Читать книгу "Внимание: неверный муж! - Галина Владимировна Романова"

Поверить в такое было практически невозможно. Внутри у Аси мгновенно поднялась волна протеста. И возразить ей очень хотелось, и привести тысячу доводов, свидетельствующих не в пользу Лиды. Но, посмотрев в измученное лицо своей мачехи, она лишь вздохнула, оставив все слова на потом. Ни к чему ее сейчас тиранить еще и глупыми возражениями. Ну чего Ася добьется, начав опротестовывать Ванькины убеждения в праведности спасенной им девушки? Ничего! Только добавит ей лишних морщин. А она и так на себя сделалась не похожа. Где, скажите на милость, утонченная красота женщины элегантного возраста? Куда подевался шарм и неотразимая стремительность движений? Кто все это слизал, обнажив ее возраст?

Ванька… Во всем ведь виноват Ванька! Во всем буквально! И в слезах матери есть доля его вины. И в сегодняшнем совете, на котором Асе присутствовать было совсем необязательно. Может, и обязательно, но не очень хотелось. Ну, терялась она в обществе этой женщины. Терялась, не зная, как себя с ней вести, тем более после того случая, как ревела, уткнувшись ей в живот… И в Асином неудавшемся браке есть доля его вины. Знала бы она, что он любит ее нежно и беззаветно, разве стала бы искать утешения в объятиях незнакомцев? Она же, как все маленькие девочки, была восторженно влюблена в него, и горда им была, прогуливаясь с ним вечерами, и ревновала, когда он часами трепался по телефону со знакомыми девушками… Только было ей тогда лет двенадцать, может, чуть больше. И понимать она ничего тогда не понимала. Ни того, почему он дразнит ее чучелом и таскает за косы. Ни того, почему смотрит на нее подолгу, когда она волосы расчесывает перед зеркалом. Ни того даже, почему ее Ванечка сердится, когда одноклассник несет ей портфель до подъезда… Тогда не понимала, а потом стало некогда.

Подруги побыли в квартире у Асиной мачехи еще с полчаса. Ася ушла в кухню, размерами напоминающую танцевальный зал, сварила кофе и любимую мачехой овсянку. Нарезала колбасы, сыра. Уложила все это красиво на тарелки и позвала подругу.

– Ты это… позови ее позавтракать, – зашептала Ася умоляюще, когда Сашка с зареванным лицом ворвалась на кухню. – Я тут кое-что приготовила. Ей надо поесть. Просто на бабу-ягу стала похожа.

– Ладно. А ты молодец, – одобрила ее действия подруга и умчалась, предварительно звучно поцеловав в щеку. Что-то пробивало ее сегодня на нежность, не иначе в этом была заслуга криминалиста Андрея.

Они расселись за столом минуты три спустя, и тут снова зазвонил телефон.

Мачеха дернулась всем телом и попыталась встать со стула, но не смогла. Сил у нее, видимо, не осталось. Тогда она подняла на Асю умоляющий взгляд и попросила:

– Подойди, пожалуйста.

Звонил отец. Услышав голос дочери, он на мгновение запнулся, из чего было трудно угадать, рад он ее слышать или нет.

– Рад слышать тебя, дочь, – пробормотал отец смущенно, словно угадав ее мысли.

– Я тоже, пап, – пробормотала Ася сдавленным голосом, потому что горло внезапно засаднило.

Отец помолчал какое-то время, потом спросил:

– Вы как там, не ругаетесь?

– Нет, все в порядке. Позвать ее? – Она редко называла мачеху по имени-отчеству и никогда матерью, обходясь все больше местоимениями.

– Нет, не нужно… – Отец чего-то медлил, мялся и не решался о чем-то спросить ее или сообщить о чем-то.

Ася чувствовала это интуитивно, иначе не была бы его дочерью. Вот только чего он медлил? Догадываться было слишком страшно, поэтому Ася тоже молчала, тяжело дыша в трубку. Да и как можно было спросить, если в кухне сидела мачеха и ловила каждое ее слово. Ася это затылком ощущала. Можно сказать, видела, как та сидит, сжавшись, и напряженно смотрит на нее воспаленными от бессонной ночи и слез глазами. И ждет…

– Па, ты чего? – еле слышно позвала его Ася. – Ваня не звонил?

– Нет. – Отец ответил как-то неуверенно, и ей на миг показалось, что он всхлипывает. Но не мог же он в самом деле… Он же мужчина, он же должен быть сильным. Да он слабостью никогда и не отличался. – Как она?

Он тоже научился называть свою жену именно так – прибегая к местоимениям, когда разговаривал с дочерью. Словно боялся разворошить именем своей любимой женщины что-то запретное в Асиной ранимой душе.

– Нормально, – с облегчением выдохнула Ася, обернулась на мачеху и нервно дернула губами, пытаясь выдавить улыбку. – Мы завтракаем. Здесь Сашка.

– Завтракаете? – Отец удивился, потом как-то странно вздохнул, из-за чего Асе снова стало казаться, будто он плачет. – Ну, ну… Завтрак – это хорошо. Хотя время-то уже почти обеденное. Н-да… Завтракайте, дочь, я перезвоню.

Ему было что-то известно про Ваньку! Ася поняла это по мучительным паузам, которые отец стремился заполнить пустыми, ничего не значащими фразами. Точно, известно. Но он не сказал ей. Не сказал, боясь, что Ася как-то выдаст себя. Свой испуг, например, выдаст или потрясение. Выкрикнет что-нибудь неконтролируемое, и тогда его жена поймет, что случилось что-то страшное. Что-то такое, страшнее чего уже ничего быть не может. Разве что собственная смерть…

Она снова села к столу и пододвинула к мачехе тарелку с нетронутой кашей.

– Поешь, пожалуйста, – попросила, не глядя на нее.

– Не хочу, – отмахнулась та, допивая кофе и дотягиваясь до сигаретной пачки. – Чего он хотел?

Это мачеха про отца спросила. И опять местоимением. «Дурацкие все же я завела в этом доме порядки, – в раздражении подумала про себя Ася. – Надо будет постараться все исправить. Вот Ванька с Ленькой найдутся, и тогда…» Что будет тогда, она почти не представляла. После всех откровений и шокирующих признаний Ася уже ничего не знала. Что она будет делать дальше со своей неустроенной жизнью, а заодно с такой же неустроенной жизнью Ваньки и Леньки?

– Ничего. Просто хотел узнать, как мы тут. Не поругались ли, не подрались… Ты поешь! Если не ради себя, то ради Ваньки поешь. Хороша ты будешь, представ перед ним в таком-то виде!

Мачеха вздрогнула при имени своего сына. Послушно пододвинула к себе тарелку с овсянкой и принялась ковырять ее затянувшиеся пленкой края чайной ложечкой. Ася потянула с тарелки кусочек сыра и, сунув его в рот, стала жевать, совсем не чувствуя вкуса. Сашка пила третью чашку кофе, не отрывая взгляда от накрахмаленной скатерти в изящных незабудках.

В приоткрытую створку пластикового окна приятно тянуло свежестью и теплом. Тонкий капрон занавески шевелил складками от легкого сквозняка. Яркий солнечный свет заливал огромную кухню, отражаясь в серебре коллекционного сервиза и стеклах дорогих шкафов. Все было богато и со вкусом подогнано под один стиль. Стиль Асиной мачехи, который, как оказалось, ей, Асе, тоже нравится.

Налив себе кофе из блестящего кофейника, Ася всыпала в чашку две ложечки сахара и неспешно принялась размешивать. Она почти физически ощущала, как в бесполезную пустоту уходит время. Неумолимо, безжалостно утекает, как вода сквозь пальцы. Они сидят на красивой, залитой солнечным светом кухне, завтракают и молчат. А время скачет, с каждой секундой отсекая надежду на то, что все утрясется само собой и наладится как-нибудь без их усилий. Да ничего не наладится! Ничего! И Ленька – ее бессовестный, беспринципный муж – сейчас в беде. И Ванька в беде – ее старший сводный брат, который оказался и не братом вовсе, а безнадежно влюбленным и изнывающим от горя мужиком. Вот чертовщина, а…