Читать книгу "Лагуна Ностра - Доминика Мюллер"

Борис ликовал. Не так часто ему приходится убеждаться в том, что Дед Мороз существует, чему он, правда, никогда не переставал верить. Глядя на совершенно счастливого брата, Игорь, конечно же, весь изошел на блаженство, и даже Альвизе, с должным почтением отнесясь к знаменитости, чья слава достигла аж берегов Сицилии, вынужден был согласиться, что у Бориса есть нюх, только пусть он его использует для разнюхивания картин, а не преступлений. Жаль, конечно, продавать несчастливую картину в тот самый момент, когда она начала приносить счастье, но у дяди еще много подобных находок, среди которых он найдет нам новый талисман.

Так они и идут, наши хорошие деньки, под шелест страниц «Гадзеттино».

Далеко за пределами города, на материке, на большой планете, дела идут не лучше, чем зимой, хотя Барак Обама и пытается следить за порядком, произнося красивые речи. То тут, то там школьники набрасываются с ножом на учителей, рабочие сажают под арест своих работодателей. На севере Пакистана регулярные войска теснят талибов. На севере Афганистана талибы теснят регулярные войска. На севере Парижа во время пожара в сквоте погибает маленький цыганенок. В Вене, в ходе разногласий по поводу проповеди индийского гуру, тридцать сикхов были исколоты ножами. Борис сказал, что непротивление а-ля Ганди превратилось в чудовищный фарс, на что Игорь возразил, что нож, как и чалма, для сикха все равно что галстук для европейца, но ведь никто же не заподозрит европейца в том, что он надел галстук с целью кого-нибудь придушить.

Мировые новости похожи на живопись. Они зависят от перспективы, от точки зрения тех, кто их толкует. Мне смешно смотреть на Альвизе, с его культом фактов. Реальная действительность — вот уж точно чудовищный фарс!

Если смотреть на нее с Лагуны, она начинается на берегу, на автостраде, где из-за строительных работ все пришло в страшный хаос. Для жителей Лагуны дорога в большой мир кончается в пункте уплаты дорожной пошлины. Для нас, членов семейства Кампана, она идет дальше, до Фландрии, потому что Борису удалось недавно отрыть на приходской барахолке на площади Мираколи неизвестного Рембрандта.

После того как Альвизе получил поздравление от самого министра, он следит за всеми национальными новостями, как будто, выступив спасителем Венеции, готовится теперь к спасению всей страны. Когда наша полиция отправила обратно в Ливию лодку, набитую нелегальными иммигрантами, Евросоюз напомнил нам о соблюдении права на убежище, и теперь все чаще слышатся голоса, предлагающие отправлять наших нелегалов прямиком в Брюссель. В Милане крайние правые предлагают предоставить право на проезд в метро только миланцам. В Падуе директриса школы советует учителям проверять документы у учащихся-иммигрантов. В Вероне прокурор Скинайа назвал «юридическим позором» признание нелегального проживания уголовно наказуемым правонарушением. Как только такой закон будет принят, достаточно будет выслать из страны родителей младенцев, родившихся на нашей земле, чтобы тут же завладеть их детьми и отдать их на усыновление.

Услышав это, брат смутился, но мы с Борисом и Игорем его успокоили. Наш Виви — настоящий Кампана, ребенок с бельэтажа, он позабыл свою родную душевую, с тех пор как стал плескаться в ванночке фамильного палаццо под присмотром старинных пастушков и овечек. Ему повезло гораздо больше, чем новорожденному из Витербо, которого выбросила в окно завистливая родственница его матери. Жизнь и смерть — это одно и то же, заметил Игорь, который снова начинает понемногу прорицать, к великому огорчению родных.

Дело о незаконном усыновлении, которое комиссар воспринял как личное оскорбление, заставило его сосредоточиться на местных новостях. В нашей «Гадзеттино» не прочитаешь ни про групповое изнасилование в подвале — потому что у нас нет подвалов, ни про дорожную аварию — потому что у нас нет ни дорог, ни гаражей, ни автобусов, ни светофоров. У нас нет даже окраин, бедняцких гетто, мы защищены от них водной границей Лагуны, где уже начинается купальный сезон. Из-за ранней жары в городе множатся незаконные веранды и террасы, против которых прокурор грозится применять самые строгие меры. В Каорле, на побережье, реклама кока-колы, в которой юная кривляка признается, что «предпочитает кушать макароны у бабушки, чем идти в ресторан», задела местного мэра, убежденного, что, побуждая граждан потягивать ее пойло дома, мультинациональная корпорация из Атланты подрывает благосостояние Каорле. Водная «скорая помощь» пять часов добиралась на остров Пеллестрина по вызову к одной пожилой даме, которой, правда, было не так уж и плохо, судя по тому, с какой энергией она переполошила по этому поводу всю прессу. В Кастелло один юный влюбленный, получив отставку у возлюбленной, пустил себе пулю в лоб. Он оставил предсмертную записку — к досаде Альвизе, который закрыл дело меньше чем за день. На Риальто туриста так помяли в толпе у самого отеля, что он был в коме отправлен в больницу. На набережной Скьявони продавец контрафактных сумок, спасаясь от полиции, сбил с ног семидесятилетнюю туристку, и коренные торговцы жалуются теперь на слишком снисходительное отношение городских властей к нехорошим иностранцам, которые распугивают хороших. В историческом центре право на убежище применяется лишь к тем, кто платит, благодаря кому все вертится, кто плавает в гондолах, заказывает ужины при луне, ходит на экскурсии во Дворец дожей, в собор Святого Марка и на стекольный завод в Мурано. Эти славные туристы приезжают в Венецию, чтобы отвлечься от своих повседневных забот, а не для того, чтобы подвергать себя материковым опасностям, от каковых и должен оберегать их Альвизе Кампана. И уж конечно, скандал между горластым плотником и его соседкой на Сан-Марко — это не то, что может привлечь интерес комиссара. Вот он и спасается от скуки, слушая сообщения о разыгрывающихся на планете кровавых бойнях и не решаясь признаться самому себе, что славный, загадочный трупик — это все, что ему нужно для счастья.

На днях вечером, сидя на альтане, он снова открыл ящичек Каталины Доци, венгерской проститутки, раздавленной грузовиками. Убийцы, бросившие ее на дороге, попали в поле зрения видеокамеры наблюдения на бензозаправке. Это какими надо быть кретинами, чтобы, собираясь убивать девушку, не подумать, что тебя могут заснять на видео, возмущался Альвизе, опираясь на лично собранные данные, подтверждающие его же идею об общем кретинизме преступного элемента. Недавние заключения судмедэксперта из Местре, извлеченные из ящичка трупа на железнодорожных путях, склоняют следствие в сторону преднамеренного убийства, и брата крайне удивляет, что результаты вскрытия стали известны только через три месяца. Вот уж действительно, при таких скоростях тайна железнодорожного трупа будет раскрыта не иначе как нашим Виви, когда он тоже станет самым молодым полицейским комиссаром страны.

Мне стало грустно за него. Я сказала, что, может быть, ему повезет и скоро и в наших краях объявится утопленник, висельник, задушенный, зарезанный, в общем, какой-нибудь кровавый труп, на что он заорал, что я совсем рехнулась — говорить такое при Игоре, который изо всех сил старается сделать нам приятное. В последнее время с ним совершенно ни о чем нельзя говорить, с этим Альвизе: ни о наших неизвестных Рембрандтах, ни о его Матильде, против которой, как он считает, мы опять строим козни. Альвизе ошибается Зачем нам строить какие-то козни, когда наш дом и сам отторгнет любое инородное тело. Думаю и это здесь задержится ненадолго: его спугнет вонь наших растворителей и ядовитые испарения наших лаков. Чтобы продемонстрировать брату нашу добрую волю, мы предложили этой Матильде солнечным днем прогуляться по Лагуне. Разве мы виноваты, что у нее на солнце краснеет кожа? Что, нам надо было приделать к пуппарино откидной верх, как на музейных гондолах?