Читать книгу "Занимательное дождеведение. Дождь в истории, науке и искусстве - Синтия Барнетт"

Дети, похоже, слишком сосредоточены на своей задаче, чтобы обращать внимание на отходы и зловоние из распахнутых вагонных туалетов. Поскольку мой поезд провожают в ночь такие запахи, неизгладимое и очаровательное своеобразие Каннауджу придают его ароматы.

В предместьях на многие мили простираются засеянные ароматическими растениями поля размером с огород, вперемешку с монолитными трубами сотен небольших кирпичных обжиговых печей, которыми регион тоже славится. Как и аттары, кирпичи сегодня производятся здесь не совсем так, как столетия назад. Красный глинозем срезают с верхнего слоя почвы, а затем укладывают и обжигают люди, чьи отцы, деды и прадеды тоже нарезали, складывали и обжигали кирпичи.

Белые жасминовые цветки на грядках похожи на морские звезды в темно-зеленом восковом океане. Цветут и хрупкие деревца под названием гюль-хина. Их крошечные цветки соединяются в яркие белые гроздья. Заурядно выглядящие на дереве листья гюль-хины превращаются в необыкновенную хну, которая украшает женщинам руки и ступни по особым поводам или придает темным волосам пикантный рыжеватый оттенок. Не все знают, что из ее цветов также делают нежно-сладкий аттар.

На изготовление полукилограмма чистого аттара может уйти примерно 45 килограммов лепестков или трав, настоянных на 0,5 литра сандалового масла – идеальной и чистейшей основы для эфирных масел. Ранним утром или более прохладным вечером люди целыми семьями отправляются собирать нежные цветки. Они упаковывают свой урожай в джутовые мешки, а затем, пока лепестки не начали увядать, спешат в городок, где работает десяток-другой паровых дистилляционных установок.

Но я приехала в Каннаудж за единственным аттаром, сделанным не из цветов и не из растений, за таким, какого больше нигде в мире не производят. Никогда еще мне не приходилось ездить в такую даль со столь слабой уверенностью в том, что найду искомое.

* * *

Весной я начала переписку с Шакти Винаем Шуклой, директором индийского Центра благовоний и ароматов в Каннаудже. Он подтвердил, что местные жители до сих пор разливают по флаконам запах дождя, в точности так, как это описано в статье Беар и Томаса полувековой давности. Но его сообщения по электронной почте были осторожны, преисполненные той секретности, что окружает парфюмеров, и настороженности, царящей в индустрии натуральных аттаров, которая проигрывает в долгой и тяжелой войне с синтетикой.

Преодолев на самолете 13 тысяч километров до Индии, сев на поезд, отправляющийся в центр северной части штата Уттар-Прадеш, поймав авторикшу до захолустной окраины Каннауджа, где находится Центр ароматов, и наконец приехав утром в офис Шуклы, расположенный в экзотическом сельскохозяйственном комплексе, я по-прежнему знала лишь три вещи, вселявшие смутную тревогу. Да, митти аттар до сих пор производится в Каннаудже, причем только в майскую и июньскую жару, когда петрихор уже накопился, а муссоны еще не начались. Да, Шукла готов показать мне, как делают митти, но «только когда мы удостоверимся, кто вы и с какой целью приехали». И да, в Каннаудже я смогу переночевать – в государственном хостеле при парфюмерном центре, после подтверждения личности и цели визита, о чем уже было сказано выше.

Когда я приезжаю, в кампусе на десяти гектарах цветут лекарственные и ароматические растения (ровно по пятьдесят видов тех и других), несмотря на пекло перед муссоном. Прохожу через достигающие человеческого роста заросли лемонграсса, цитронеллы и главного здешнего аромата – ветивера, чьи прохладные корни в Индии вплетают в занавески и шляпки, защищающие от летнего зноя. В просторном открытом амбаре сушится мята, сложенная в большие кучи рядом с портативной полевой печкой, которая из 1200 килограммов травы выгоняет 12 килограммов масла (приносящего доход в 12 тысяч долларов при себестоимости 1000 долларов).

В лабораторном комплексе ученые и аспиранты исследуют растительные снадобья от всех болезней – от амнезии до малярии. В напоминающем советское общежитие хостеле, обрамленном деревьями плюмерии в белом цвету ночуют фермеры со всей Индии, приехавшие сюда на неделю учиться выращивать ароматические растения.

Оказывается, Шукле нужно всего лишь посмотреть мне в глаза, чтобы понять, что я не занимаюсь промышленным шпионажем. Он просит своего веселого упитанного шеф-повара Бабу приготовить мне комнату в хостеле и что-нибудь на завтрак – картофельную паротту с йогуртом и острый маринованный лайм. Затем отправляемся на его машине, похожей на автомобили пятидесятых годов, черном «Hindustan Ambassador Classic», в погоню за запахом дождя в безоблачный день.

* * *

Берясь за сценарий к очередному эпизоду культового научно-фантастического сериала ВВС «Доктор Кто», британский писатель Нил Гейман выбрал в качестве телепатического пароля к машине времени, которой пользовался Доктор, слово «петрихор». На пути к разыскиваемому запаху в старом Каннаудже это слово перенесло и меня – в древний город, который так и не расстался со своим прошлым.

Сейчас Каннаудж – это еще и название административного округа в штате Уттар-Прадеш, где живут более полутора миллионов человек. Но старый город в значительной степени сохраняет свою ароматную историю – из 70 тысяч его жителей примерно 40 тысяч так или иначе связаны с парфюмерией – и всю эксцентричную аутентичность, характерную для индийских поселений.

В узких переулках теснятся рядком построенные из чего попало лачуги и парфюмерные лавки. Кирпичный дом с соломенной крышей стоит впритык к каменному фасаду магазина с рифленой металлической кровлей. Там и сям воздвигнуты красочные индуистские храмы на одного человека. По дороге, забыв о своем священном статусе, бродят коровы. Покачиваясь, проезжают мимо велосипеды, рискованно перегруженные связками ароматических палочек. Осел тянет полный воз мешков, набитых не мукой, а цветами. По-видимому, все игнорируют крошечные такси и огромные грузовики, украшенные индуистскими иконами и настойчиво сигналящие, чтобы проехать.

Пересекающая дорогу из Макранда в Каннаудж кирпичная арка, на которой вырезаны и нарисованы яркие цветы и лозы, теперь покрыта настоящими венками. Возведенное в 1944 году большое строение в форме храма извещает на языках хинди и урду, чем занимаются в Каннаудже: «Духи, ароматизированный табак и розовая вода».

Местные жители рассказывают, что трасса Мейкранд – Каннаудж некогда источала райский аромат. По обе стороны дороги росли подстриженные сандаловые деревья, которые занимают центральное место не только в парфюмерной индустрии, но и в индийской религии и культуре. Это было еще до того, как в Индии почти полностью вырубили сандаловые леса. Ученые, работающие под руководством Шуклы, высадили на территории института различные экспериментальные саженцы, стремясь развивать устойчивое лесное хозяйство, пусть и деревья, плоды их трудов, подрастут не скоро.

Ученые рассказали мне, что Шукла обладает сверхчувствительным обонянием («всем носам нос», как выразился один из них). Он прошел подготовку в европейской парфюмерной промышленности, а Каннауджу предан скорее как миссионер, нежели как чиновник. Ему больно видеть, как созданная на его родине традиционная индустрия аттаров проигрывает на рынке современным технологиям. В начале 1990-х, когда Индия открыла свою экономику для международной торговли, падкие на известные бренды молодые индийцы начали переходить на французскую парфюмерию. Вот уже примерно десять лет вся индустрия держится на популярности аттаров в качестве ароматических добавок к табачным изделиям и жевательным смесям – «пан масала». Но поскольку многие государства требуют запретить канцерогенную продукцию, опираться только на этот рынок невозможно.