Читать книгу "Абсолютные миротворцы - Олег Дивов"

Прямо в берег упиралось здешнее Анизотропное шоссе – прямая, как по линейке, дорога с идеально ровным и слегка шероховатым покрытием из запечённого красного песка. Согласно плану она уходила на пятнадцать километров в глубь материка, а реально – к ядрене матери, то есть до первого естественного препятствия непреодолимой силы. В роли препятствия выступал разлом, прозванный геодезистами «Невеликий Каньон».

Выход дороги вплотную к Московскому морю тоже в плане не значился, это её по недосмотру так расколбасило. Повезло, что трассу заперли два непреодолимых препятствия, с одной стороны геологическая трещина, а с другой – рукотворное водохранилище. Иначе Анизотропное шоссе усвистало бы к такой уже непечатной ядрёне матери, что хоть клади партбилет на стол.

Параллельно дороге располагалась взлётно-посадочная полоса из расчёта под тяжёлый челнок, очень хорошая, только на два километра длиннее, чем надо. В ближнем конце взлётки раскорячился транспортный атомолёт пугающих размеров, способный даже в слабой атмосфере упереть тонн двести за раз, а когда никто не смотрит, все двести пятьдесят. Снизу машина была дочерна закопчённой выхлопом, а по бокам шершавой и облезлой. Но знак Мосспецстроя на пассажирской двери прямо-таки сиял, и в целом воздушное судно глядело бодрячком. Правда, отчего-то возникало опасение, что вас обманули, и летать этот атомный сарай, ядрёна электричка, не может в принципе, даже если догадается махать крыльями.

Из-за необъятной туши атомолёта выглядывала антенна-тарелка станции планетной связи, дальше стояли ангары для обслуживания и хранения техники; между ними в аэродинамической тени, чтобы не сдуло на край света, ядрёна география, а то здесь случаются те ещё бури, спрятался герметичный строительный вагончик. Зализанных очертаний, серебристый и опрятный, он был украшен с торца всё той же эмблемой. С берега моря не видны бока вагончика, но знающий человек уверенно сказал бы, что по обоим его бортам написано кириллицей: «Хозяйство Базунова. Не кантовать».

В паре шагов от вагончика торчали с неясными целями, а скорее всего, просто набираясь сил войти в помещение и раздеться, геодезист Тарасенков без теодолита, доктор Ленц без томографа и атомщик Сухов с кувалдой, ядрён молотобоец, все трое упакованные в зимние спецовки для внешних работ, кислородные маски и тёплые шлемы. Судя по обороту головы, Тарасенков смотрел в сторону безукоризненно ровного квадратного участка местности триста на триста метров, известного ограниченному кругу лиц как Пик Коммунизма.

И наконец, сразу за ангарами вдоль полосы выстроилась, словно на парад, самоходная группа в количестве тринадцати единиц, ядрёна роботехника: три бульдозера, два экскаватора, четыре самосвала, укладчик покрытия, ремонтник и маленький храбрый погрузчик.

Тринадцатым в группе числился многоцелевой дирижабль-разведчик, он валялся в некотором отдалении, принудительно сдутый и потому несчастный.

Нет-нет, Дмитрий Анатольевич Базунов, простой советский технарь и кавалер, ядрёна арматура, Трудового Красного Знамени, отнюдь не считал машины одушевлёнными. Иначе он пошёл бы и надавал дирижаблю пинков. Просто, чтобы тот знал, кто тут хозяин. Ну и вообще для удовольствия. С ещё большим удовольствием Базунов взял бы у Сухова кувалду и отходил ею тяжёлый атомный бульдозер по прозвищу «Большой». Да и всей этой железной банде навешал оплеух. Пожалел бы только маленький храбрый погрузчик…

Базунов шёпотом выругался и отвернулся к морю.

– Докуда тут прилив? – спросил он хрипло. – Высокий прилив.

– Вот досюда, – гидролог ткнул пальцем в карту, и Базунов с трудом подавил желание отдёрнуть планшет; ему показалось, что на трёхмерке сейчас останется жирный масляный отпечаток.

Гидролог, даром что прикомандированный, оказался ничего мужик, ночью помогал механикам чиниться, лазал атомолёту чуть ли не в сопло и теперь ходил замызганный. Все помогали механикам, даже Базунов. Он единственный остался более-менее чистым – бригадир как-никак, ядрёно руководство. Зато глотку сорвал.

– Высокий прилив, – напомнил Базунов.

– Досюда, говорю же, – гидролог сделал авторитетное лицо и снова ткнул пальцем, благоразумно промахнувшись на сантиметр в глубь материка от прежней метки.

– Совсем высокий? – уточнил Базунов. – Мне надо, знаешь, такое ядрёно цунами, типа «больше не бывает».

– Больше не будет, – заверил гидролог.

– А заключение напишешь? – Базунов прищурился.

От фирменного базуновского прищура, когда глаз такой ехидный, голова чуть внаклон, рот слегка приоткрыт – короче, вид абсолютно придурочный, но сказать что-то умное в ответ этому дураку надо, – даже начальство впадало в задумчивость. Куда там прикомандированному специалисту. Его просто застопорило.

– От чего тут прилив зависит? А эти двое, Фобос и Деймос, ядрёна астрономия, могут в линию встать? – напирал Базунов. – А если?…

– Ты зачем такой нервный, бригадир? – гидролог обиделся и набычился.

– Разве заметно? Кто бы мог подумать! – в свою очередь, надулся Базунов. – Я вчера узнал, что увожу людей сегодня, се-год-ня! А у меня аэроплан, ядрёна кочерга, наполовину разобран! И для полного счастья я оставляю тут рыть канал самоходную группу, у которой отказали тормоза! Думаешь, это очень весело?

– Тормоза?

– А-а, ты не в курсе, – Базунов сразу подобрел. – И не надо тебе. Ты главное скажи: докуда прилив добьёт. Чтобы раньше времени не размыло перемычку, ядрён сопромат. А то если вода пойдёт в канал и утопит группу, когда она там ковыряется… Не надо нам этого.

Гидролог тяжело вздохнул и снова ткнул пальцем.

– Слишком длинную перемычку тоже нельзя, – Базунов вздохнул, в свою очередь. – Мы чёрт знает когда вернёмся. И чёрт знает, это мы будем или кто, ядрёна наша организация, растуды её туды. А если не мы? А вдруг группа поломается и копать придётся чем попало?… Нельзя коллегам свинью подложить, всё надо сделать в самый раз.

Гидролог тихо застонал.

– В последний раз показываю, – сказал он.

И показал.

– Вот это другое дело, – согласился Базунов, проставляя отметку на трёхмерке. – Вот это я и называю «в самый раз». Я бы именно так и решил.

– А зачем тогда меня замучил?

– Ну ты же гидролог, дорогой мой, а я кто? – Базунов развёл руками. – Что я понимаю в приливах и отливах, ядрёна изобара? Иди заключение пиши и обоснуй его как-нибудь поувесистее. У нас три часа до отлёта, успеешь. Заранее спасибо.

– Вот ты злодей… – буркнул гидролог беспомощно.

– А как иначе, учёный ты мой друг? Мы же трест «Мосспейсстрой», ядрёна шишка! Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на опасном пути, смекаешь? Меня без твоего официального заключения съедят, не дай бог чего. А так – тебя съедят. Разница, ёлки-палки.

– …А если спутники и правда в линию встанут? – Гидролог поднял глаза вверх, на небо.

Небо было чужое, высокое и прозрачное, очень по-своему красивое, только слабое. Летать по нему трудно, еле держит. То ли дело на Земле, там небо сильное, греет тебя и защищает, а тут слабое. Лишь попав на Марс, понимаешь, что твою родную планету атмосфера укутывает толстым мягким одеялом. А здесь атмосферу ещё делать и делать. Похоже, наконец-то в ЦК приняли окончательное решение по «воздушному вопросу» и дали команду навалиться ударно. Неспроста Базунова вдруг резко перебрасывают в другое полушарие. «На кислород» он едет, не иначе. Все сейчас туда помчатся. С водой мы предварительно разобрались, вон море какое запузырили, теперь на воздух накинемся. Вечно у нас штурмовщина, потом ещё накажут кого ни попадя за это, а иначе не получается.