Читать книгу "Последний штурм — Севастополь - Сергей Ченнык"

Менее честный обращается в мародера. Вот обстоятельства, объясняющие значительное уменьшение численности рядов в частях, находящихся в серьезном огне, и увеличение их на следующий день…».

Конечно полк не мог выполнить задачу. И никто другой не смог бы это сделать. Но одно лишь то, что он поднялся вновь на скаты Федюхиных высот, уже усеянные трупами и телами раненых, свидетельствует о высочайшем порыве, свойственным русским пехотинцам на Черной. Ранее приведенный пример с поручиком Галицкого полка Чагдаевым, говорит много о том самом порыве, стремлении добраться до неприятеля, вцепиться в него, овладевшем всеми чинами полка. Противник высоко оценил доблесть русских солдат в этот день: «Русские показали большое мужество и стойкость в деле, заранее обреченном на неудачу».

Что ж, ситуация была не в пользу русских. К моменту начала атаки Галицкого полка, да и всей 5-й дивизии, огонь по нему велся уже не двумя батареями французов. В дело включились сардинские артиллеристы. Их более дальнобойные орудия с прилегающих к Федюхиным высот буквально засыпали наступающих гранатами. Недаром Энгельс высоко оценил роль в сражении на Черной именно пьемонтских артиллеристов, которые поняв, что им не угрожает более фронтальная или фланговая атака, переключились на истребление русской пехоты на юго-восточном склоне Федюхиных высот и, нужно отдать им должное, в этом деле весьма преуспели. Тем более что условия стрельбы для них к этому времени стали едва ли не полигонными. Видимость была отличной, полностью рассвело, и от них требовалось лишь поддерживать наибольший темп огня. А это они умели в совершенстве. О гибкости огня артиллерии союзников можно судить по его результатам. Если внимательно посмотреть на погибших военачальников корпусного, дивизионного, бригадного и полковых звеньев соответственно, то по воспоминаниям очевидцев прослеживается динамика их поражения, в зависимости от места нахождения: ядро — осколок гранаты — картечные пули.

С правого фланга непрерывно обстреливали полк французские пехотинцы 50-го линейного и 82-го легких полков. Создавая угрозу окружения для фланговых рот русской пехоты, они вынуждали их отходить. Этот маневр Вимлфена, в результате которого «…его войска двигались посередине склона параллельно каналу, отрезали русских от реки и взяли много пленных». Французы контратаковали русских не в лоб, а по флангам, давая возможность собственной артиллерии непрерывно обстреливать неприятеля, лишая его возможности развернуть фронт.

Потеряв почти всех еще остававшихся в строю офицеров и множество нижних чинов, Галицкий пехотный полк вышел из боя, сохранив честь русской пехоты. Полному или почти полному истреблению полка препятствовало то, что густой туман, хоть и начавший рассеиваться, но спустившийся к подножию высот, смешавшись с пороховым дымом, кое-как укрывал русские войска и не давал возможности французским артиллеристам вести прицельный огонь.

Мог ли полк решить судьбу сражения? Безусловно нет. К моменту начала его атаки тщетная надежда на победный исход стала затухать, жертвенность единственного полка никак уже не влияла.

Не один Галицкий полк проявил в этот день доблесть, но одному ему удалось сделать это дважды. Он подтвердил еще раз небезосновательное французское уважение к русским, как к серьезному, грозному и опасному противнику. «Пройдитесь по департаментам Франции … и спросите жителей…, какой солдат из войск противника постоянно проявлял величайшую человечность, строжайшую дисциплину… Можно поставить сто против одного, что вам назовут русского солдата». Трудно не согласиться, говоря о Чернореченском сражении, с этими словами Ф.И. Тютчева, сказанными незадолго перед Крымской войной.

Но почему Реад приказал Галицкому полку идти в атаку? Вероятнее всего, корпусной командир в эти минуты уже не думал ни о чем. Для него стала очевидной вся бесплодность предприятия. Когда квартирмейстер дивизии подъехал к нему с докладом, что три атаки захлебнулись, Реад получил приказ Горчакова вновь атаковать высоты, но уже силами всей дивизии. Приказ безнадежно опоздал — к этому времени из до недавнего времени полнокровной 5-й пехотной дивизии более-менее целой оставалась лишь одна бригада, 1-я генерал-майора Тулубьева — Вологодский и Архангелогородский полки.

АТАКА ВОЛОГОДСКОГО ПОЛКА

Реад не задумываясь, дал приказ на атаку для Вологодского пехотного полка. К этому времени подошла опаздывающая артиллерия дивизии. Однако ее присутствие не могло исправить ситуацию. Нет смысла детально описывать произошедшее с этим полком, оно копировало то, что было ранее. Единственным различием было то, что два батальона вологодцев были направлены правее. Но и там они наткнулись на сопротивление французской пехоты, которая прикрываясь шквалом огня, вынудила вологодцев к отступлению.

Нельзя отказать командиру корпуса в личной храбрости. Все это время он находился под обстрелом и до последних мгновений своей жизни пытался руководить сражением. То что он до этого времени оставался живым, было более случайностью, чем закономерностью. Плотность неприятельского огня была таковой, что когда «…дивизионный квартирмейстер, подъехал к нему с докладом, то граната упала в нескольких шагах перед мордой его лошади».

Генерал Тулубьев, ранее бывший командиром Вологодского полка, «…хотел сам вести его на штурм; но сделав несколько шагов вперед был опрокинут с лошади сильной контузиею в грудь».

Положение Вологодского полка, как и его предшественники ворвавшегося на высоты и также никем не поддержанного, усугубилось тем, что к этому времени подошли французские резервы, создавшие угрозу полку оказаться отрезанным от основных сил русской армии.

Балаклава. 1855 г. Рисунок английского капитана Дж. Голдсмита. 1855 г.

Что произошло с Вологодским полком, да и саму картину бессмысленных атак, поведал потомкам командир 4-го батальона майор Медников, который и вывел из боя остатки полка. К его рассказу нечего дополнять, он наглядно демонстрирует происходившее у подножия высот.

«…Майор Медников с такой простотой и наивностью рассказывал потом о своих действиях и распоряжениях, что мы полагаем уместным привести его рассказ. Лошадь его, совершенно изувеченная, тащилась назад еще прежде получения приказания о направлении на штурм Вологодского полка. Дивизионный квартирмейстер, товарищ и однокашник Медникова, узнал его лошадь и видев ее всю расстрелянную полагал, что хозяин ее уже не существует. Но потом, когда он проверял батальоны дивизии, отведенной несколько назад … то, встретив Медникова в живых, рассчитывающего полк, обрадовался ему как воскресшему из мертвых. Радость эта была взаимная.

— Но как ты уцелел, — спрашивает его дивизионный квартирмейстер, — я видел твою лошадь, расстрелянную вдребезги.

— Благодаря лошади я и остался цел, вместо меня попадали в лошадь.