбы не будет», — Кайл допил бурбон, спокойно подошел к раковине и сполоснул стакан. Он поставил его на сушку и снял с вешалки у двери пальто. «Я позвонил Марси, можешь остаться у нее. Я хочу, чтобы к моему возвращению тебя здесь не было».

Через три дня ее уволили со стажировки. Она узнала это от репортера, который позвонил и попросил дать комментарий. Это был один из тех журналистов, которые называли ее разлучницей и говорили, что она разрушила семью. Ее называли шлюхой. Толстой девкой с длинным носом и комплексом Электры, которой плевать на жену Лакхана. Присцила Рэйн стояла рядом с мужем на каждой пресс-конференции и стоически выслушивала, как он наигранно каялся перед американскими избирателями, признавался в своей слабости, намекал, что Нэлл его соблазнила. Что она назвала его «симпатяжкой» и предложила поработать допоздна. Рэйн обвивал руками худые присциллины плечи и говорил, что умоляет свою семью простить его, что он много говорит со своим священником, лечится от алкогольной зависимости и что он снимает свою кандидатуру на пост президента. Все-все — СМИ, эксперты, желтая пресса — заявляли, что Нэлл хвасталась этим романом друзьям и говорила, что Лаклан бросит ради нее Присциллу. Нэлл такого никогда не говорила. И никогда не думала. И ни капли этого не хотела.

От воспоминаний ее оторвал гудок, она поняла, что сигналит водитель ее такси. Он высунулся из окна и погрозил кулаком молодому парню на велосипеде:

— Да шевелись ты, что с тобой не так?

По машине разнеслась вонь от мусоровоза, который ехал через три машины от них.

Это Альма рассказала Марку Хойту про то, кто Нэлл на самом деле. А Хойт рассказал прессе. Наверняка Альма. Нэлл не сомневалась в этом со вчерашнего дня, когда ей позвонил Элиот Фолк, попросил подтвердить имеющуюся у него информацию и сказал, что статья появится в сети через десять минут.

Нэлл не собиралась рассказывать Альме о своем прошлом, так вышло случайно, когда они впервые встретились, и Нэлл осознала, что обязательно возьмет ее на работу. Нэлл понимала, что должна рассказать ей, ведь она должна была проводить с Беатрис пятьдесят часов в неделю. Она должна была ей рассказать на случай, если момент, которого Нэлл смертельно боялась последние пятнадцать лет, все-таки настанет, и ее разоблачат.

То, что случилось сейчас.

Машина въехала на Манхэттен. Она пыталась взять себя в руки, но на глазах у нее опять выступили слезы. Она ненавидела саму себя. Она так много трудилась, так много сделала, чтобы стать той, кем она была. Много лет ходила к психотерапевту, скрывалась в Лондоне, где британский акцент стал ее неотъемлемой частью, получила степень магистра, работала в захудалом университете, где ее ученики были слишком юны, чтобы знать, кто она. Даже Себастьян ни о чем не знал до их восьмого свидания, когда она ему все рассказала, уверенная, что он тут же встанет и уйдет.

Но он не ушел, а притянул ее к себе и сказал: «Я очень сочувствую тебе».

«Ну, я же сама пошла на это, — сказала Нэлл, отодвинулась от него и посмотрела ему в глаза. — Дело не только в нем».

Себастьян кивнул и взял ее руки в свои: «Понимаю. Но ты была еще очень молода».

Нэлл посмотрела на свое отражение в окне машины: короткие волосы, татуировки, маленький аккуратный носик (видя его по утрам в зеркале, она до сих пор иногда удивлялась), за который заплатил ее отец, которого она почти не знала. Он жил в Хьюстоне со своей новой женой и двумя сыновьями и звонил всего несколько раз в год. Все это было напрасно, все ее усилия выглядеть совсем иначе и быть другим человеком. Она все равно была собой. И всегда будет собой.

— Приехали, — сказала водитель. Нэлл протянула ему двадцатку, открыла дверь и вышла из машины, навстречу вспышкам и щелчкам камер.

Два часа спустя она сидела за столом и просматривала окончательный вариант учебного пособия. Она достала сэндвич с яйцом, который ей приготовил Себастьян, понимая, что не сможет обедать в столовой, потому что все будут на нее смотреть.

В дверь негромко постучали.

— Доброе утро, Нэлл, — в двери появилась голова Йена, потом он зашел. — Как ты, держишься?

Она повернулась на стуле, посмотрела на него и натянуто улыбнулась:

— Ой, что поделаешь, сейчас пока сложновато. — Нэлл была уверена, что редакторы «Сплетен» сейчас обсуждают ее и думают, каким бы образом о ней написать. — Через пару дней все закончится. Придумают себе новую жертву.

«А ведь ты такой же хищник, как и они», — подумала она.

— Сколько журналистов у входа было утром. Целая толпа.

— Я уже поговорила с начальником охраны. Они думают, как ограничить доступ к главному входу.