Читать книгу "Чемпион флота - Георгий Свиридов"

Германский комендант“.

В противотанковом рву, за известковым заводом Бедризова, обдуваемые ветром и занесенные только что выпавшим снегом, лежали девятьсот семнадцать трупов русских, евреев, от двенадцати — до восемнадцатилетнего возраста, расстрелянных из пулемета еще 8 декабря.

На другой окраине города, уже не во рву, а прямо на земле, неподалеку от кладбища, лежали двести тридцать трупов крымчаков. Их расстреляли отдельно на девять дней позже.

Русский начальник полиции господин Шапошников еще недавно в докладной записке немецкому командованию научно доказывал, что чем больше расстрелять крымчаков, тем спокойнее будет немцам. Теперь он услужливо трудился за столом над новой докладной запиской о караимах, доказывая, что и они заслуживают той же участи.

На центральной улице города, под окном у городского головы, между телеграфным столбом и старым деревом, болтались на перекладине трупы двух из последней партии повешенных.

Словом, в солнечном Крыму, в городе Феодосии, в эту ночь все было „в порядке“».

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

1

Алексей Громов полз вслед за Сагиттом Курбановым. Впереди юркий, словно ящерица, двигался по земле Григорий Артавкин. За Алексеем следовал кряжистый Семен Юрченко, таща за собой увесистый «багаж». Замыкал группу Вадим Серебров. Ползли быстро и бесшумно, усиленные тренировки научили моряков и этому. А ведь сначала не просто было Сереброву заставить и, главное, научить «морских волков» бесшумно и быстро передвигаться по мокрой, липкой глине, преодолевать оборонительные рубежи, колючую проволоку в два ряда, траншеи, окопы, «ежи», огибать землянки, блиндажи и дзоты — все то, что ждало их на вражеской стороне…

Феодосийский залив мелководен, а возле поселка Каранель особенно, и подводная лодка не смогла подойти близко к берегу. Добирались на надувной резиновой шлюпке. Волны штормового моря выбросили ее прямо к первому ряду колючей проволоки. За считаные минуты разведчики успели преодолеть три полосы заграждений, протянутых вдоль песчаного берега.

Они торопились. Впереди в ночной темноте просматривалась траншея перед дорогой, за ней — линия окопов, а дальше на взгорке угрожающе возвышался укрепленный блиндаж. За ним темнели силуэты низких, с плоскими крышами, домов поселка.

А позади бушевало штормовое море.

Тяжелые волны с белыми пенистыми барашками на вершине одна за другой торопились к берегу и, едва добежав, гневно вздымались, словно кони на дыбы, на секунду замирали, как бы примериваясь, а потом разом с надсадным грохотом обрушивались на песчаную полосу дикого пляжа многотонной тяжестью воды. Волны словно состязались одна с другой, стараясь выше вздыбиться, собраться с силами и прыгнуть как можно дальше на песчаный берег. А там — широко расплескаться, захватить, заграбастать как можно больше песка и с радостным шумом утащить эту законную добычу в морскую пучину.

Ветер, холодный и морозный, насыщенный соленой влагой, налетал с моря резкими порывами. Он, как пастух, посвистывал, подгоняя беспокойное стадо волн к берегу, завихрял сухой колючий песок, смешивал его со снежной крупой и бесшабашно швырял в спины разведчиков, задувал в окопы, обрушивал на блиндаж, на притихший поселок, резвился на утрамбованной дороге. То был древний тракт, возраст которого исчислялся не одним тысячелетием. Он помнил топот конных отрядов скифов и скрип колес греческих колесниц, копыта татарской конницы, хранил следы рабов, захваченных в славянских землях, память о стройных шагах русской пехоты, тяжело нагруженных повозках и легких экипажах лихих кучеров.

Этот тракт тянулся из древней Феодосии, пролегал мимо поселка рыбаков и пастухов Каранель и уходил по сухим степям полуострова на север — до самой Пантикапеи, ныне Керчи.

Разведчики ползком добрались до траншеи и остановились. Сагитт поднял руку, как бы говоря: внимание! Все настороженно притаились.

Курбанов нырнул в траншею. Потекли томительные секунды ожидания. Траншея оказалась пустой. Никакой охраны. Сагитт качнул поднятой рукой, давая знак: следуйте за мной!

Громов, Артавкин, Юрченко и Серебров друг за другом бесшумно спрыгнули в траншею.

— Теперь через дорогу, — шепотом сказал Серебров.

Сагитт кивнул и тихо произнес:

— В случае чего, прикройте.

Но тут же, в той стороне, где возвышался блиндаж, послышался легкий хлопок, и в небо огненной тонкой струей с шипением устремилась ракета. Разведчики замерли. Ракета вспыхнула высоко, почти под низкими тучами, и залила всю округу ослепительно ярким белым светом. Разведчики настороженно переглянулись.

— Повезло, — шепотом сказал Артавкин.

— Порядок на флоте, — кивнул ему Сагитт.

Алексей Громов привалился спиной к холодной стенке траншеи, готовый к любой неожиданности. Он чуть улыбнулся. Приятно было осознавать, что они успели незаметно высадиться, преодолеть ряды колючей проволоки и прогладить животами промежуток до траншеи. В ярком свете ракеты лица разведчиков казались неестественно белыми, а пятна грязи и мокрого песка на одежде выступали отчетливо и крупно.

— К бою! — тихо выдохнул Серебров.

И опять потекли томительные напряженные мгновения. Ладони, сжимавшие автоматы, вспотели. Но со стороны блиндажа не доносилось никакого шевеления, никаких подозрительных звуков.

Осветительная ракета, отработав положенное, погасла, и мгновенно навалилась плотная темнота. Тихо. Только свист ветра да монотонный грохот набегающих волн.

«Темнота, после яркой ракеты, она для всех темнота, и для нас и для немцев», — мельком подумал Серебров и тихо приказал:

— Вперед!

Сагитт юрко выскользнул из траншеи. Пригнувшись, он перебежал через дорогу, одолел открытое пространство и прыгнул в окоп. Оттуда, сквозь завывания ветра и грохот волн, внезапно донеслись какой-то странный шум и короткие возгласы. Они мгновенно оборвались.

— Неужто напоролся на засаду? — чуть слышно выдохнул Артавкин.

«Этого еще нам не хватало!»— мрачно подумал Серебров, всматриваясь через бруствер окопа в темноту.

— Сагитт хлопец железный, его так просто не возьмешь, — ободряюще прошептал Семен Юрченко. — Ежели что не так, найдет способ подать нам сигнал.

Но со стороны окопа — ничего. Ни тревожного звука, ни сигнала.

Серебров мысленно чертыхнулся. Все идет не так, как задумывалось в штабе разведывательного управления. С самого начала!

Высадку спецгруппы разведчиков планировали в районе каменистого пляжа между красивой дачей Сытина, выстроенной в стиле восточной крепости, и великолепным дворцом бывшего табачного магната Стамболи. Там много садов, можно продвигаться скрытно. Но командир подводной лодки развернул перед Серебровым карту, судя по которой весь этот район был утыкан немецкими минами. Другая карта показывала, что в этих же местах нашими минерами еще осенью, до прихода гитлеровцев в Крым, был создан оборонительный пояс на случай высадки вражеского десанта.