Читать книгу "Зона бессмертного режима - Феликс Разумовский"

— Задержи их, я вернусь, — с ходу взяла высокий старт Дорна. Мужики и баба рванули было за ней, но сразу же затормозились, поскучнели и утратили темп — это на пути их оказались Бродов со Свалидором. Кончился групповой забег, началась групповая драка. Собственно, какая там драка, так, и смех и грех. И срам. Мэны, попавшись под горячую руку Бродова, мигом впечатались фейсами в асфальт, леди же, хоть и махала опасной бритвой, живо распрощалась с ней и приготовилась к худшему. Однако грубо обращаться с дамой Данила не стал, банально раскроил ей блузку и юбку. А топлес, в одних лишь фиолетовых трусиках бикини, фемине очень неудобно на улицах Каира… В общем, виктория была полной и капитуляция безоговорочной, а тут еще и Дорна, как обещала, вернулась назад, да не просто так, а на угнанной «тойоте».

— Ну, живо, — открыла она дверь, Данила, не мешкая, залез, мотор, давясь бензином, заревел, колеса чадно прочертили асфальт. Люди в черном, леди в трусах, шум, гам, крик, уличная суета остались где-то позади.

— Да, пришла беда — отворяй ворота. — Дорна резко обогнала автобус, обошла грузовик, подрезала такси и повернула вправо. — Теперь, Дан, начнется.

— Слушай, а что это за люди были? — Бродов поежился, тяжело вздохнул и принялся искать ремень безопасности. — Твои друзья?

— Ага, как же, лучшие. — Дорна усмехнулась, зарулила в левый ряд, умело сманеврировала и прибавила газу. — Это… как бы тебе сказать, наша служба внутренней безопасности.

— Служба внутренней безопасности? — Бродов нащупал-таки ремень, благополучно застегнул и сразу почувствовал себя куда лучше. — Ну и клоуны. Особенно эта красотка в трусах с табельным оружием в виде опасной бритвы. Да уж, чертовски пикантна…

— А где ты видел нормальных особистов? У вас, что ли, лучше? Как есть уроды, — посетовала Дорна, хмыкнула, нагло выехала на главную дорогу и полетела вихрем, насилуя клаксон. — А еще и стукачи. Думаешь, почему это «пришлые» в курсе всего? Знают все ответы на основные вопросы? Впрочем, дело здесь не только в особистах. Рыба гниет… — Она замолкла, сменила ряд, а заодно и тему разговоров. — А с табельным оружием здесь напряг. Можно только с тем, что под рукой. Иначе точно уж башку оторвут.

— Кто оторвет-то? — спросил Данила, но Дорна промолчала, прижалась вправо и, плавно сбросив ход, дала по тормозам. — Все, приехали. Дальше ножками. А то в машине нас засекут.

Они шустро выкатились из «тойоты», в темпе вальса вышли на бульвар, и Бродову вдруг сделалось смешно — ну, блин, почему же так? Там, где он, обязательно драка, мордобой, какие-то тетки с бюстом и опасными бритвами, а дальше ведь, говорят, еще хуже будет. Ох…

— А, тебе весело? Радостно? Жутко оптимистично? — кинула на него быстрый взгляд Дорна. — Тогда послушай меня, может, бросишь скалиться. Тебе ведь всю жизнь твердили про четвертое измерение, да? Про стрелу времени? Про бредовую теорию относительности этого вашего скрипача Эйнштейна[209]? Наплюй, разотри и забудь. Нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего — есть все. Есть мир, состоящий из бесконечного множества равноправных событий, мир, в котором уже все произошло, мир, где отсутствует вектор времени и опережающие решения основного волнового уравнения квантовой механики равноправны, временные потоки одинаково идут как из прошлого в будущее, так и из будущего в прошлое, а причинно-следственные временные связи носят курковый характер. То есть для получения какого-нибудь глобального результата достаточно «нажать на курок», привнести самое незначительное, на первый взгляд, изменение в систему. Гм, ты хоть понял, о чем я говорю?

— Понял. Плюнуть, растереть и забыть, — вяло отозвался Бродов. — Ну и что же, мисс академик, дальше? Вот уж и не подозревал, что вы так красноречивы.

— А дальше вот что, — усмехнулась Дорна. — Вселенная — это бесконечное множество миров, в которые мы попадаем согласно нашей свободе выбора. Каждый миг мы делаем то или это, идем налево или направо, принимаем то или иное решение. И в соответствии с этим попадаем в свой мир, колеблющийся с определенной частотой. В котором все может быть хорошо, средне, скверно, отлично, здорово и так до бесконечности. Так вот, Дан, мы залезли в дерьмо, и теперь жди беды. Недаром же говорят у вас, русских, — пошла черная полоса.

— У нас еще говорят и так: не ссы, лягуха, прорвемся, — ухмыльнулся Бродов, посмотрел на Дорну и виновато кашлянул. — Да брось ты, ничего личного, я никого здесь не имел в виду. Это просто такое выражение, трудно объяснимое, игра слов. Гм… Ну и куда же мы теперь?

— На кладбище, — сообщила Дорна, весело мигнула и в сотый, наверное, уже раз посмотрела на часы. — Ты со мной?

— Хоть на край света, — честно признался Бродов, тяжело вздохнул и почему-то вспомнил детство — душный кинозал, простыню экрана и зловещий до жути голос: «А вдоль дороги мертвые с косами стоят… И — тишина…»

Да, странная все-таки штука память.

Ладно, взяли такси, сели, поехали по уже вечернему, полному огней, но все такому же шумному Каиру. Небо над ним было необыкновенно ясным, призрачно таинственным, в россыпи крупных звезд. Его подсвечивала полная луна, дырявили свечи минаретов, надежно подпирала Цитадель, построенная еще самим Салах ад-Дином на вершине горы Мукаттам. К ее подножию вела дорога, которую указала Дорна, — мимо известного своим базаром квартала Хан-аль-Халили, минуя знаменитую средневековую мечеть Аль-Азхар, оставляя позади кузницу исламских кадров, авторитетный богословский университет, называемый тоже Аль-Азхаром. Путь сладкой парочки лежал в «Город мертвых» — бесчисленное скопище надгробий, склепов и могил времен фатимидов и мамлюков, занимающий территорию целого квартала и пользующийся, естественно, как и всякое кладбище, репутацией дурной и откровенно зловещей. Однако же на первый взгляд все здесь обстояло благополучно — в дремучих зарослях акаций и пальм угадывались остовы мечетей, перекликались звонко ночные птицы, горели кое-где веселые костры, отбрасывая отсветы на человеческие лица — угрюмые, осунувшиеся, не располагающие к знакомству. Все верно, мертвые, они без претензий, могут и потесниться. В воздухе, теплом и тугом, висели запахи земли, лиственной прели и готовящейся на костре кошары — жуткой смеси бобов, фасоли, чечевицы и один аллах ведает чего еще. Эстакузы, гебны и кебабы из мяса молодого козленка здесь не ели. Место было жутким, слабо освещенным и дремучим, однако, видимо, хорошо знакомым Дорне, которая ориентировалась в этих реалиях без особого труда.

— Уже близко совсем, — подала она шепотом голос, непроизвольно замедлила шаг и указала на ясно видимый на фоне неба исламский полумесяц со звездой. — Нам туда.

Заросшая, прямая, как стрела, дорожка скоро вывела их к заброшенной мечети, взятой в плен кустарником, у подножия ее стоял массивный мавзолей, построенный из белого, но уже потемневшего от времени камня. Это было настоящее произведение искусства — прекрасные пропорции, филигранная резьба, тончайшие, похожие на пену, кружева из мрамора. Усыпальница казалась призрачной, нереальной, порожденной красноречием Шахерезады, однако все очарование сказки разрушала вонь из заболоченного водоема, сплошь поросшего лотосами.