Читать книгу "Алло! Северное сияние? (сборник) - Виталий Лозович"

– У-у!

Тогда он внёс её в комнату, и она услышала:

– Ты в снегу вся. И капюшон… Последний снег перед летом.

Сергей осторожно сел на диван и посадил Лену себе на колени. Тогда она попросила ещё раз:

– Скажи ещё?

И вновь, в который раз, заглянула ему в глаза, словно там видела эти слова, словно для неё его глаза – книга раскрытая.

Сергей собрался с духом, про себя вспомнил, что никогда в жизни за один день столько раз…

– Лена, я люблю тебя! Люблю тебя… люблю тебя, – тихо шептал он ей в лицо, смотря, как тает снег, она же таяла вместе со снегом на капюшоне и на голове, струйки живой воды стекали у неё по счастливому лицу, мягкими линиями выходили на тонкую шею и уходили куда-то под воротник шотландки.

Часы показывали девять вечера. За окном шёл снег. Белая ночь не дала солнцу закатиться глубоко, лишь чуть краски сгустила. Небо было светлое, из этого светлого неба шёл снег. Снег окутал собой всю землю, снег лёг на крыши домов, на подоконники окон, снег был на памятниках городских, снег лежал покрывалами на крышах автомобилей, снег был везде.

Лена отпустила, наконец, шею милого, чуть отодвинулась от него, вновь посмотрела в глаза. Потом рука её как-то совсем иначе скользнула ему за шею, легла на затылок. Она притянула Сергея к себе, он лишь чуть подался к ней, обхватил с силой за тонкую талию, а другой рукой за изгиб спины чуть пониже лопаток. Лена наклонилась, и губы её коснулись губ Сергея.

Что может испытать мужчина от поцелуя любимой женщины, сидящей у него на коленях? Что может испытать мужчина от поцелуя любимой женщины, кроме огромного счастья, которое охватывает его в этот миг всего и полностью? Что можно ещё испытать, когда любимая девушка целует вас, и вы слышите не только своё, но и её сердце? Когда её тело прижимается к вам столь плотно, что невозможно определить, чьё сердце стучит громче? Что можно ещё испытать им обоим, когда поцелуй длится столь долго, что время перестаёт существовать?

Потом Лена тихонько отстранилась, вновь посмотрела ему в глаза, насмотрелась, сколько хотела, ничего не попросила, просто прижала его лицо к своей груди, туда, где рубашка-шотландка чуть разошлась на пуговицах, и Сергей ощутил губами вкус её тела.

– А ты мне каждый день будешь говорить такие слова? – спросила она тихо, где-то немного повыше его головы.

– Каждый день, – согласился он так же тихо.

– А на руках носить будешь?

– На руках носить буду.

– А скажи ещё раз? – попросила она уже шёпотом.

– Я безумно люблю тебя, – шёпотом сказал он.

Лена выслушала, потом ещё долго так сидела, прижав его лицо к себе, держа обеими ладошками затылок, потом отстранила его голову от себя, как-то мило, очаровательно-стервозно улыбнулась и то ли спросила, то ли приказала:

– Ну, так я… не знаю просто… неси меня в ванную, что ли? Смелей, смелей! – призвала она, улыбаясь беззащитно, хрупко, но настойчиво.

Снег кружился за окном. Кружился медленно. Снежинки не падали – летали. Словно в танце, они вились у самого стекла, мягко и осторожно опускались на подоконник лоджии, словно решили заглянуть на огонёк к самому счастливому человеку Сергею Русских и самой счастливой женщине Каневской Елене. Снежинки устилали собой весь неширокий подоконник лоджии, ложились одна на другую, потом ещё, пока не выстелили белым чистейшим полотном, безупречно белым покрывалом всю поверхность тёмного подоконника. Когда не осталось на крашеном бетоне ни сантиметра незаполненного снегом пространства… снег остановился. Снег остановился так же внезапно, как и пошёл. По небу рванул ветер и стал разгонять светлые тучи. Небо проглянулось лазоревыми полосками, потом тучи пошли все разом в одну сторону, куда-то на север, небо очистилось и там же, на северной стороне появилась утренняя заря. Часы отбили час ночи. Скоро засветило первое утренне-ночное солнце, но снег на подоконнике лоджии не таял. Он ждал своего часа. Когда он придёт? Когда придёт его время.

– Мы совсем спать не будем? – спросила тихо Лена.

– Как хочешь, – ответил Сергей.

– Не хочу, – сказала она.

– Значит, не будем.

Лена лежала на спине, смотрела в потолок. Сергей лежал рядом. Подушка была одна на двоих, но это не мешало. Длинные волосы Лены разметались по всей подушке, опустились на простынь, закрыли грудь и даже улеглись на плечо Сергея.

– А почему ты до сих пор не женат? – спросила она.

– А почему я должен быть женат?

– Не знаю, – пожала она одним плечом, – мужчина ты вон какой… квартира своя… должен быть женат. Неужели никто…

– Пытались. Я не хотел жениться.

– Свободу любишь?

– Никогда об этом не думал.

– Значит, всегда был свободен, – Лена это произнесла категорично, по-женски, когда спорить и пытаться что-то доказать обратное уже невозможно.

Она аккуратно, чтобы ненароком не сползти с подушки, перевернулась на бок, лицом к Сергею, посмотрела на его профиль и столь же аккуратно, даже осторожно, словно спугнуть побоялась, погладила его пальчиком по лбу, после чего, тихонечко – по щеке. Когда коснулась шеи, он повернулся только лицом и молча смотрел на неё. Она, казалось, не заметила этого, и так и продолжила его гладить одним пальчиком, уходя от шеи к подбородку.

– Вон у нас какой волевой подбородок, – тихо прошептала Лена то ли восторженно, то ли удивлённо, – у тебя большая сила воли?

– Не знаю. Говорят, большая.

– Кто говорит, – шептал её голос.

– Знакомые, с которыми вместе начинали заниматься и лыжами, и атлетизмом. Они бросили все лет в тридцать, а я вот до сих пор… пару раз в неделю – обязательно в спортзал.

– Си-илы было девать некуда, – протянула Лена хитренько, вновь по-женски, вновь мило-стервозно.

Сергей ничего не ответил. Сергею в данную минуту вообще говорить не хотелось ни о чём. Ему и без слов было столь упоительно прекрасно, что слова казались ему сейчас лишь простым сопровождением, метрономом музыки чувств.

– Снег перестал идти, – сказала Лена, посмотрев в окно, – почему снег идёт летом? Ведь уже почти лето? Плюсовая температура?

– Снег идёт летом, когда случается что-то неожиданное, негаданное и невозможное.

– А-а, – приподнялась она на локте и легла ему лицом на плечо, – а негаданное – это я… ах, ты, комплиментщик! А почему невозможное?

– Мне так казалось.

– Нет ничего невозможного в нашей жизни, – прошептала она ему, словно на грудь тихонько подула воздухом, – женщина как эхо: как позовёшь, так она и отзовётся.

Около двух часов ночи на последний этаж дома заглянуло первое солнце. Лучи его незаметно подкрались с северной стороны, вначале окрасили оранжевым цветом наружную стену девятиэтажки, после чего тихо-онечко стали пробираться к окну Сергея. Но посмотреть, что там было, лучи сразу не решились, они вначале прошлись по лоджии, как бы предупредив жителей квартиры: сейчас мы к вам заглянем. И когда, уже вволю нагулявшись по стенке лоджии, лучи зашли в комнату Сергея, то увидели, что Лена стоит у самого окна, босая, в одной своей клетчатой рубашечке, опускающейся внизу ровно настолько на ноги девушки, насколько того требуют правила приличия. Она стояла, потягиваясь в первых солнечных лучах, потом взяла яблоко со стола и, откусив небольшой кусочек, стала старательно его жевать, смотря через лоджию наружу, прямо на восходящее светило.