Читать книгу "История руссов. Славяне или норманны? - Сергей Лесной"

Но самое главное и невероятное — это возможность приглашения целого племени варягов. Только что, испытав прелести гнета варягов, варягов прогнали, и вдруг, по истечении небольшого времени, опять приглашают тех же варягов, и уже не воинов, а целое племя со всеми семействами и всякими «бебехами»!

Если существуют люди, способные говорить глупости, — это их дело, но не следует приписывать этой глупости нашим предкам. Ни о каком переселении племени Русь не может быть и речи. Могли пригласить опытного военачальника с его братьями и их семействами вместе с несколькими тысячами варяжской дружины к себе на службу для защиты от нападений других варягов.

Что это было так, подтверждает другая летопись, которая гласит:

«И избрашася от Немец три браты с роды своими и пояша сбою (очевидно, «с собою») дружину многу». А другой вариант той же летописи добавляет: «и предивну».

Таким образом, летописи дают две картины: согласно одной, все племя Русь переселилось с Рюриком; согласно другой, переселились только три семейства, Рюрика и его братьев, и их боевая дружина.

Если среди первоисточников имеется разногласие, — естественно принять тот вариант, который более вероятен и правдоподобен. Историки сделали обратное: они приняли совершенно невероятный вариант за правду.

Рассмотрим вкратце возражения. Во-первых, если существовало скандинавское племя Русь до призвания варягов, то оно несомненно жило и боролось за свое существование. В истории об этом — ни малейших следов.

Во-вторых, нет нигде ни слова о том, кто же поселился на месте переселившейся за море Руси, как будто она, живя, не занимала никакого пространства.

В-третьих, переезд целого племени по морю с семействами и добром несомненно было сложнейшим и из ряда вон выходящим предприятием. На деле ни соседи Новгорода дальние, ни ближние, ни летопись не обмолвились об этом ни единым словом.

В-четвертых, скандинавское племя Русь решительно ничем не отметило своего пребывания на новой родине — какое-то совершенно бестелесное племя.

В-пятых, призывать на свою голову целое племя поработителей — факт нигде в истории вообще не отмеченный, ибо у людей на плечах голова, а не кочан капусты.

Принимая все это во внимание, а также то, что летописец противоречит сам себе, можно сделать только один вывод: никакое скандинавское племя не переселялось, переселились всего три семьи и их боевая дружина.

Переселение такого масштаба не представляет собой ничего странного и удивительного, поэтому-то оно и осталось незамеченным и вне, и внутри государства. Именно об этом и говорит другой вариант русской летописи.

Все это необыкновенно ясно и просто и без «высшей математики». Ошибка летописца вскрывалась немедленно, оставалось одно: выяснить, почему создался ложный вариант и явился ли он печальным недоразумением или намеренной, злостной подтасовкой истории. Историки этого не сделали, они предпочли набивать наши головы на школьной скамье дребеденью, пользуясь своими прерогативами жрецов науки. Пусть же эти строки послужат им заслуженной ими вполне благодарностью.

Остается еще одно место в летописи, гласящее о Руси: «И от тех варяг прозвася Руськая земля» и т. д. Оно уже разобрано в особом очерке подробно. Смысл его тот, что не варяги передали новгородцам свое имя руссов, а варяги стали называть новгородцев «руссами», как они (варяги) и другие чужие народы называли вообще все восточнославянские племена.

Больше в летописи о руси ни слова, ни прямо, ни косвенно. Первый отрывок, как мы выяснили, ложен, летописец напутал — никакого племени «русь», жившего в XII веке на побережье Балтийского моря, не было. Этот отрывок ясно показывает недостоверность сообщаемого летописцем, а раз он напутал в одном месте, то того же можно ожидать и в других местах.

Третий отрывок, т. е. «от варяг прозвася», как мы выяснили, — просто неправильно понят современными историками. Остается всего одно место, единственное и главное; к анализу его, более подробному и тщательному, мы и переходим.

Но, поскольку мы выяснили, что в двух отрывках уже было напутано, естественно будет отнестись критически ко всему, что сказано в главном отрывке. Если летописец в силу каких-то причин вставил в первом отрывке слово «Русь», отнюдь не справляясь с истиной, то то же самое он мог сделать и в главном отрывке и, может быть, из-за тех же побудительных причин.

«И идоша за море к варягам, к руси. Сице бо ся зваху тьи варязи русь, яко се друзии зовутся свие»…

Уже давно многие обратили внимание на странную конструкцию фразы: «к варягам, к руси». Во-первых, если летописец указывал, куда направились посланцы, то он должен был прямо сказать, либо «к варягам», либо «к руси», но не расписывать, что, мол, русью назывались варяги, наподобие шведов и т. д. Ясно чувствуется, что оригинальная фраза летописи расширена последующим редактором, считавшим нужным разъяснить это место.

Во-вторых, разъяснять так подробно, кто такие были «русь», не приходится, — ведь об этом уже было сказано в предисловии, где русь перечислялась среди племен варягов. Таким образом, добавление о руси, либо в тексте, либо в предисловии — введении к летописи, либо и там, и там, является дополнительным наслоением, отсутствовавшим в протографе рукописи.

«Реша русь, чюдь, словени, и кривичи, и все: “Земля наша велика и обильна…”» и т. д. Во многих списках летописей здесь ошибка: русь не говорила, а ей говорили посланцы разных племен. Пример ясно показывает, как одна неверно написанная буква может привести к серьезным недоразумениям при толковании.

В летописях мы имеем описки, пропуски, вставки и т. д. — как можно найти в этих условиях истину? Руководящей нитью должна быть прежде всего логика; с ее помощью все нелепости должны быть постепенно отброшены. Для этого надо фразу за фразой, слово за словом исследовать с точки зрения их логической прочности, т. е. не несут ли они внутренне чего-то противоречивого или маловероятного.

Такой анализ занял бы слишком много места и вряд ли убедил бы всех: логики люди, в общем, не любят и еще меньше умеют ею пользоваться.

К счастью, имеется иной выход из положения: существует один цельный летописный вариант, в котором все неясности отсутствуют. Мы имеем перед собой не только стройную последовательность логических доказательств, а исторический документ, менее испорченный переписчиками и редакторами.

Вот что говорят новгородские летописи:

«И дань даяху варягом от мужа по белеи веверици, а иже бяху у них, то ти насилье деяху словеном, кривичем и мерям и чюди. И всташа словене, и кривичи, и мери и чюдь на варягы и изгнаша я за море».

Заметим здесь строгую логичность текста: сначала упомянуты словене, т. е. новгородцы, самое сильное племя; затем кривичи; дальше идут финские племена, игравшие всегда подчиненную роль: меря и чудь. В других же летописных списках инициатором приглашения варягов является чудь! Ибо она упомянута на первом месте.

«И начаша владети сами собе и городы ставити. И въсташа сами на ся воевать и бысть межи ими рать велика и усобица, и въсташа град на град и не беше в них правды. И реша к себе: “князя поищем, иже бы владел нами и рядил ны по праву”. Идоша за море к варягом и рекоша: “Земля наша велика и обильна, а наряда у нас нету, да поидете к нам княжить и владеть нами”».