Читать книгу "Тогда ты услышал - Криста фон Бернут"

Совсем одна. Это означало, что эти три дня она ни с кем не разговаривала.

Пляж, сверкающий под полуденным солнцем, был совершенно пуст, мелкий белый песок практически невыносимо слепил глаза. Жар песка чувствовался даже сквозь подошвы сандалий. Рюкзак медленно сполз со спины — она была уже близка к цели, но вдруг захотелось заплакать. Может быть, это была совершенно идиотская идея. Может быть, здесь ее никто не ждет. Что, если придется ехать обратно, потому что она не встретила никого, кто бы ей помог?

Она подошла к воде, вымыла ноги — вода оказалась приятно прохладной — и выбрала направление. Она шла более получаса, и от усталости слипались глаза. Потом она увидела, наконец, черные пятна на бежевом песчанике. Там, должно быть, были пещеры. Наконец-то она была среди своих.

— Да что с тобой сегодня такое? — спросил Антон.

— Ничего, — ответила Мона.

Она осмотрелась в квартире Антона. Все здесь было шикарным, мебель обтянута черной кожей, с блестящими хромированными ножками, стеклянный столик. Но все было каким-то мертвым. Стерильным. Не сравнить с квартирой Даннера. Ту обставляли с любовью. А Антон просто скупил все, что хорошо выглядело и дорого стоило.

— Ты страшно напряжена, — заявил Антон.

И прежде чем Мона успела что-то сказать, зазвонил беспроводной телефон, который все время лежал рядом с Антоном, — где бы в квартире он ни находился. Вот и теперь он моментально взял трубку и, уже разговаривая, пошел в кабинет, находившийся рядом с гостиной. Громко хлопнула дверь.

Половина одиннадцатого вечера. Для деловых звонков уже поздновато. Для обычных деловых звонков.

Иначе Мона не может, она просто обязана спросить Антона, когда он вернется:

— Ты опять взялся за махинации?

Антон сел рядом на черный кожаный диван и положил руку ей на плечо. Ничего не сказал. На такие вопросы он чаще всего не отвечает. Это страшно злит Мону.

— Слушай, я хочу получить ответ! Что ты задумал?

— Прекрати, Мона. Ты же не рассказываешь мне про то, чем вы, ищейки, занимаетесь.

— То, чем мы занимаемся, не противозаконно.

— Давай ты перестанешь говорить глупости?

— Если ты продаешь украденные БМВ в Польшу и Украину…

— Да не делаю я этого! Все чисто! Прекрати, наконец! Это глупо!

Антон отстранился от нее, скорчил обиженную мину. Мона глубоко вздохнула. Лукас спит наверху в отделанной Антоном с любовью детской, где есть компьютер, водяной пистолет, полуметровая фигура Дарт Бейдера, несколько самолетов с дистанционным управлением, принцип действия которых Мона никогда не понимала. Если они сейчас поссорятся, Лукас проснется. А он уже и так плохо понимает, что между ними происходит.

— Отдел по борьбе с мошенничеством завел на тебя дело, не так ли?

— Нет.

— Ну признай хотя бы это!

— Нет!

— Хорошо. Сам ты не продаешь машины, но ты налаживаешь контакты, ты являешься посредником в сделках, гребешь комиссионные и делаешь вид, что чист, потому что дальнейшее тебя не касается. Так лучше?

— Замолчи, наконец!

Впервые Моне пришла в голову неприятная мысль, что, возможно, эту квартиру прослушивают. Разве она знает, насколько далеко зашло расследование? Может быть, уже есть судебное решение. Может быть, телефон Антона прослушивается, а то и вся квартира.

Ее бросило в жар. Потом она сказала себе, что теперь, собственно, все равно. Ее жизнь связана с его жизнью. Так будет всегда, что бы ни случилось. Нет никакого смысла беспокоиться по этому поводу. Но, несмотря ни на что, она беспокоится. У нее столько проблем, и одна из них — Антон.

Они уже давно не сидят, тесно прижавшись друг к другу: Антон отодвинулся в дальний угол дивана, как упрямый подросток. Мона смотрит на его профиль. Темные, глубоко посаженные глаза, длинный прямой нос, красивый рот. У Антона хороших качеств ровно столько же, сколько и плохих. Они настолько уравновешивают друг друга, что очень трудно относиться к нему однозначно. В любом случае, он не ангел и никогда им не будет. Раньше, когда они еще были вместе, Антон так отделал предполагаемого соперника, что того пришлось доставить в больницу с сотрясением мозга и сломанным ребром. Не стоит даже упоминать, что между ним и Моной никогда никого не было. Он сам себе все придумал.

Но, опять же, это было очень давно.

Теперь у Антона постоянно менялись подружки. В основном это были молодые пухленькие блондинки, которые очень мило относились к Лукасу. А Мона теперь была просто хорошим товарищем (ладно, иногда не просто товарищем, но для кого, собственно, она хранит верность — может быть, для своих женатых коллег?). Со всеми проблемами она может прийти к нему. Он всегда выслушает. А это уже чего-то стоит.

— Я должна знать, — сказала Мона. — Если ты опять сядешь за решетку, что будет с Лукасом? Ты никогда об этом не задумывался? Он любит тебя. Он боготворит тебя. Ты хочешь, чтобы он стал таким, как ты?

— Не станет, если ты и дальше будешь воспитывать его как неженку.

— Я? А кто кормит его шоколадным мороженым, как только месье начинает кривиться?

Слишком поздно Мона заметила, что Антон незаметно сменил тему разговора. Ну ладно. Она устала, как никогда. Так устала, что практически нет сил ехать домой. Она положила голову на мягкий подлокотник дивана и закрыла глаза.

— Я беспокоюсь о тебе, — вдруг сказал Антон, и было в его голосе что-то такое, что заставило ее насторожиться. Обычно он так с ней не разговаривал.

— Не выдумывай. Чего это ты? — Она снова закрыла глаза. Пять минут подремлет — и поедет домой.

— У меня нехорошее предчувствие.

— По какому поводу?

Только бы он замолчал. Она так устала, так страшно устала, а диван такой удобный…

— За кем вы, собственно, гоняетесь?

— Я не могу об этом говорить, ты же знаешь.

— Этот убийца, который прихлопнул несколько мужчин и одну женщину — кто он?

— Мы не знаем. Пока что не знаем. Можешь прочесть об этом в газетах.

— Вы что-то знаете.

Мона снова открыла глаза. С минуту она вспоминала две последние пресс-конференции — вчерашнюю и сегодняшнюю. Не было сказано ни слова о Фелицитас Гербер, которая уже находится в розыске. Это часть ее плана. Антон об этом не знает. Он просто не может знать.

— О чем ты вообще говоришь?

— О своем предчувствии. Оно нехорошее.

И что бы это значило?

— Ты в опасности, я чувствую это.

Такого он ей еще никогда не говорил.

А ведь они знают друг друга уже скоро тридцать лет. С тех пор как Мона с матерью переехали в квартиру по соседству с Линденмайерами, в очень зеленый квартал с обманчиво безобидным названием Хазенбергль[22], неподалеку от Панцервизе. Антон был для нее как старший брат, пока не начал за ней ухаживать. Потом они три года «ходили вместе», потом появился Лукас, потом Антона посадили на два года, а Мона решила делать карьеру. А это, кроме всего прочего, означало, что они с Антоном больше не могут быть вместе. Это и раньше был довольно щекотливый вопрос, а потом ей стало понятно, что так жить дальше невозможно.