Читать книгу "Абордажная доля - Дарья Кузнецова"

— Нет, ну не все так трагически, — проговорил измененный, отсмеявшись. — Комету мне навстречу, по-моему, это самый грандиозный провал в моей жизни.

— Не понимаю, — проворчала я, терпеливо дождавшись окончания приступа веселья. Нет, мне нравилось, когда Глеб смеялся, ему очень шла улыбка, но именно в этот момент я чувствовала себя очень глупо.

— Вин! Лисеныш, я не умею ухаживать за девушками, — признался мужчина, продолжая искриться весельем. — Последние лет восемь было вообще не до того, а раньше все получалось как-то проще и само собой. Как видишь, я честно попытался, только букет этот, по-моему, уже стоит выкинуть, а я… Вин. Ну не могу я сохранять отстраненно-возвышенную физиономию и делать вид, что хочу чинно прогуливаться с тобой под руку по парку. Я, конечно, не имею ничего против прогулок, но думаю сейчас совсем о другом. Еще тогда, на корабле, очень не хотелось ограничиваться поцелуями, но меня остатки совести сдерживали: было бы мерзко затащить тебя в постель, а потом сгинуть.

— Не вижу принципиальной разницы, — проворчала я, но уже мягче, оттаивая. Прямолинейность измененного подкупала. — Что так сгинул, что этак, а мне хоть было бы что вспомнить. Но ты как-то внезапно переключился: то спали в одной постели и танцевали и руки ты не распускал, а то вдруг — щелк! — и словно подменили.

— Это… сложно сформулировать, — медленно проговорил Глеб, за руку увлекая меня дальше по дорожке. — У меня была цель. Строго определенная, сложная, опасная и последняя. И то за время пути я успел здорово к тебе привязаться: искренняя, светлая, непосредственная, я с тобой душой оживал и позволял себе немного отдохнуть от роли. А потом… На пороге смерти вся шелуха очень быстро облетает, остается только человек — какой он есть. Нагая душа без привычек и масок. Только тогда я отчетливо понял, насколько сильно к тебе прикипел.

— Когда я тебя из запоя выводила народными методами? — предположила, смущенная такими откровениями.

— Чуть позже, — усмехнулся Клякса. — Из депрессии вытащить, с поля боя унести — это дело друга. Надежного, хорошего, проверенного. А вот когда взгляд и голос вытаскивают с того света — тут уже другое. Третье испытание, это было… проверка воли к жизни, что ли? Наличия смысла, цели, готовности за нее бороться. Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление. Для меня этим смыслом стала ты, твой взгляд и голос заставили выжить, вернуться. Я сразу в этом не разобрался, да и не пытался разобраться — не до того было. А после… нашлось время подумать. Обо всем.

— Это вот ты мне сейчас в любви признался? — растерянно пробормотала я, покосившись на мужчину.

Заговорила, чтобы сказать хоть что-то: я прекрасно понимала, что признается он в чем-то гораздо большем.

В происходящее не верилось. Еще час назад я считала его мертвым, а теперь он шел рядом и говорил, что я — смысл его жизни. Ощущения были, как при передозировке кислорода, словно вдруг из темного тесного подвала выбралась под сень леса — и дышишь, дышишь до головокружения, до распирающей грудь эйфории.

— Да Тьма ее знает. — Глеб беспечно пожал плечами. — Есть ли эта ваша любовь, нет ли, что она вообще за зверь. А то как темная материя — все о ней говорят, а никто не видел и не щупал. Я знаю, что хочу тебя — видеть, слышать, чувствовать. Я сейчас безумно, как никогда прежде, до нервной трясучки хочу жить, и это понятие ассоциируется у меня с тобой. Крепко, неразрывно — после того последнего испытания. И совсем не ассоциируется вот с этим твоим словом из книжек: оно возвышенное, сложное какое-то, заумное, а я тебя целую — и голову напрочь сносит, нечем о высоком думать. Дай мне немного времени очнуться, и тогда скажу определенней, потянет на высокое или нет. Такой ответ подойдет? Или надо было просто сказать «да»? — со смешком уточнил он.

— Не знаю. Честно говоря, я и сама еще не уверена, что это все происходит в действительности, — пробормотала тихо.

Мои собственные чувства тоже прекрасно подходили под это описание, за одним только исключением: Глеб не беспокоился по этому поводу, а меня терзали сомнения и тревожные мысли.

Я безумно скучала о Кляксе, постоянно думала о нем и была счастлива, что он жив. Мне нравились его поцелуи, нравилась мальчишеская искренняя улыбка и одновременно с этим не нравились все остальные мужчины. Но я уже совершенно запуталась в этом человеке и не понимала, чего именно от него хочу.

Ведь убийца же, хладнокровный и безжалостный, не терзавшийся муками совести, и его совсем не оправдывает высокая цель. Ведь нельзя победить жестокость жестокостью, а подлость подлостью. И уничтожение пиратской банды не искупает тех жизней, что были сломаны ради этого.

Наверное. Во всяком случае, я привыкла так думать.

И разве можно смеяться с ним, радоваться ему, целовать его и… любить?

— Глеб, расскажи мне эту историю целиком. Про вашу секретную незаконную операцию, про то, что теперь станет с «Тортугой» и как она вообще оказалась на Земле. Ну и о себе тоже. Я ведь почти ничего о тебе не знаю, а в том, что знаю, уже не уверена…

— Расскажу, конечно. Но не здесь же. — Он улыбнулся уголками губ. — Сейчас авион возьмем и за пару минут доберемся, тут недалеко.

— Доберемся куда? — нахмурилась я.

— Ну… хотелось бы домой, но с этим временные трудности. Квартиру-то я тогда продал, нужны были деньги на подготовку — говорю же, личная инициатива, какое уж тут финансирование. Пиратские счета тоже арестовали, не пошикуешь. Нас, конечно, задним числом назначили исполнителями особо важного и секретного задания, обещали компенсацию и чуть ли не рай на земле, но у нас только звезды быстро вешают и бирки на трупы, а денег ждать приходится. Так что пока я бездомный и почти нищий, зато герой и без проблем с законом. Друг пустил пожить, у него квартира как раз пустует. Надо было сказать об этом раньше, да? — спросил Глеб с грустным смешком. — Понимаю, конечно, радоваться нечему, но пока вот так…

— Да ну тебя, — поморщилась я. — Мне кажется, в нашей с тобой ситуации довольно странно подозревать кого-то в меркантильности. Меня совсем другое расстраивает. Жалко же. Это ведь тот самый дом, что и в видении, да? Там красиво было. Уютно.

— Да ладно, что уж теперь, — отмахнулся мужчина. — Дом и дом. Тут тоже неплохо, а потом все как-нибудь устаканится. Ну что, полетели? Или я тебя спугнул? — иронично поинтересовался он, когда на парковку опустился автоматический авион — городское такси.

— Полетели, так просто не отвертишься! — фыркнула я. — Ты мне еще кучу ответов должен!

Мы устроились внутри аппарата, Клякса ввел нужный адрес, и летучая машинка органично влилась в поток своих стремительных собратьев.

Я, конечно, понимала, что совсем не ради вопросов меня везут сейчас в укромное место, Глеб был более чем откровенен в своих словах и выражении эмоций. Как воспитанной девушке, мне, наверное, стоило бы отказаться — мягко или наотрез, по ситуации — и, коль уж так неймется поговорить, завести мужчину в какое-нибудь кафе, но…