Читать книгу "Женатые холостяки - Эльмира Нетесова"

Сантехник не брал с соседей деньги за свою работу. Не потому что был добрее и сознательнее многих. Самому другие помогали бесплатно, вот и ему было совестно. Не мог он отказаться только от угощенья. Как глянет на накрытый стол, так и во рту пересыхает. И сам себя убеждает:

— Ну нельзя ж совсем дарма!

Он уговаривал себя, чтобы остановиться на стакане водки. Но под душевные разговоры одного стакана никогда не хватало, и Юрка пил до дна.

Несмотря ни на что, свою работу всегда делал добросовестно, за ним никогда ничего не переделывали, и если пил, то после работы. За это его уважали все. Впрочем, достоинств у человека хватало. О них в микрорайоне знали.

Случилось как-то у бабки Куприяновой засорилось колено под раковиной, и старуха увидела, что на пол кухни льет вода. Ни тарелку помыть, ни руки. Что делать? Обратиться к сантехнику, нужна бутылка, а за что купить, если до пенсии целая неделя, а денег в обрез. И все же решилась пойти к Юрке. Дома мужика не оказалось, нашла в другом подъезде, где ремонтировал смеситель..

— Юра, сынок, помоги и мне. На кухне вовсе раковина заткнулась, вода с ней бегит отовсюду.

— Бабуль, я скоро подойду. Тут дел немного, — пообещал Куприяновой.

Старушка глянула на накрытый стол, подумала, какой же придет к ней сантехник, сумеет ли починить раковину, и стала ждать, когда человек закончит работу, чтобы привести его трезвым. Юрка понял и сказал хмуро:

— Зачем над душой стоишь? Меня «пасти» не надо. Коли сказал, значит приду…

И пришел. Глянул на раковину, попросил ведро или таз, поковырялся в колене проволокой, тросом прочистил трубу, поставил колено на место, закрутил, закрепил и открыл воду на полную катушку. Она уходила с гулом.

— Юра! Спасибо тебе, сынок! Вот возьми варенье малиновое к чаю. На другую благодарность не хватило. Пенсия малая. Ты не обидься и прости меня.

Человек удивленно оглянулся:

— Какая благодарность? Я ничего не прошу и не жду. Варенье не возьму, своего полно. Сделал для вас, как для матери. И не придумывайте лишнее. Когда нужно, зовите! — осмотрел ванну снизу, проверил смесители, батареи. Не спешил уходить. Закрепил ручку на балконной двери. Поставил цепочку на входной, закрепил ножки у стула.

— Давай чайку попьем! — предложила бабка, заметив, что Юрий собирает в сумку инструмент.

— Жена дома ждет! — хотел отказаться, но увидел глаза старушки. Все без слов понял. Тихо присел к столу. Об этой бабуле во всем доме легенды ходили. Пятерых сыновей и мужа отняла у нее война. Ни одной родной души на земле не оставила. Все годы одна живет сама себе в наказание. Нет у нее радостей и праздников помимо Дня Победы. Айв этот день плачет. Слишком дорогою ценой далась победа. Ставит старушка шесть свечек у портретов погибших. С каждым как с живым разговаривает. Всех помнит. А вот навестить родные могилы не каждый год удается. То денег не хватает, то на могилы не приехать. В Прибалтике старший сын похоронен. Не удалось навестить. Разрешение на въезд не прислали. Целых три месяца затянули. На Украину не попала, там самый младший погиб под Камень-Каширском. Бендеровцы убили. Его со дня на день ожидала, а вместо него пришла в дом похоронка. Глазам не поверила…

Юрка смотрит на портреты погибших. Душу морозит. Все эти люди моложе его. Их давно нет в живых. И только старушка, не веря в их смерть, стоит у окна до темноты и ждет чуда, а вдруг кто-то из сыновей вернется. И как когда-то, давным-давно, скажет на пороге:

— Мама! Это я! Ты ждала, я почувствовал и вернулся. Здравствуй, родная! Я тоже скучал по тебе!

— Юрик! А у тебя есть ребятишки? — спросила старушка.

— Нет, бабулечка! Нету у нас детей, — ответил охрипшим голосом.

— Сами не хотите?

— Судьба обошла. А теперь уже поздно об них думать. В наши годы не рожают ребятню. Дай Бог самим себя таскать. Здоровья нет. И у меня, и у бабы оно ни к черту. То давление, то сердце сдает. Куда уж дети? На них силы нужны.

— А разве нам легко пришлось? Я пятерых родила. Все мечтали, как выучим всех, поженим, потом внуков станем растить. Ведь вот у каждого своя любовь имелась. Старший наш уже институт кончил. Бумагу про это получил. Только последний техникум заканчивал. А и того война сгребла вскоре. Всех до единого с дому увела. Никого не оставила.

— А я и без войны сирота, — вздохнул Юрка.

— Это как же так? — удивилась бабка.

— Детдомовец я, бабуль! Приютский. Ничейный и безродный. Нашли меня в сумке на пороге детдома, голодного и обоссанного. Мамашка ни на пеленку, ни на одеялку не разорилась. Так голиком и приволокла в приют. Ну а я, видно, жрать захотел, заорал. Меня принесли с крыльца. Куда деваться, пришлось голожопого принять. А уж когда вырос и школу закончил, мамашка сыскалась, — усмехнулся криво.

— Кормилец потребовался? — догадалась старуха.

— Что-то вроде того. Ну да она пришла «косая», еле на ногах держалась. Потому разговор не склеился. Мамашка от меня благодарность потребовала за то, что в живых оставила, а не угробила, как иные. И сумму назвала. У меня тогда будто назло столько не было. Мамашка проклинать стала. Я не мог больше слушать, она обидное пожелала. Понятно, что ушел от нее.

— Потом виделись?

— Нет. Не пришлось. Я даже не спросил, как ее зовут, где она живет, есть ли у меня кроме нее родня, кто мой отец и где он? Не понимал тогда многое, да и у кого было спрашивать. Она еле держалась на ногах. Так вот один раз увиделись. Мамаша только и сказала, глянув на меня:

— Экий лоб здоровенный, а матери на бутылку не сыскал. Не получился из тебя человек, и сын не состоялся.

— Глупая баба! — вытерла старушка слезу, скатившуюся на руку, и добавила глухо:

— Небось, потом хватилась, да опоздала.

— Я вскоре уехал на службу. Потом и не искал родню. Выучился на сантехника еще до армии. А уж потом все остальное приложилось. Все, кроме главного, нет у нас детей. Вот этого мне мать пожелала в Своем проклятье. Ее бухую судьба подслушала и наказала меня. А вот за что, ума не приложу! — разоткровенничался человек впервые.

— А ты, Юрашка, сходи в церковь. Помолись, попроси прощенья у Господа, испроси для себя помощь и вразумленье. Бог пошлет тебе утеху, вот увидишь.

— Отчего тебе не послал?

— Я навовсе старая. И то Господь видит и слышит меня. Люди приходят, помогают. Кто чем может. Сама пропала бы давно. Но не велено помирать, так и живу Его милостью.

— Мне за что прощенья просить?

— Все мы грешные. Неспроста без детвы тебя оставили. Где-то виноват. Отмоли грех свой, — посоветовала старушка. Но Юрка не придал тогда значения ее словам и, выйдя за порог, забыл совет бабки.

А подсел к мужикам вечером, и сердце заныло. Вокруг Никиты Попова дочка бегает. Марат сына с рук не отпускает. Толик своего мальчонку учит кататься на велике. Всех мужиков отцами зовут, каждого дома ждут, и только Юрку дома дожидается жена с каталкой. А ведь тоже мужик, хочется, чтоб свой ребенок был, назвал бы папкой, потребовал бы игрушек и конфет, забрался бы на колени, заглянул бы в глаза.