Читать книгу "Линия жизни. Как я отделился от России - Карл Густав Маннергейм"

Я закончил письмо пожеланием довести эти соображения до сведения всех членов комитета и выразил надежду, что они доброжелательно отнесутся к судьбе русских военнопленных и попробуют изыскать способы ее облегчения. Я подчеркнул, что буду весьма благодарен комитету, если он посчитает возможным послать своего представителя в Финляндию; если таковой прибудет в нашу страну, ему будет предоставлена возможность контроля над распределением прибывающих посылок среди военнопленных.

Мое обращение не осталось без внимания. Международный комитет Красного Креста сразу обратился к американскому Красному Кресту, который в течение двух последующих лет поставил нам в целом 30 000 стандартных пятикилограммовых пакетов, в которых были продукты питания и табак. Швейцарский Красный Крест послал 40 000 килограммов порошкового молока и гороховой муки, а соответствующая канадская организация – 600 килограммов лекарств, прежде всего витаминосодержащих. Распределяли все это в соответствии с действовавшими правилами, а за распределением следили командированные в Финляндию представители международного комитета, которым была предоставлена возможность ознакомиться с условиями жизни военнопленных.

Потом, когда из глубокого кризисного положения с продуктами питания нам удалось выбраться, мы со своей стороны смогли улучшить питание военнопленных. Лично меня обрадовало то, что пленные офицеры несколькими публичными адресами выразили мне свою благодарность и прислали мне в виде подарков к Рождеству и Пасхе выполненные ими произведения искусства.

При обмене военнопленными после заключения мира выяснилось, что противник в обращении с нашими пленными не соблюдал даже самых элементарных требований гуманности и что огромное количество финских солдат, попавших в русский плен до 1944 года, погибло, став жертвами антигуманных условий.

* * *

Когда немцы в 1938 году аннексировали Австрию, группа евреев-беженцев нашла убежище в нашей стране, и в последующие годы они небольшими партиями продолжали прибывать к нам, и их число возросло примерно до двухсот человек. Поскольку в нашей стране никогда не преследовали евреев и не было никаких исключительных законов, касающихся таких беженцев, свое пребывание в Финляндии они считали безопасным.

Сначала беженцы могли передвигаться свободно и жить личной жизнью, как и другие иностранцы в нашей стране, но с началом войны в 1941 году беженцев мужского пола по инициативе Министерства внутренних дел собрали и поместили в лагерях, где им предоставили соответствующую работу. Немцы, однако, посчитали, что политические беженцы в Финляндии находятся под недостаточным контролем, и весной 1942 года попросили передать этих евреев Германии. Министерство внутренних дел без ведома других управленческих органов приступило к мероприятиям по передаче немцам примерно пятидесяти евреев.

Когда я услышал об этом от генерала Вельдена, то в присутствии его и еще нескольких членов правительства выразил резкое недовольство вышеупомянутыми действиями, подчеркнув, что соглашаться с подобным требованием немецкой стороны унизительно для государства. Хотя в Финляндии в течение всей войны ничего не знали о методах, применяемых в немецких концлагерях, – мы узнали о них лишь позднее, – все же было ясно, что беженцев, нашедших убежище в правовой и цивилизованной стране, в Германии ожидает неблагосклонная судьба. Поколебавшись некоторое время, в течение которого из страны были высланы четыре еврея, виновных в неправильном использовании права на убежище, правительство приняло решение воспротивиться требованиям немцев.

Только позднее я узнал, что решающим фактором, повлиявшим на окончательное решение, оказались мои заявления, услышанные некоторыми членами правительства. Как в бытность мою президентом, так и позднее я со стороны евреев, как в нашей стране, так и за границей, получал радовавшие меня свидетельства благодарности за позицию, которую я занимал. Благодарность в современном мире вещь редкая, поэтому тем ценнее становятся даже малейшие ее проявления.

Встречи с Гитлером, Герингом, Гиммлером. Ухудшение отношений с Германией. Закулисные переговоры с Москвой

День моего семидесятипятилетия, 4 июня 1942 года, я хотел провести в инспекционной поездке по фронту, чтобы посреди войны не оказаться объектом чествований. Однако президент Рюти высказал пожелание, чтобы я на некоторое время прервал свою поездку и чтобы этот день мы провели в обусловленном месте, куда он прибудет с сопровождающими его людьми для встречи со мной. Это место, расположенное неподалеку от промышленного центра Каукопяя на мысе, вдающемся в озеро Сайма, куда была проложена ветка железной дороги, несомненно, было выбрано хорошо. Его окружала цветущая природа, и одновременно оно находилось вблизи железнодорожной станции и аэродрома Иммола.

3 июня в восемь вечера президенту Рюти от посла Германии в Хельсинки Блюхера и мне в Ставку от первого адъютанта рейхсканцлера Гитлера генерала Шмидта поступила информация, что рейхсканцлер намерен прибыть самолетом в Финляндию, чтобы поздравить меня с днем рождения. Гитлер высказал пожелание, чтобы из-за него никаких изменений в существующую программу дня не вносили и чтобы я не выезжал на аэродром для его встречи. Сообщение об этом визите привело меня в изумление, обеспокоило и заставило задуматься над тем, к чему это приведет. Времени было мало, и необходимо было спешить позаботиться о практических мероприятиях, необходимых для приема главы иностранного государства, и одновременно внести соответствующие изменения в программу моего дня.

Самолет рейхсканцлера Гитлера точно в указанное время совершил посадку на аэродроме Иммола, где почетного гостя встретил президент Рюти. Рейхсканцлера с сопровождавшими его лицами, в числе которых был генерал-фельдмаршал Кейтель, на автомашинах доставили на уже упоминавшийся мыс у озера Сайма. После того как я поприветствовал высокого гостя и представил своих офицеров, Гитлер за руку поздоровался с присутствовавшими немецкими офицерами. Его встреча с Дитлом, казалось, была очень сердечной. Нанеся краткий визит президенту республики в его вагоне, рейхсканцлер вместе с президентом Рюти прибыл ко мне в вагон, где состоялась продолжительная беседа. В ней участвовал и генерал-фельдмаршал Кейтель.

Поздравив меня и выразив несколькими дружескими словами, как высоко он ценит то, что он, неизвестный солдат Первой мировой войны, имеет сейчас возможность встретиться со мной, человеком, который и в те времена прославился как освободитель своего народа, рейхсканцлер перешел на проблемы большой политики. Он выразил сожаление по поводу того, что Германия не могла оказать поддержку Финляндии во время Зимней войны. Для этого тогда у нее не было возможностей, поскольку это означало бы войну на два фронта, что было бы не под силу Германии, ведь ее вооруженные силы были связаны на Западе, где из-за плохих условий погоды наступать было нельзя. Это было серьезное невезение. Вооружение немцев было изготовлено в расчете на хорошую погоду. Оно было прекрасным, эффективным, но, несмотря на это, применять его можно было только в условиях хорошей погоды. Еще с давних времен в Германии господствовало мнение, что вести войну зимой нельзя. Следствием этого заблуждения явилось то, что бронетанковое оружие и бронетанковые дивизии не подвергались испытанию в зимних условиях и не были оснащены для Зимней войны. Наоборот, целью проведенной опытной обкатки танков было доказано, что зимой вести войну нельзя. Если бы Франция была покорена еще осенью 1939 года – рейхсканцлер рассчитывал захватить ее в течение шести недель, – ход мировой истории был бы совершенно иным.