Читать книгу "Утерянное Евангелие. Книга 1 - Константин Стогний"

Сигурд высмотрел датских коней и, коротко свистнув, чтобы привлечь внимание Велиги, послал того за лошадьми. А сам тоже подошел ко все еще сидящей на земле Улите.

— Ты вот в дом к славянину вошел, что нужно сделать? — спросил Добрыня то ли у Торгисля, то ли у Сигурда.

— Что? — спросил Торгисль.

— К печи подошел, руки приложил, не важно — тепло на улице или мороз. Так ты с пращурами моими поздоровался, уважил весь мой род, значит, — пояснил Добрыня. — А христианин зайдет, крестом себя вот эдак обмахнет, — Добрыня перекрестился левой рукой, — а с Родом не поздоровкается. И вот если я пришел в дом к Сигурду и домовому ничего не пожертвовал, мне-то не страшно. Я от него через дорогу, да через порог живу, меня мой Род хранит. А у воеводы потом телка околеет или дочка охромеет. Он-то богов своих уважает, а они сердятся. Почему? Из-за меня, стало быть, они его наказывают. Вот почему христиан так не любят. Не за то, что они Христу своему молятся, а за то, что наших богов не уважают, а те гнев свой на нас обращают. Понятно теперь?

— Так было дело? — спросил Торгисль у девушки.

Та кивнула.

— Во фрайдей, день жертвоприношений богу Фраю, я отказалась это сделать, и дядя привел меня сюда на казнь, — пояснила Улита.

— Так это ты дядю своего убила? — догадался потрясенный Добрыня.

— Да! — призналась девушка и горько заплакала.

— Ты знаешь дорогу в Еллинг? — спросил воевода рыдающую Улиту.

Та снова кивнула головой, не в силах хоть что-то произнести, но потом все же взяла себя в руки:

— День пути отсюда, на опушке леса у подножья гор есть рунический камень, он укажет путь к нашему христианскому королю Харальду Синезубому.

— Поедешь с нами! — приказал воевода. — Торгисль, она твоя добыча, вот ты за ней и присматривай! Сними для нее с мертвеца какие-нибудь штаны помельче, а то с голыми ногами она далеко не уедет.

Улита сама выбрала себе одежду с убитых, потом зашла за коней, чтобы переодеться. Перед молоденьким коноводом она безо всякого стеснения сняла с себя грязную, как мешок из-под картошки, тунику с прорехами. Солнце отражалось от ее ослепительно белой кожи с рыжими веснушками на плечах. Юный Владимир не мог оторвать глаз от роскошных грудей с большими розовыми ареалами плоских сосцов и рыжей щетки на женском лоне.

— Решил меня поиметь? — заметила его нескромный взгляд девушка, натягивая штаны и подпрыгивая. Ее груди тоже подпрыгивали. — Я уверена, что решил.

— Я — новгородский князь Владимир, сын великого князя киевского Святослава Игоревича, — представился юноша.

— Какого хрена ты тут делаешь, принц? — спросила Улита.

— Тебе следует говорить со мной с большим уважением! — не ответил на ее вопрос Владимир.

— Уважение? — переспросила датчанка. — Хочешь чьего-то уважения, заслужи его. Хочешь моего уважения, будь сильнее, чем кажешься!

Она поравнялась с его конем и спросила:

— Почему тебя называют Владимир Ясно Солнышко?

— Потому что я за такие глупые вопросы на кол сажаю! Ясно, солнышко?!

У ближайшего озерца они остановились напоить лошадей и самим наполнить фляги. Перекусили под раскидистыми деревьями, пожевав вяленого конского мяса и запив завтрак вересковым медом. Торгисль отошел в сторонку умыться. Улита нерешительно подкралась к обнаженному по пояс Торгислю, рассматривая бесчисленные шрамы на его теле.

— Странное все-таки у тебя имя, Улита, — сказал Торгисль, заметив, что девушка к нему тянется.

— Так звали святую христианку, — пояснила рыжая, трогая пальцами засохшую кровяную корку на своей правой щеке. — Шрам, наверное, останется…

— Эта христианская святая твоя родственница? — уточнил Торгисль.

— Нет, она давно жила в Византии, в городе Икония. Ее крестил апостол Варнава, а его потом забили камнями. Опасаясь такой же участи, Улита с маленьким ребенком переехала в Тарс, но их и там замучили до смерти, — рассказывала датчанка и посматривала, как играют мускулы норвежца, когда тот одевается и прилаживает на ремнях амуницию.

Тот покопался в своих вещах и достал свирель, когда-то оброненную мальчиком на берегу, где причалил их драккар.

— Вот, возьми, — вручил норвежец деревянную дудочку датчанке.

Она недоуменно взяла музыкальный инструмент в руки.

— В нее дуют, — пояснил Торгисль.

Улита смущенно улыбнулась и посмотрела на него тем самым взглядом, который потом не дает мужчинам уснуть по ночам. Раздался призывный свист воеводы Сигурда, означающий «Привал окончен».

Глава 25
Кровавый путь к Богу

Ведомые рыжей датчанкой, путники скакали дальше по песчаным дюнам — в вересковые пустоши, предгорья Ютландии, на меловые откосы, в леса. Туда, где скалистые горы, где спят облака, где в поисках корма сквозь вереск густой пробираются куропатки. А сколько весной тут оттенков зелени — не счесть! Тут и изумруд, и малахит, и нежная зелень утренней зари, и кремовая зелень можжевеловых побегов. Все это инкрустировано радугой листьев вереска, которые бывают не только зелеными, но и серебристыми, желтыми, бронзовыми, оранжевыми, красными и коричневыми.

— Красиво у нас, правда? — крикнула раскрасневшаяся от скачки Улита, обращаясь к Торгислю Молчуну.

Тот кивнул головой, не раскрывая рта.

— Бог создал сперва Ютландию, а потом уже рай, взяв Ютландию за образец! — заявила датчанка.

Глядя на великолепные девственные луга, радующие глаз своими нежными цветами, Торгисль сам себе признался, что Улита стала для него одним из секретов вересковой пустоши, считающейся хранилищем древних тайн и обителью мистических существ.

В низкорослом лесу с кривыми цепкими деревьями они спешились. Смеркалось, и Велига предложил:

— Лучше бы мы подождали, когда луна нас направит.

— По собственной глупости часто считаешь других дураками! — одернул его Добрыня.

В этот момент Сигурд предостерегающе поднял руку и спросил:

— Слышите?

Все стали напряженно вслушиваться в шум ветра и звуки трущихся друг о друга сухих ветвей и колышущегося бурьяна. Ничего особенного слышно не было, но Сигурд все же распорядился:

— Вы двое, — обратился он к Владимиру и Улите. — Держите коней и оставайтесь на месте. Остальные за мной!

Все взяли оружие наизготовку и стали передвигаться боевым шагом — не теряя равновесия и внимательно поглядывая по сторонам. Последним шел Добрыня, он-то и заметил краем глаза, как сзади него кто-то бесшумно проскользнул. Добрыня резко обернулся, готовый сокрушать своим топором невидимых врагов, но… никого не было.

Торгисль пригнулся, выставив вперед руки с мечом и кинжалом. Он шел очень медленно, постоянно поворачиваясь в разные стороны, но вечерний туман густо струился между деревьями, которые отбрасывали первые лунные тени, и из всего этого вырисовывались обманчивые силуэты враждебных троллей.