Читать книгу "Ловушка для опера - Алексей Сухаренко"

– Ты хочешь встретиться с этой стервозой, – вечно опухшие от водки глаза Хорина, раскрылись как никогда широко, – да она же заноза в твоей заднице. Ты только ее «вырвал», что опять хочешь неприятностей.

– Ну, какие могут быть неприятности от нее, у нее уже жало вырвано, – усмехнулся реакции приятеля Сергей Иванович, доставая из принесенного дипломата две бутылки коньяка, – просто мне необходимо уточнить у нее некоторые вопросы.

– Ладно, только с одним условием, – беря спиртное, согласился опер спецчасти, – в моем кабинете не трахаться.

Он сказал это настолько серьезно, словно на самом деле верил в эту цель визита своего приятеля. Бодряков, улыбнулся, понимая, что именно этим его приятель и прирабатывает к своей зарплате, предоставляя возможность арестованным встречаться у него в кабинете со своими супругами, и использовать его широкий письменный стол не по прямому назначению. Хорин пошел на женский корпус, чтобы лично доставить Надежду Городецкую. Бодряков сел на его место, и автоматически потянул один из ящичков его стола. В подтверждение его мыслей, им было обнаружена лента презервативов, и включенный Хориным в режиме записи, видимо перед самым его уходом, магнитофон.

– Не хорошо Хорек, друзей писать, – отчетливо произнес Бодряков, и выключил записывающее устройство.

Он представил, какой облом испытает его приятель, услышав эту единственную фразу, но потом голова стала заполняться мыслями о предстоящей встрече. Почему он пришел к ней на встречу? Главное, что заставило его прийти, это мысль о том, что пятилетний Максим, мог, не смотря на слова его матери, оказаться его сыном, и он хотел еще раз убедиться, что Надежда ему не соврала. Через полчаса Хорин привел подследственную, и тут же вышел, оставив их наедине. Когда Надежда увидела Бодряков, по ее лицу пробежало удивление, но женщина легко справилась со своим состоянием, и стала невозмутимо спокойной.

– Пришел потешиться? – Как только Хорин вышел, не удержалась она от вопроса.

– Нет, – Сергей Иванович внимательно оглядел ее осунувшееся лицо, – просто хочу тебя понять.

– Ты не поймешь, – Надежда, не спрашивая разрешения, взяла со стола пачку сигарет и закурила, – ты, закомплексованный «совок», к тому же мент, привыкший жить от получки до получки. У тебя не жизнь, а сплошное табу. Ты себе даже не мог позволить завести семью. Боялся взять на себя ответственность.

– Я просто этого раньше не хотел, – перебил, задетый ее словами Бодряков.

– А сейчас бегаешь, как старый кобель, и вынюхиваешь, успел ли ты оставить на земле хоть какой-нибудь след, – не обращая внимания, на его слова продолжала Надежда, – ты моральный импотент, не способный совершить мужской поступок, принять решение.

– А ты моя полная противоположность? Ни каких комплексов, большие деньги, вседозволенность, – перехватил у нее инициативу мужчина, – ребенка сразу от нескольких мужиков умудрилась зачать, решение принимаешь за всех, а сейчас сидишь предо мной как старая брехливая и беззубая цепная сука, и поскольку укусить не можешь, то облаиваешь, пробегающего на свободе «старого кобеля».

Сергей Иванович сделал ударение на разнице их положений, и это больше всего попало в цель. В кабинете настала пауза, потом арестованная обратилась к оперативнику, словно к незнакомому человеку, с просьбой увести ее в камеру. Сергей Иванович вспомнил о цели своего визита, и поспешил извиниться, за неделикатное сравнение.

– Вот, и тут ты проиграл, – обрадовалась Надежда, – не смог до конца оставаться твердым. Я бы всю ночь матрас рвала бы в злобе, а теперь понимаю, что моя позиция правильная. Не пройдет и месяца, как мой адвокат меня вытащит отсюда, и я снова буду наверху жизни, а ты так и останешься холопом, обслуживающим всех и вся.

– А если не вытащит? – осторожно поинтересовался Бодряков.

– Вытащит. Вопрос только в сумме – уверенно ответила Надежда.

– А как же Максим? С кем он останется? – перешел к главному вопросу Бодряков.

Надежда Петровна при напоминании о своем сыне помрачнела, а глаза наполнились безысходностью и злостью.

– Поскольку паспортного отца нет в живых, а я здесь, то пока его на время отдали в детский дом, – она сказала это таким укоризненным тоном, словно Бодряков был виновником всех ее с сыном злоключений.

– А почему Максима не может взять его неформальный отец? – с замиранием сердца задал ключевой вопрос Сергей Иванович.

– Все еще надеешься, мент, что Максим твой сын? – Надежда по его тону поняла о настоящей цели его визита.

– Ну, если покойный Городецкий не его отец…? – вопросом на вопрос ответил Бодряков, – то кто тогда?

– Хочешь убедиться, что не отец, – зло ухмыльнулась Городецкая, – что бы потом, по ночам, совесть не мучила, что его мать отправил на нары?

Сергей Иванович не ответил.

– Хорошо, – неожиданно согласилась Надежда, – только при условии, что ты мне объяснишь, где сейчас мой телохранитель Эдуард.

Сергей Иванович принял ее предложение, и стал рассказывать про тот вечер вывоза Егора из нейрохирургии. Городецкая слушала с неподдельным интересом, но когда Бодряков стал рассказывать о том, как под угрозой пистолета ее охранника поехал за реанимобилем, она, явно нервничая, закурила очередную сигарету.

– А потом у него в кармане зазвонил сотовый телефон, – рассказав про аварию и самоубийство Глыбы, заканчивал рассказ Бодряков, – это звонила ты.

Опять наступила пауза. Надежде Петровне было не столько жалко преданного стража, сколько обидно за его нелепую смерть. И еще она рассчитывала на то, что он сможет взять Максима на воспитание пока она будет под следствием и судом, а тем более, если не повезет и ее осудят. Она посмотрела на Сергея Ивановича, в чьих глазах было ожидание ответа, и злость на этого пустякового человека, который спутал ей все карты, захлестнула ее с головы до ног.

– Ты для Максима враг номер один, – зашипела она ему в лицо, – ты убил его отца, а мать засадил в тюрьму. Не будет у тебя ни когда своих детей.

– Так значит Эдик? – удивился Бодряков.

– Я проклинаю тот день, когда мне в голову пришла мысль задействовать тебя для освобождения Городецкого, – прорвало Надежду, которая уже ни чего не скрывала от своего врага, – ты же шел как бычок на привези, стоило только включить магнитофонную запись моего сына, и ты бросался его искать.

– Как магнитофонную запись? – растерялся Сергей Иванович.

– А ты что думал? Что ты сам на меня вышел? Наивный дурак. Это я спланировала твой выход на сцену, для того что бы использовать твои связи в СИЗО, где сидел мой муж, Городецкая распалилась на столько, что не уже обращала внимание на то, что сигарета во рту уже потухла, – и придумала, как заставить тебя работать на себя с полным КПД, не платя денег, Вот откуда твое отцовство и возникло, придурок. Разве я от того ничтожества согласилась бы иметь детей. Я предохранялась от тебя как от чумы.