Читать книгу "Лесные солдаты - Валерий Поволяев"

Выстроив отряд в сосняке, надежно прикрытом сверху (густые кроны смыкались плотно, в некоторых местах даже небо не просвечивало), Чердынцев прошёлся вдоль строя, пристально всматриваясь в каждое лицо. Он уже знал многих своих людей лично, и не просто знал, а мог довольно точно определить возможности каждого – то самое, что должен уметь делать всякий мало-мальски подготовленный к войне командир.

Многих из этих людей не станет, сложат свои головы в боях с гитлеровцами, может быть, не станет и самого Чердынцева, но земля, на которой они находятся, никогда не сделается немецкой, это русская земля, она будет жить; на их место придут новые люди, также Россией рождённые, и будут её защищать.

Процесс этот неостановим, прервать его невозможно, никакие немцы не смогут прервать его – чтобы одолеть это, нужно уничтожить всю Россию, всю, до последнего человека, а это не произойдет никогда. В чем, в чем, а в этом Чердынцев был уверен твёрдо.

Он остановился посередине строя, сделал несколько шагов назад, чтоб лучше видеть отряд, и проговорил тихо, ощущая, как в виски ему натекает тепло, а в горле начинает что-то першить:

– Бойцы, мы не одни! У нас налажена регулярная связь с Большой землёй, с партизанским штабом, с нашими. О нас знают, может быть, знает даже сам товарищ Сталин…

Гул голосов волной поплыл над головами людей, заглушил негромкий простуженный голос командира, глаза у многих засияли радостно: люди не ожидали услышать таких слов.

– Да-да, – подтвердил Чердынцев. – Это так. – Он сам верил в то, что говорил. – Нам помогут выстоять. Видите вот это? – Чердынцев поднял над головой тускло блеснувший металлом пенал. – Я не удивлюсь, если очень скоро в таком же пенале нам придёт сообщение о том, что мы можем написать письма своим родным, домой, в свои семьи, матерям и письма эти дойдут… Обязательно дойдут!

Кто-то рявкнул восторженно «Ура!», но Чердынцев предупреждающе поднял руку:

– Радоваться пока рано… Но это будет обязательно!

Он замолчал. Обвёл глазами лица людей – дорогими они стали для него, именно дорогими, другого слова не подберешь, хотя слишком это слово штатское, попахивает юношеской увлечённостью, домашней стряпней, фотокарточками в рамках из мелких речных ракушек, патефоном, крутящим пластинки Вадима Козина, пропавшего за несколько лет до войны… Мещанское словечко, конечно, но другого Чердынцев не сумел найти, да, собственно, особо и не старался искать его.

От этих людей отныне зависела жизнь его, а от него зависела жизнь их, всё было тесно переплетено, связано, срослось в единую ткань, в которой обрывов, честно говоря, быть не должно.

Если оборвется одна нитка – это ничего, и две оборвавшиеся нитки, и три – тоже ничего, а вот если ткань, полотно… Нет, ткань не должна порваться.

Он стоял перед строем и молчал. И строй стоял перед ним и также молчал, люди, кажется, даже дышать перестали. Впереди у них была война. И что произойдёт на этой войне, не знал никто. Оставалось только одно – вера. Вера в то, что война эта будет выиграна.