Читать книгу "Женщина-VAMP - Евгения Микулина"

Он снова кивает. А потом неожиданно улыбается и говорит:

– Подожди минутку? Я в гостиную схожу – хочу тебе кое-что показать.

Он возвращается ко мне, держа в руках книгу. Я с удивлением ее узнаю: это томик стихотворений Фета, с автографом автора, между прочим, – я неплохо его знала в свое время… Влад перелистывает страницы и наконец находит нужное место. Подняв на меня глаза, он говорит: – Вот – посмотри это, ладно? Оно попалось мне недавно на глаза, но я и с детства его помнил – моя мама очень любит Фета. И я подумал, что это про нас, на самом деле. Я опускаю взгляд на страницу и читаю:

Если ты любишь, как я, бесконечно,

Если живешь ты любовью и дышишь,

Руку на грудь положи мне беспечно:

Сердца биенья под нею услышишь.

О, не считай их! в них, силой волшебной,

Каждый порыв переполнен тобою;

Так в роднике за струею целебной

Прядает влага горячей струею.

Пей, отдавайся минутам счастливым —

Трепет блаженства всю душу обнимет;

Пей – и не спрашивай взором пытливым,

Скоро ли сердце иссякнет, остынет.

Влад смотрит мне в глаза: – Ты понимаешь, о чем я, верно? Если ты любишь, как я, бесконечно… – Он останавливается на долю секунды и улыбается торжественности своих слов, но почти сразу продолжает: – Не думай о том, как долго будет биться мое сердце и скоро ли иссякнет и остынет кровь. Мое сердце и моя кровь – они только твои. Я всегда буду любить тебя. Даже если стану ветром, солнцем или дождем… Нет, солнцем я становиться не буду – ты не любишь солнце. Ты только не бойся – я никогда тебя не оставлю. Он лжет – мне, себе или нам обоим, – это не так уж важно, кому. Он лжет, и я знаю это, и он это знает. Но я все равно благодарна ему. За то, что он есть в моей жизни, и за то, что он такой, какой есть. И за ложь.

Влад замечает, что я несколько успокоилась, и с улыбкой целует меня в кончик носа – именно так, как в сентиментальных фильмах, и мне это, как ни странно, нравится.

– Ну вот. Так-то лучше. А теперь… Теперь я поеду на съемку, иначе Олежка меня никогда не простит. А ты пойдешь в офис. И все будет хорошо. Мы будем звонить друг другу и рассказывать, как дела, и ни с кем из нас ничего страшного не случится. Договорились?

У меня нет выбора – только кивнуть.

Влад мчится в ванную – из-за нашей разборки он сильно опаздывает на съемку. Выскакивает из спальни через пять минут, уже побритый и одетый, быстро целует меня, кидает «до вечера» – и скрывается в лифте. Еще через пять минут он звонит мне из такси и говорит зловещим голосом, что «все чисто». Оболтус.

Как же сильно я его люблю!

Я тоже иду в ванную – привести себя в порядок после трудного утра. И там, на раковине, я обнаруживаю бритву Влада. И на одном из трех ее лезвий, обеспечивающих, согласно рекламе, «безупречно чистое бритье», я чувствую каплю его крови. Он порезался, видимо, второпях. И сполоснул станок недостаточно тщательно.

Я подношу бритву к лицу.

Этот запах может с ума свести – и не знаешь даже, чем он дороже, тем, что вкусный, или тем, что любимый.

Я закрываю глаза и позволяю себе на секунду отдаться фантазиям – соблазнительным, при всей их чудовищности. Но что же делать, если я чудовище? Я представляю себе, как мои зубы входят в его кожу – на шее, чуть ниже челюсти. Как я чувствую на языке вкус его крови – солоноватый, дивный, неописуемый. Я слышу его стон: поцелуй вампира – очень чувственный акт, и я не знаю, чего в этом стоне больше, наслаждения или боли. Я представляю себе, как с трудом отрываюсь от него, только для того, чтобы подставить ему свою шею – свою кожу, на которой уже сделан надрез. Он пьет мою кровь… Одной капли будет достаточно… Я вижу его лицо, кровь на его капризных губах, изумление в светлых глазах. Я вижу, как постепенно меняются его черты – бледнеет кожа, четче становятся линии скул, темнее брови. Вижу, как его исключительная человеческая красота становится ослепительной красотой бессмертного. Вижу, как темнеют, обозначая тягу к крови, его глаза…

А потом я прихожу в себя и смотрю на свое собственное отражение в зеркале.

Я – монстр с красными глазами и выпущенными клыками.

Чудовище.

Глава 21

Потный толстый армянин за рулем разбитой «лады» определенно не может быть вампиром. Сказав Марине, что с моей машиной «все чисто», я не кривил душой. Будем надеяться, что она за меня спокойна – на какое-то время. Перестать беспокоиться совсем она, конечно, не может. И я ее понимаю. Теперь я ее вообще лучше понимаю.

Мы медленно тащимся по душной утренней московской пробке, и у меня есть время подумать. Москва – это город, в котором пробка может возникнуть в любое время суток и в любом месте, но десять часов утра на Садовом кольце – это «законный» момент.

Меня слегка тошнит. Может, потому, что машина удивительно вонючая. Я открываю окно, чтобы впустить в салон немного свежего воздуха. Напрасная надежда – рядом с нами исторгает черное облако хрен знает чего выхлопная труба автобуса. Возможно, меня от этого мутит. Но скорее – потому, что я до сих пор не могу переварить то, что услышал от Марины. Если ЭТО вообще можно когда-нибудь переварить.

История, которую она мне с такими мучениями рассказала, – я видел, что ей приходится выдавливать из себя каждое слово, и несколько раз порывался ее остановить и, наверное, так бы и сделал, если бы не чувствовал: Марине на самом деле нужно все это рассказать… Так вот, та история не имела никакого отношения ко мне и грозящей мне неведомой опасности. Но она странным образом заставляет меня ощущать эту опасность куда яснее, чем все предыдущие кровавые события. Она реальнее, чем мертвое тело, эта история двухсотлетней давности. Благодаря ей мне на секунду приоткрылось окно в настоящий мир вампиров – то самое «царство вечной ночи», в котором Марина живет постоянно и о котором не хочет при мне распространяться. Этот мир совсем не похож на цивилизованный, глянцевый фасад, который до сих пор показывали мне мои друзья – вежливые, воспитанные существа, которые деликатно потягивают на дискотеке коктейли, пусть и составленные по не совсем обычной рецептуре. Настоящий мир вампиров – это мир зверей, которые живут инстинктами и не думают ни о чем, кроме удовлетворения своих желаний. Это весь тот ужас, который я представил себе, слушая Марину, и который заставил меня, взрослого мужика, по-настоящему прослезиться. ОК, я переутомлен, у меня постоянный стресс, и все такое, но факт остается фактом: я слушал ее, и на моих глазах были слезы.

Я слушал ее, и перед моим мысленным взором вставала четкая, слишком четкая картина: бледная от страха, растрепанная женщина в ночной рубашке. Растерзанное, обескровленное тело мужчины, сброшенное с кровати. И монстр с красными глазами и окровавленным ртом. Кровь у него и на подбородке, и на мундире, она повсюду, потому что он не стремился быть аккуратным – он хотел напугать ее посильнее. И эти испачканные кровью губы изгибаются в усмешке, когда он с издевательской вежливостью заставляет ее отдаваться. Он знает, что у нее нет выбора, нет выхода. Он наслаждается каждой секундой ее унижения и ужаса. Она дрожит от страха. Она теряет сознание. Он омерзителен ей. И это его не останавливает – только возбуждает еще больше. Он смеется. Эти кровавые губы целуют ее. Эти клыки, еще испачканные в крови ее мужа, пронзают ее кожу. Мертвое тело заставляет принять себя… Он ведь был холоднее, чем ее только что убитый муж: свежее тело еще не остыло, а этот «Этьен Дюпре» уже бог знает сколько сотен лет как должен находиться в могиле.