Читать книгу "Наследница порочного графа - Анна Князева"

– У нее был компромат?

– Был, да еще какой! Во-первых, Васильева имела в виду разговор Безрукова с Артюховой, когда речь шла о Темьяновой. Она хорошо расслышала то, что Артюхова пропустила мимо ушей. Но есть кое-что посерьезнее… – Следователь переложил документ, что-то в нем просмотрел и продолжил: – Как выяснилось, Васильева жила в смежной комнате и регулярно подслушивала разговоры Безрукова с Темьяновой, когда тот приходил в гости. В пылу перепалки она сама в этом призналась.

– Знания приумножают печаль, – вздохнул Водорезов.

– В данном конкретном случае – эта формулировка работает, – отметил Галуздин. – Перед тем как убить Васильеву, Темьянова придумала историю с бесом и летающей женщиной.

Дайнека спросила:

– Зачем?

– Чтобы сбить с толку следствие и накрутить чертовщины. Синяков у нее не было потому, что ее никто не душил. Старуха сама поцарапала раму, подбросила землю, разбросала перья и шерсть. А днем позже задушила Васильеву.

– Вот видите! – директриса с упреком взглянула на следователя. – А ваш криминалист наговорил столько гадостей.

– Про асфиксиофилию? – спросил тот и кивнул головой. – Майор Галкин был прав, старуха владеет этой практикой в совершенстве. Придушила Васильеву аккуратно и без особых следов. Но и тут, как всегда, не обошлось без случайностей. Ночью, когда она выходила из комнаты Васильевой…

– В белом халате! – уточнила Дайнека.

– Совершенно верно, в белом халате, который получила на складе у Канторовича…

– Я не знала, для чего ей халат! – запротестовала Татьяна Ивановна.

Следователь ее успокоил:

– Вас ни в чем не обвиняют.

– Так что было дальше? – напомнил Водорезов.

– Ночью, когда Темьянова вышла из комнаты Васильевой, – продолжил Галуздин, – ее заметил Ветряков.

– И принял за дежурную медсестру, – подсказала Дайнека.

– Если бы старик ее не окликнул, остался бы жить. После этого случая Темьянова приказала Федору еще раз пойти на убийство.

– Но почему таким изощренным способом? Почему так показательно? Сбросить с крыши, да еще и повесить!

– Из разговора с Темьяновой я понял: она ненавидит всех обитателей пансионата, считая, что они живут в ее доме. В доме, который принадлежит ей по праву рождения. Она считала себя здешней хозяйкой.

Водорезов заметил:

– Скажу как врач: у нее «поехала крыша». И как я этого не заметил?

– Зря казнитесь, – возразил ему следователь. – Темьянова расчетливая, хладнокровная и здравомыслящая особа.

– Сам Федор признался в убийстве Ветрякова?

– Признался. Все рассказал в деталях: позвал старика на чердак и попросил чем-то помочь. А там все уже было приготовлено для убийства.

– На улице было темно, и шел дождь… – Дайнека вздрогнула: – Мне даже сейчас страшно.

– Признаться-то он, признался… – с досадой в голосе промолвил Галуздин. – Но что толку? Федор болен. Ему прямая дорога в психушку.

– Одного понять не могу, – растерянно сказала Дайнека. – Почему осталась в живых Артюхова? Темьянова не знала, что она не слушала, о чем говорил Безруков.

Следователь чуть заметно кивнул:

– Не исключаю, что следующей в похоронном списке Темьяновой значилась Ирина Маркеловна. К счастью, этого не случилось. – Он помолчал и очень тихо добавил: – Сказать честно, не могу не винить себя. У меня был шанс остановить это безумие. Тревожных звоночков было столько, что можно было оглохнуть. Но – нет, не сумел. Спасибо вам, Людмила Вячеславовна. Вы внесли неоценимый вклад в расследование этого сложного дела.

Татьяна Ивановна и Водорезов взглянули на Дайнеку так, как будто увидели ее впервые.

Она же положила на стол директора заявление.

Песня догадалась:

– Неужели увольняетесь?

Дайнека потупилась и чуть слышно ответила:

– Ухожу, Татьяна Ивановна.

Глава 27

Лампада, дуб и часовня

Песня не стала возражать, подписала заявление об увольнении, не заставив ее отрабатывать положенные по закону две долгие недели. У самой Дайнеки было странное чувство, словно она кого-то предала или убила.

– Значит, увольняетесь? – спросил Водорезов, когда они вышли из директорского кабинета.

Дайнека кивнула:

– Увольняюсь.

– Сам бы ушел, да грехи не пускают.

– Диссертация…

– Что?

Дайнека повторила:

– Диссертация уйти не дает. – Она внимательно посмотрела на Водорезова: – И вот вам мое мнение: вы здесь очень нужны. Нельзя, чтобы их всегда и все оставляли.

– Вы про стариков?

Она молча кивнула, потом сказала:

– Я бы не ушла… Только… – ее горло перехватил нервный спазм.

– Не нужно, не объясняйте, я все понимаю.

* * *

В последнее рабочее утро Дайнека привела в порядок картотеку, выдала и приняла несколько книг. Затем сложила папки с разобранными архивными документами в одно место, предварительно их подписав.

Ближе к обеду читательский поток увеличился. После того как, прощаясь, старики стали желать ей всего самого лучшего, Дайнека поняла: информация о ее уходе распространилась и стала всеобщим достоянием.

Ее до глубины души трогало участие стариков, но она крепилась. В противном случае сорвалась бы с места, побежала к Татьяне Ивановне и забрала свое заявление.

«Что сделано, то сделано», – убеждала себя Дайнека.

Ерохина, кстати, тоже пришла. Протянув книжку, спросила:

– Значит, увольняетесь?

Дайнека взяла из ее рук очередной детектив и опустила глаза:

– С завтрашнего дня уже не работаю.

– Ну вот!

– Что вот? – Дайнека подняла взгляд на Ерохину.

– Я знала, что долго вы не задержитесь.

– И, как видите, оказались правы.

– Я-то вас понимаю. Но многие осуждают…

– Меня? – Дайнеке стало не по себе. – Почему?

– Приехала, говорят, хвостом повертела…

– Считают меня вертихвосткой?

– Не знаю, – Ерохина поджала тонкие губы и отвела глаза. – Может, и считают.

Дайнека почувствовала, что готова сорваться, и стала заполнять формуляр. Через несколько минут справилась с собой и спросила:

– Возьмете новую книгу?

– Возьму. – Ерохина прошла к стеллажам и оттуда продолжила: – Видать, плохо старался Водорезов. Ухаживал, говорю, плохо.