Читать книгу "Ее последний герой - Мария Метлицкая"

Зрелище было удручающее. Седая, изможденная женщина с пустыми глазами, в инвалидной коляске. Разговор, вернее, его попытка проходила под присмотром медицинской сестры, на вид типичной гестаповки. Магда долго смотрела на Ленку, словно пытаясь узнать. А потом потеряла к ней интерес и стала разглядывать куст розовой гортензии. Что спрашивала Ленка, Анна не поняла. Та объяснила, что пыталась говорить о кино и о театре, старалась, чтобы Магда вспомнила любимые фильмы, любимых партнеров и режиссеров. Тщетно. Та на минуту, словно что-то припомнив, скорчила болезненную гримасу и тут же, в долю секунды, отключилась.

Гестаповка-медсестра твердо попросила Ленку уйти, не забыв напомнить, что в благотворительности мадам не нуждается: ее обеспечивает государство и любимый муж.

– Муж! – многозначительно сказала Ленка. – Мы найдем этого мужа.

Анна тяжело вздохнула. Если Седова что-то задумала, не сомневайтесь, пройдет сквозь стены. В школе у Ленки была соответствующая кличка: Ледокол «Ленин».

«Любимого мужа» Ленка тоже сняла на камеру. Разговор происходил в гостиной красивого дома: стены, покрытые штофными обоями, картины в тяжелых рамах, старинные люстры и ковры благородных расцветок.

Магдин муж оказался хорош собой, этакий европейский джентльмен старой закалки. Бархатная домашняя куртка, мягкие замшевые туфли, шейный платочек. На кофейном столике стояли изящные чашки.

Господин Собеслав Прохазка прятал глаза, когда речь зашла о его жене.

– Она не совсем в форме, – мягко сказал он. – Не принимает, простите.

Седова поинтересовалась:

– А что с ней?

– Мигрени, – вздохнул и развел руками благородный господин. – Мучают бедняжку всю жизнь!

И тут Седова раскололась и показала бедняге снимки в больнице. Муж Магды покраснел и заерзал на стуле. Потом вкрадчиво спросил, чего добивается, собственно, незваная гостья.

Ленка решила не ломать комедию и выложила все про роман Городецкого.

Бедный хозяин сложил рот в скорбную скобку. Отпираться не стал. Да, было. Все в жизни бывает, не так ли? Были отношения. Впрочем, актрисы всегда импульсивны. Но ничего серьезного, поверьте. У нас была прекрасная семья! Чудная дочурка – вот фотографии. С фотографии смотрела дебелая девушка с пустыми глазами.

– Наша Даска, – сказал господин, и глаза его увлажнились.

Ленка пошла ва-банк. Рассказала все, что ей доверила Анна. Господин в бархатной куртке совсем повесил свой аристократический нос. Потом вздохнул и уныло признал:

– Да, уходила. Гонялась за ним, как кошка за мышью. Говорили, что стыд потеряла. А я, я ее только жалел: талантливый и несчастный, измученный человек. Любил? Да, конечно! В начале всего этого ужаса. А потом… Просто жалел. Все-таки она мать моей дочери. Потом, когда я ее оттуда забрал, она еще как-то держалась. Недолго, да и то на лекарствах. Рядом круглые сутки находилась сиделка. А дальше… Дальше уже стало и так – невозможно.

Он тяжело вздохнул.

– У нее в роду было подобное, ну, и эта история добавила. Ее словно стерли с лица земли. Магды не стало: она ничего не хотела, даже общаться с дочерью. И я принял это решение. Знаете ли, жить с тяжело больным человеком…

Ленка кивнула.

– А про того русского вы что-нибудь знаете?

Благородный господин лишь покрылся красными пятнами и ответил:

– Знаю? – И он скрипуче рассмеялся. – А что мне про него знать? Какой интерес?

Потом, словно взял себя в руки, откинулся в кресле и, посмотрев Ленке в глаза, чуть наклонился вперед и тихо отчеканил:

– Я. Всю жизнь. Желал ему смерти. Очень тяжелой и долгой. Он сломал не только ее жизнь, он сломал и мою. И жизнь нашей девочки. Все. А больше мне ничего не интересно.

И снова откинулся на высокую резную спинку.

Ленка сообщила:

– Он умер.

Господин Прохазка очаровательно, по-светски, улыбнулся, продемонстрировав прекрасную работу стоматолога:

– Ну, значит, господь меня услышал. Надеюсь, он очень мучился?

* * *

Найти его сына оказалось совсем просто, так просто, что Анна удивилась. Женя, Евгения Семеновна, знала его адрес. Впрочем, не была уверена, что он по-прежнему там проживает. Оказалось, проживает. И Анна поехала в N., маленький городок в трех часах езды от Москвы.

Она быстро нашла темный, покосившийся домик на окраине. Во дворе стояли проржавевшие качели и такой же облезлый самодельный турник. В тазу кисло белье, в кривом ведре подгнивали забытые яблоки, над которыми вились назойливые мелкие мухи.

Анна постучала в дверь. Дверь открыла немолодая женщина в байковом халате и вязаных носках и хмуро уставилась на гостью:

– Чего надо?

Анна смутилась и спросила Артура Городецкого.

Женщина еще больше нахмурилась и снова спросила:

– А на кой он тебе?

– Личное, – сухо ответила Анна.

Женщина недобро усмехнулась и пошла в дом. Через пару минут появилась и бросила:

– Спит. Не добудишься. Выпимши. Будешь ждать?

Анна кивнула. Женщина хмыкнула и ушла в дом, громко хлопнув дверью.

Она села на кособокую лавочку и стала ждать. Минут через двадцать на крыльце показался заспанный небритый мужчина в замызганной майке-«алкоголичке» и драных спортивных штанах.

Он посмотрел на Анну, закурил и вопросил:

– И чего?

Она поднялась со скамейки, оправила юбку и ответила:

– Того.

Мужчина присвистнул, подошел к ней и присел на скамейку:

– Рассказывай!

Выслушав Анну, хмуро кивнул и, бросив окурок под ноги, заявил:

– Говорить мне о нем нечего. Козел он паршивый, а не отец. После гибели матери сдал меня тетке. А потом вообще списал со счетов. Что со мной было… Да что говорить? Папаша – великий деятель культуры, кто мне поверит, что он – мой отец? Про свою жизнь говорить не буду. Валька, – он кивнул на дом, – из могилы вытащила. Если бы не она… А папаша родной угла не оставил. Лауреат всяких, блин, премий! Из загранки не вылезал, на «волжанке» рассекал в замшевых пиджаках. Сволочь последняя.

– А он за вас не боролся? Ни разу не пытался помочь? Не бился, не пробовал?

Артур встал со скамейки и сплюнул:

– Вали отсюда! Из столицы, чистая такая? А ты б с мое похлебала, хоть половину! Или вот с Валькино!

Валька стояла на крыльце, попыхивая сигареткой, и прислушивалась к разговору.

Анна вздохнула и пошла к калитке. У самой калитки обернулась:

– Кстати, несчастный! Через полгода можешь объявиться в столице и идти к нотариусу, оформить права на квартиру. Ты ж у нас теперь наследник!