Читать книгу "Великие Борджиа. Гении зла - Борис Тененбаум"

Но, как и было сказано в дневнике Иоганна Бурхарда, 12 августа 1503 года папа Александр VI почувствовал себя плохо.

V

Согласно донесению посла Феррары в Риме, направленному им герцогу Эрколе д’Эсте и датированному 10 августа, «папа Александр озабочен переговорами с императором Максимилианом о признании Чезаре Борджиа властителем Сиены, Лукки и Пизы».

Информация эта носила самый срочный характер: во-первых, с просьбой папа Александр обращался не к королю Франции, а к его врагу, императору Священной Римской империи, во-вторых, герцогу Эрколе достаточно было только глянуть на карту для того, чтобы увидеть, что получится у Чезаре Борджиа в случае удачи. А получалось у него огромное по итальянским масштабам государство, охватывающее удушающим кольцом удава все владения Республики Флоренция и выводящее Чезаре прямохонько на порог герцогства Феррара.

Было тут от чего встревожиться Эрколе д’Эсте, государю мудрому и осторожному, но делать ему ничего не пришлось, потому что уже через пару дней ситуация резко поменялась.

Папа Александр заболел 12 августа, а на следующий день, 13 августа, очень нездоров оказался и кардинал Адриано Кастеллески, на вилле которого совсем недавно проходил пышный прием. 16 августа заболел и Чезаре Борджиа, который тоже там присутствовал.

Что интересно – венецианский посол Джустиниани, человек умный и к семейству Борджиа совершенно не расположенный, никакого отравления тут не подозревал, а в сообщениях своих ссылался на эпидемию лихорадки, случившуюся в Риме. Он даже процитировал самого Святого Отца, который сказал ему, что «август – плохой месяц для толстяков», явно имея в виду самого себя. Папе Александру было 72 года, он был уже не так подвижен, двигался все меньше и действительно набрал лишнего веса. Папа свалился 12 августа, и Чезаре в тревоге за отца даже отсрочил свой отъезд из Рима. 15 августа доктора пустили Александру VI кровь – тогдашнее универсальное средство от всех воспалений. Ему и правда стало лучше, потому что он позвал к себе несколько кардиналов и поиграл с ними в карты. Тем временем плохо стало уже и Чезаре – его рвало, он испытывал страшные боли в желудке, и температура у него взлетела так, что доктора погрузили его в чан с ледяной водой. Это помогло, хотя с пациента начала клочьями слезать кожа. 17 августа папе опять стало плохо, и до такой степени, что на следующий день он решил исповедаться. Бурхард отмечает, что больной ни разу не выразил желания повидать своего сына Чезаре, как, впрочем, и дочь Лукрецию, и своего младшего сына Жоффре.

Александр VI Борджиа отдал свою грешную душу Всевышнему Судии – и многое в Риме изменилось почти немедленно.

Во Флоренции, в здании Синьории, в том зале, где в обычное время располагались писцы как Первой, так и Второй Канцелярий, на стене имелась фреска, изображавшая Колесо Фортуны. Колесо вращалось, то вознося кого-то вверх, то, напротив, опуская его судьбу куда-то много ниже, и на стене рядом с фреской имелся и сонет, повествующей о непостоянстве Фортуны, богини Удачи.

18 августа 1503 года Колесо Фортуны дома Борджиа резко повернулось – вниз…

Свидетельство Иоганна Бурхарда, с заметками на полях

I

Смерть папы Александра ознаменовалась грабежом его личных покоев – вот что написано об этом в дневнике Бурхарда:

«В двадцать три часа они открыли выходы, и было объявлено о смерти папы. В это время слуги утащили все, что оставалось в гардеробах и комнатах; они оставили только папские троны, несколько подушек и ковры, прикрепленные к стенам…»

Это был старый, освященный веками обычай – личные вещи папы римского, нашедшего вечное успокоение, растаскивались его слугами. Папские драгоценности – скажем, тиары – находились в ведении особых должностных лиц, и в принципе принадлежали самому Святому Престолу, как, впрочем, и папская казна. Однако смерть папы Александра внесла некоторые изменения в сложившиеся правила и обычаи. Послушаем Иоганна Бурхарда еще разок:

«Герцог, будучи больным, прислал синьора Микелотто с сильным отрядом. Эти люди закрыли все выходные двери; затем один из них, вынув кинжал, угрожал кардиналу Казановы заколоть его и выбросить за окно, если он откажется выдать ключи от сокровищницы папы. Напуганный кардинал выдал ключи. Тогда прибывшие один за другим вошли в помещение, расположенное позади комнаты папы. Они захватили оттуда все серебро и две шкатулки, в которых было около ста тысяч дукатов…»

Герцог, о котором он здесь говорит, – это Чезаре Борджиа, герцог Валентино, просто Бурхард именует его только по титулу. Имя он опускает, оно для него и для любого современного ему читателя ясно само собой. И Бурхард добавляет следующее:

«Герцог не приходил повидаться с папой, когда он был болен, не пришел также и после его смерти».

Про это, собственно, мы уже говорили, но краткое замечание Иоганна Бурхарда о том, что люди, посланные Чезаре, забрали все серебро и две шкатулки, в которых было 100 тысяч дукатов, нуждается в комментариях. Один дукат весил три с половиной грамма золота. Тысяча дукатов – три половиной килограмма. Сто тысяч дукатов должны были весить три с половиной центнера – так что «две шкатулки», вмещавшие их, должны были выглядеть как сундуки порядочного размера. Далее – серебро, мимоходом упомянутое Бурхардом в его дневнике, включало в себя папскую серебряную посуду и прочие предметы обихода, обильно украшенные драгоценными камнями. Эти камни, кстати, хранились вместе с серебром, и общая стоимость всего этого «серебра» оценивалась в 200 тысяч золотых дукатов[52]. Таким образом, в руках Чезаре Борджиа оказалось ценностей на общую сумму в 300 тысяч дукатов, что было эквивалентно стоимости больше чем одной тонны золота. А поскольку там было много серебра, и не в слитках, а в изделиях, носить все это потребовалось долго. Впопыхах кое-что и забыли – скажем, серебряные вазы, и особую шкатулку с драгоценностями на сумму в 25 тысяч дукатов – все это обнаружилось уже поздней. Кому-то следовало заняться телом покойного, но как-то так получилось, что на него-то внимания и не обратили. Вот что сообщает нам на этот счет Иоганн Бурхард, папский церемониймейстер – его сотрудник пришел во дворец, нашел папу мертвым и приказал вымыть его тело помощнику ризничего при помощи одного из слуг:

«Они одели его в обыкновенное белье, а также бедную сутану, без шлейфа, каковой папа никогда не носил при своей жизни».

Что говорить? На мертвого папу и впрямь не обращали большого внимания.

У живых хватало своих забот.

II

Все враги семейства Борджиа немедленно взялись за оружие. Орсини кинулись в свои поместья, конфискованные у них столь недавно, могущественный клан Колонна, изгнанный умершим папой за пределы Романьи, тут же устремился обратно. Их родственник, Сильвио Савелли, тот самый, к которому якобы было обращено знаменитое «письмо Савелли», вернулся в свою фамильную резиденцию. Она, как и многие другие семейные гнезда знатных римских родов, представляла собой комбинацию дворца и замка, и в конфискованном замке Савелли Чезаре Борджиа устроил тюрьму. Так вот законный владелец резиденции, Сильвио Савелли, первое, что сделал – это открыл двери подвалов и выпустил всех заключенных, они хлынули на улицы Рима.