Читать книгу "Заклятие дома с химерами - Эдвард Кэри"

Но кран молчал.

— Ты можешь разговаривать, — сказал я. — Знаю, что можешь. Хилари Эвелин Уорд-Джексон — вот что ты говоришь. Давай же! Я часто тебя слышал.

— Клод Айрмонгер, немедленно отдай его! — завопила тетя Олиш.

Я ничего ей не ответил.

— Осторожнее с ним! — кричала она. — Отдай!

Я молчал.

— Ох, тетя Олиш, — прошептал я, когда она выхватила его у меня. — Теперь это всего лишь кран.

— Это предмет рождения нашего Туммиса!

— Тетя Олиш, дядя Иктор, — сказал я. — Туммис мертв.

И я бросился прочь.

Мотор внутри меня

Дом сотрясался от бури. И от чего-то еще. Горе, горе вам, Айрмонгеры. Дом был полон вины. Все были бледными и тряслись. Так было всегда, когда кто-то из Айрмонгеров пропадал на Свалке. Но эта утрата из утрат была моей утратой. Туммис. Туммис погиб. А с ним погиб и человек, которого когда-то звали Хилари Эвелин Уорд-Джексон.

Я никогда не хотел слышать имена предметов. Никогда об этом не просил. Как же я ненавидел тогда весь этот бормочущий хлам, как презирал свою способность слышать их, все эти вещи, в которых, как оказалось, были заперты люди! Как же я хотел быть таким же, как все остальные, и слышать то же, что слышат они, а не имена всех этих пропавших! Я не хотел знать, что Туммис мертв, я хотел надеяться на то, что его все еще можно найти. Я хотел, чтобы он вернулся, но знал, что он не вернется.

Не сможет вернуться.

В довершение всех бед буря была настолько громкой, что врывалась в мою голову и вращала мои мысли, играла ими, скреблась внутри меня. Я все еще мог слышать движение предметов на Свалке, на этой проклятой Свалке. Некоторые из них перелетали через стены и ударялись о ставни, словно смеясь над гибелью Туммиса.

Возможно, я убью Муркуса. Возможно, я просто должен. Что же мне делать?

Я вернулся к себе.

По всему дому закрывались двери. Я ходил по своим маленьким комнатам. Все было неправильно. Все раздражало. Все возмущало. Хотелось вырвать свое сердце. Я должен контролировать себя. Я должен думать о своих брюках. Но правда была в том, что я был противен сам себе и ненавидел свои брюки. Буря все так же гудела, не позволяя забыться ни на минуту. Она насмехалась, насмехалась и насмехалась, била по голове, окутывала. Я начал думать о том, чтобы разбить окно и впустить ее окончательно. Ох, Туммис, Туммис! Мне жаль, мне так жаль! Он был моим Туммисом, разве нет? Моим и бедной Ормили. Что бедная Ормили чувствовала этой ночью? Что мне делать? Что вообще теперь можно сделать? Кем бы я был без Туммиса, скажите на милость?

И тогда я вспомнил о бабушкином зеркале. Я вытащил его. Чтобы я всегда знал, кем являюсь.

Спасибо тебе, бабушка.

Теперь я вспомнил. Хотя раньше не мог. Где-то внутри меня заработал двигатель. Паровой двигатель. От меня шел пар.

20 Предмет Муркуса

Повествование Люси Пеннант продолжается

Я побежала. Огромный грохочущий монстр отвлек их внимание, и я побежала. Из-за кожаного комбинезона и шлема я не могла видеть, куда бегу. Я врезáлась в предметы, пару раз меня чуть не проткнуло, а на моем бедре появился огромный синяк после удара об угол стола. Но я все еще была жива, дышала и не слышала никого вокруг. В какой-то момент я остановилась, осознав, что в комбинезоне и шлеме далеко не уйду, и забралась под стол. Я не знала, где нахожусь, но это было хоть какое-то укрытие. Я стащила с себя проклятый шлем. Комбинезон был взрезан в нескольких местах. Я начала разрывать одну из прорех, пока она не превратилась в настоящую дыру. С усилием я стала расширять дыру, пока она не стала достаточно большой для того, чтобы я смогла выползти из комбинезона. Свободна. Внутри теперь лишь пустота.

Я была на кухне. На крючьях висели сковороды и множество ножей. Тогда я подумала о миссис Грум и ее ноже. Она сказала, что сдерет с меня кожу. Нужно бежать, думала я, бежать отсюда, иначе можно было просто лечь на одну из сковородок и крикнуть им всем: «Я здесь! Жрите меня!» Я бросила комбинезон и шлем прямо там, чувствуя в этом жесте особый смысл. Подавитесь, думала я, ешьте его с кашей! Но тут я вздрогнула, уловив голоса. Прислушавшись, я и вовсе запаниковала:

— Сюда, Одит, бьюсь об заклад! Секач у тебя с собой?

— Смотри, шкура! Ее шкура!

Я ненадолго спряталась в кладовой, чувствуя себя загнанным зверем. На полках было множество разноцветных банок. Я представила большую оплетенную бутыль с надписью «ЛЮСИ ПЕННАНТ» и себя, плавающую внутри в мутной жидкости. Но они пробежали мимо, даже не заглянув в кладовую. Вдалеке слышался сильный шум. Он доносился из подвалов. Вне всяких сомнений, их сейчас очень заботила эта махина. Чем же она была? Внезапно раздался сильнейший удар. Он был настолько мощным, что, казалось, от него содрогнулся весь дом. Стоявшие на полках банки подпрыгнули с таким звоном, что я подумала, они сейчас на меня упадут. Банка с овощами, маринованными с горчицей, затанцевала на краю полки и со злобным звоном разбилась о пол прежде, чем я успела ее подхватить. Это стало для меня толчком. Я выскочила из кладовой и через мгновение оказалась в столовой для слуг. Там не было никого, только скамьи и табуретки. Я подумала, что эта грохочущая штуковина, чем бы она ни была, сорвала с дома крышу. И я точно слышала, как несколько человек закричали. Они кричали без остановки, но я не могла сказать, был ли это крик ужасной боли или же люди кричали от сильнейшего шока. Я подумала, что причиной, скорее всего, был вид этой штуковины — настолько странной и неестественной она была. Послышался топот множества ног. Я подумала, что теперь-то меня точно поймают. Я не знала, что мне делать. Я суетилась и паниковала. Нужно выбираться отсюда. Нет, нужно остаться здесь. Что делать? Что делать? Я забралась в шкаф. Это был один из стоявших в столовой шкафов со скатертями и салфетками. Внутри все было очень пыльным, забытым и покинутым. Там я смогла бы немного передохнуть и подумать.

Шкаф был глубоким и довольно высоким. Я спряталась в нем и отдышалась. Если они найдут тебя в этом уголке, думала я, если они найдут тебя, они сдерут с тебя кожу. Они хотят твоей смерти, Люси Пеннант, они идут за тобой. Тот шум, вероятно, означал, что они разобрались с этой махиной и теперь начнут охоту на тебя. Пришла твоя очередь. Странно внезапно оказаться настолько важной.

Думай об этом как об игре, сказала я себе. Как об игре в прятки в Филчинге. Я всегда знала, где можно было спрятаться в нашем старом пансионе. Ладно, и в этом дворце есть множество укрытий, должно быть, их здесь сотни. С тобой все будет в порядке. Но прежде всего тебе нужно успокоиться. Успокойся.

Не знаю, как долго я просидела в этой тесноте. Возможно, всего полчаса. Я не отрывала глаз от замочной скважины и наконец увидела их. Вещи. Вещи наступали. Сначала я увидела всего несколько старых монет и гвоздей. Подпрыгивая, они медленно катились по полу, как будто кто-то бросал их вперед. Но вскоре за ними с грохотом последовали более крупные предметы, и вот уже целый вал вещей — вещей! — среди которых я заметила даже старую жестяную ванну, мчался вперед. И тут в глаза мне бросилась вращавшаяся на ходу чайная чашка со странным выступом. Чашка! Вот она, чашка с подусником, вокруг которой было столько шума. За ней следовали другие вещи, много вещей. Когда вся эта масса предметов оказалась внутри, какой-то старый чайник рванулся к двери и довольно тихо закрыл ее, а доски и тряпье ее заклинили. Снова послышался шум и перезвон и предметы закружились по комнате. Вскоре они приняли форму воронки. Они наматывали круги, взлетали вверх. Чашки, блюдца, старые сковороды — все они вскоре стали частью одного огромного предмета. Из своего укрытия я увидела две ноги. Они состояли из всякого хлама, но двигались как настоящие ноги. Носком одного из ботинок был старый черпак, другого — ржавый дуршлаг. Я могла видеть ноги примерно до середины. Они состояли в основном из различных длинных и тонких предметов вроде жердей, трубок и прутьев, но среди них виднелись и ножи, вилки, старые разбитые очки, карандаши, ручки. Все вместе они составляли подобие человека. Я смогла разглядеть, что его животом была ванна. Собравшись воедино, этот человек из предметов скрежетал, завывал и издавал скорбные звуки, словно был очень напуган. Снаружи послышался шум, и эта штуковина отступила обратно к стене. Она вздрагивала, тряслась и издавала скрипы и стоны. Дальняя стена была полностью завешена полками, на которых стояли тарелки, миски, жестяные кружки и прочая кухонная утварь. Самые высокие полки, кажется, находились на уровне двенадцати футов. Они были по большей части пусты, потому что для того, чтобы добраться до них, нужна была лестница. Человек-предмет стоял, прислонившись к полкам, трясясь и стеная. Кто-то начал с грохотом ломиться в дверь. Состоявшая из неисчислимого множества вещей штуковина издала пронзительный вой и… взорвалась. Все ее части снова стали отдельными предметами и разлетелись по полкам. Она спряталась, разделилась и спряталась. На одной из полок я снова заметила чашку с подусником. Она перестала двигаться последней.