Читать книгу "Самолет без нее - Мишель Бюсси"

Официант трижды подходил к нему и интересовался, не желает ли он чего-нибудь еще. Марк снова заказал апельсиновый сок, хотя пить ему не хотелось. Просто чтобы официант отвязался. К соку он даже не притронулся. «Неужели Кредюль Гран-Дюк прожил все эти годы, пребывая в подобном состоянии? Изучал во всех подробностях каждый след, изначально зная, что он ни к чему не приведет? Бросался на каждый огонек, даже догадываясь, что это не более чем пламя спички, на миг вспыхнувшей под дождем и тут же погасшей?»

Марк поднял глаза к световому табло. Поезд «Париж — Руан» на нем так и не появился. «Слишком быстро понеслись события, — подумал он. — Слишком уж быстро. Эти завывания сирен… Этот голубой конверт в кармане… В конце концов, что ему мешает плюнуть на советы Матильды де Карвиль и обещание, данное Николь, и вскрыть его? А эта тетрадь? Эти откровения Гран-Дюка и как будто нарочно нагнетаемый им саспенс? И ведь надо признать, в его случае это сработало».

Марк залпом выпил второй стакан апельсинового сока. Официант подлетел к его столику с тряпкой, почти не пряча облегчения, нарисовавшегося на лице. Марк словно назло ему достал из рюкзака светло-зеленую тетрадь.

Дневник Кредюля Гран-Дюка.

В 1987 году цена браслета поднялась до семидесяти пяти тысяч франков. Представляете? В те годы это были сумасшедшие деньги, даже предлагаемые за украшение от «Турнера». А вот мое расследование явно буксовало на месте. Никаких новых следов. Я занимался тем, что снова и снова прорабатывал старые версии, читал и по десять раз перечитывал материалы дела.

Для проформы я несколько раз съездил в Турцию. Отель «Аскок», Золотой Рог, торговцы коврами, вечерний Босфор и прочие удовольствия по программе тура «Загадка рождения Лили»… Повторно посетил городок Шикутими в Квебеке и пообщался с семейством Бернье — у них там, кстати, было минус пятнадцать. Результат? Ноль.

В Дьепп я тоже наведался, если не ошибаюсь, дважды, причем в последний раз вместе с Назымом. Эти воспоминания относятся к числу приятных. Возможно, именно по этой причине я здесь ими и делюсь. Но не только. Мне представляется важным, чтобы вы поняли: я наблюдал за Лили. Если хотите, изучал ее психологию. Изучал обстановку, в которой она росла, пытаясь разобраться, какие из черт ее характера — врожденные, а какие — благоприобретенные. Об этом я расскажу подробнее, чтобы вы могли составить свое собственное суждение. Уверен, это существенно.

Итак, на дворе стоял март 1987 года. Погода была ужасной. Николь Витраль утверждала, что последние две недели в Дьеппе льет не переставая — и это при ветре в шестьдесят километров в час. На улицу страшно было нос высунуть. Николь все время кашляла. Каждая произнесенная фраза вызывала у нее очередной приступ.

А вот Назым был счастлив. Он обожал Дьепп. И дождь любил. Еще ему очень нравился Марк, хотя парнишка его немножко побаивался. Своих детей у Назыма не было, как, впрочем, и у меня, зато у него была жена! Прекрасная Аиля, пухленькая и аппетитная, как шаурма. Что касается футбола, то Назым, естественно, болел за турецкую команду. Марк над ним насмехался: за пару лет до этого сборная Турции в отборочном матче чемпионата мира 1986 года продула сборной Англии со счетом 0:8. «Всухую!» — потешался Марк.

Назым на него не сердился и в доказательство привез ему в подарок майку Дюндара Сиза — левого полузащитника турецкого клуба «Галатасарай». Чувствую, что имя Дюндара Сиза вам ни о чем не говорит… Но попробуйте его «офранцузить». Что получится? Дидье Сикс! Французскому футболисту пришлось принять турецкое гражданство, чтобы уже через год вывести «Галатасарай» в победители национального чемпионата. Дидье Сикс? Да что он умел-то? Освоил один-единственный финт: ложный выпад в сторону и дриблинг внутренней стороной стопы… А прославился в основном тем, что в 1982 году в полуфинальной серии пенальти на чемпионате мира в Севилье, в матче против немцев, отправил мяч прямо в руки вратарю! Он, кстати, тогда уже продался в «Штутгарт». Других и не за такие грехи к стенке ставили!

И вот пять лет спустя Назым не придумал ничего лучше, как подарить Марку майку Дюндара Сиза! Майку предателя, живущего в изгнании под чужим именем! Хороший пример для молодежи. Марк, наивное дитя, ничего этого не знал и стал носить майку. Еще бы, он же не мог помнить, что мы пережили в тот вечер в восемьдесят втором году. Сколько горя принесла Севилья целому поколению французских болельщиков!

Малышку Эмили футбольные страсти не интересовали. В тот мартовский день 1987 года она решила бросить вызов непогоде. Надела лиловый дождевик с капюшоном, из-под которого почти не видно было лица, разве что выбивалось несколько белокурых кудряшек. Обулась в резиновые сапоги того же цвета и отправилась на улицу Пошоль прыгать через лужи. И гоняться за кошками. Николь, растроганная едва ли не до слез, объяснила мне, в чем дело.

Эмили, которой исполнилось семь лет, училась в первом классе и уже умела читать. В тот период она зачитывалась «Сказками кота Мурлыки» Марселя Эме. Помните? Две девочки — Дельфина и Маринетта, деревенская ферма, домашние животные, наделенные даром речи…

— «Сказки кота Мурлыки!» — восхищенно ахала Николь. — И это в семь лет! В первом классе! Вы только представьте себе, Кредюль!

В их скромном рыбацком домике книг было немного — томов двадцать. Из них всего одна — детская. Как раз эти самые сказки. Но какое отношение они имели к реальным кошкам, спросите вы. Наберитесь терпения, сейчас расскажу. Эмили особенно нравилась история про домашнего кота, который из вредности целыми днями умывался. А ведь каждому известно, что бывает, если кошка умывается: значит, назавтра жди дождя! И вот хозяева фермы, которым надоело, что недели напролет на улице льет и льет, решили от кота избавиться. Не сдобровать бы ему, но Дельфина с Маринеттой спасли его в последнюю минуту. Так вот, как рассуждала Эмили? Кто виноват в том, что дождь идет у них в Дьеппе уже две недели? Местные кошки, кто же еще? Значит, надо их поймать и попросить каждую, чтобы перестала так часто умываться. Каждую! Позвольте вам напомнить, что Полле — рыбацкий квартал. Эмили подманивала кошек, гладила их и ласково объясняла, что из-за них бабушка Николь не может работать. Вам же самим будет лучше, если выглянет солнышко, говорила она, будете греться на травке…

Эмили и нас с Назымом пыталась привлечь к кошачьей охоте. Среди ее «клиентов» попадались бродячие коты, не желавшие внимать гласу рассудка, и их следовало припугнуть.

— Пошли, Кредюля-дедуля!

— Усатик, пошли!

И она тянула нас на улицу своей крохотной ручкой. С ее дождевика стекали капли. Назым хохотал, но с места не двигался, предпочитая попивать кофе в тепле и сухости. Я, впрочем, тоже. Только восьмилетний Марк, вздохнув, надевал поверх своего коричневого пальтишка необъятных размеров турецкую майку Дидье Сикса и шел за Лили. Как будто эта жалкая тряпка могла защитить его от проливного дождя.

Такая же жалкая, как левый полузащитник Дюндар Сиз на парижском стадионе «Парк де Пренс».

Наверное, я надоел вам со своими слезливыми воспоминаниями. Понимаю вас. Вас интересует расследование. Расследование, и больше ничего. Ладно-ладно, перехожу к делу. Несмотря на неудачи я не отказался от попыток в нем разобраться. 22 декабря 1987 года я, как всегда, отправился на гору Мон-Террибль. Вечером приехал на берега реки Ду, чтобы оставить вещи в гостинице. У меня уже появились застарелые холостяцкие привычки. Хозяйка заведения Моника Женевэ — восхитительная толстушка, говорившая с таким сильным местным акцентом, что порой он напоминал мне квебекский, всегда селила меня в одном и том же номере — в двенадцатом, с видом на Мон-Террибль, — и потчевала мягким сыром конкойот, который специально для меня выдерживала не меньше месяца. К сыру у нее полагалось вино арбуа. Расследование топталось на месте, заставляя меня все больше нервничать, так что, полагаю, я имел полное право на маленькие радости жизни…