Читать книгу "Плата за одиночество - Бронислава Вонсович"

Глава 28

Ночь прошла спокойно. Казалось, что и наступивший день ничем не будет отличаться от череды таких же, но уже прошедших. Затишье утром, наплыв покупательниц ближе к обеду и опять затишье, во время которого инора Эберхардт отправила меня поесть. По дороге я пыталась найти подтверждение словам Рудольфа о моей охране, но никого не увидела. Из-за этого становилось все тревожнее, пусть я и понимала, что настоящий профессионал потому и называется профессионалом, что заметить его невозможно. Ни мне, ни преступнику, который должен быть уверен, что его планам ничего не сможет помешать. Во всяком случае, со стороны Сыска. Кто кому вчера помешал и помешал ли, так и осталось для меня неясным. Но так как никто больше не появился, то и подозрение пало на этих двоих, перемещаясь с одного на другого, но так ни на ком и не останавливаясь окончательно.

В кафе я ждала, что Рудольф ко мне подойдет. Иногда он тоже здесь обедал, но сегодня я его так и не дождалась, хотя старалась есть как можно медленнее. Тарелка опустела, а он так и не появился. Пришлось утешить себя, что он очень занят моей безопасностью, и пойти на выход. Никого и ничего подозрительного рядом со мной не было, но нервничать я не переставала. Эта неопределенность выводила меня из себя.

Когда я вернулась в магазин, там совсем не было покупателей, но зато был Петер, который что-то рассказывал иноре Эберхардт, а та выслушивала его со своей обычной благожелательной улыбкой. Насколько я поняла, речь опять шла о его неудачах в поиске работы, подходящей для столь высококвалифицированного мага, как он.

— Хочу вернуться на прежнее место, — говорил Петер, улыбаясь своей неуверенной, чуть кривоватой улыбкой. — Я же ушел тогда из-за Сабины. Она говорила, я порчу репутацию таким заработком. Но ее теперь нет, а мне там нравилось. У меня и друзья там остались, назад зовут. Плохо одному.

— Да, плохо, — вздохнула инора Эберхардт. — И я начала об этом задумываться в последнее время. И знаете что…

Тут разговор прервался, так как сработал артефакт, возвещающий о появлении посетителя. Но так как это был всего лишь Эдди, инора Эберхардт после краткого приветствия вернулась к разговору с Петером.

— Я вот что думаю, — сказала она. — Штеффи, у вас же в приюте есть девочки с Даром?

— Да, — ответила я.

Девочки с Даром у нас были, не сказать, что очень много, но приюту и их хватало для зарядки накопителей.

— Вот я и решила. Удочерю кого-нибудь из них, воспитаю и дело передам. Что скажете?

— Я думаю, что любая сирота будет счастлива такому подарку судьбы, — с трудом выдавила я из себя, пытаясь не разреветься от невольно нахлынувшей обиды. — У нас редко кого берут в семьи. Считается, что у подкидышей плохая наследственность.

Вот так, родная дочь ей не нужна, а чужую девочку она будет счастлива видеть рядом. Богиня, скорей бы все закончилось, чтобы я смогла уйти, а перед уходом высказать все, что думаю о таких лицемерных особах. Я постаралась взять себя в руки и даже улыбнулась.

— Что скажу? Дура ты, Маргарета, вот что скажу, — раздраженно выдал Эдди. — У тебя под боком собственная племянница, а ты какую-то чужую девочку удочерять собралась.

— Племянница? — удивленно сказали мы одновременно.

— Да, племянница, — недовольно сказал Эдди. — У меня сначала только подозрения были, но я анализ по волосам сделал. Так что Штефани — твоя племянница, дочь сестры, судя по всему.

Инора Эберхардт посмотрела на меня, потом на Эдди. На ее лице попеременно отражались радость и сомнения. Сомнения победили.

— Этого не может быть, — недоуменно сказала она. — Мы с Эльзой ни одного дня не жили порознь. Если бы у нее был ребенок, я бы об этом знала.

— Не может? — усмехнулся Эдди. — А может, ты знала, но… забыла, а, Маргарета?

В его словах прозвучал какой-то намек, понятный лишь им двоим. Так как инора Эберхардт вдруг застыла с расширенными глазами, уставившись в одну точку. Лицо ее побелело.

— Эдди, но если ты был уверен, что Штефани — моя племянница, почему ты не сказал мне об этом раньше? — хрипло спросила она. — Почему ты молчал?

Эдди с деланым смущением отвернулся, поизучал баночки на витринах, вздохнул.

— Почему, почему, — проворчал он. — Сначала не был уверен. А потом… Скажи, Маргарета, ты бы так же благосклонно отнеслась к браку твоей племянницы со мной, как к браку твоей продавщицы? Молчишь? Вот-вот. Так что я сначала жениться хотел, а потом поставить тебя сразу перед двумя фактами. Получила бы еще одного родственника вместе с племянницей, разве это плохо? А сейчас мне все равно ничего не светит, так что… Пролетели мы с тобой, да, Гроссер?

— Да, — ответил давно молчавший Петер каким-то странным, изменившимся до неузнаваемости голосом. — Тебе ничего не светит. Закрывай магазин, Эберхардт, если не хочешь потерять племянницу в тот же день, что получила.

В горло мне уткнулось что-то острое, но что — я даже увидеть не могла, так как Петер, стоявший за мной, локтем удерживал меня за шею. Инора Эберхардт охнула и прижала руку ко рту. Эдди бледнел прямо на глазах. Никогда бы не подумала, что он будет так из-за меня переживать.

— Что застыла, старая корова? — почти равнодушно сказал Петер. — Быстро закрыла и защиту выставила. Потом поговорим. Или мне эту дуру подрезать надо, чтобы ты поторопилась?

И тон его, и слова — все было совершенно не похоже на то, как он обычно говорил. Казалось, что за спиной у меня стоит совсем другой человек, чужой, незнакомый и от этого еще более страшный. Острие больно кольнуло в шею.

— Сейчас. Только не делай ничего девочке.

Инора Эберхардт бросилась к входной двери с прытью, для нее неожиданной. Наблюдать я могла, лишь скосив глаза, — захват Петера не позволял даже головой двинуть. От его рукава пахло чем-то едким, в носу невыносимо свербело, подмывая чихнуть. Чем это могло закончиться в такой ситуации, даже Богиня не знала.

— Гроссер, не дури, — попытался образумить его Эдди. — Зачем тебе это все?

Он говорил спокойным размеренным голосом, тоже непохожим на его обычную манеру с подшучиванием, и пытался достучаться до Петера, чье тяжелое дыхание билось прямо в уши. Было неимоверно страшно, хотелось зажмуриться и больше ничего не видеть, но в то же время я боялась пропустить хоть что-то. Вполне возможно, это — последнее, что вижу в жизни. Витрины, Эдди и… тетя. Теперь я знала, что она не только казалась хорошей, но и была такой. И от этой уверенности становилось немного легче, появлялась надежда, что все будет хорошо.

— Надоело, — отрывисто сказал Петер.

— Что надоело-то? — пытался развести его на разговор Эдди.

Инора Эберхардт вернулась и застыла в нескольких шагах от нас, боясь сделать лишнее движение. Руками она нервно комкала носовой платок, обычно выглядывавший из-за обшлага рукава.

— Что вы хотите, Гроссер? — спросила она. — Отпустите Штефани, и мы спокойно поговорим.