Читать книгу "Шотландец в Америке - Патриция Поттер"

Его мысли прервал собачий лай. Очевидно, пес нашел, что искал, — и теперь ему есть чем заняться.

* * *

«Я обещала», — твердила себе Габриэль, переходя от одного погонщика к другому и прося кого-нибудь подоить корову.

Увы, все они, конфузясь, отказывались. Некоторые, потому, что Дэмиен запретил им помогать Габриэль и ребенку, другие твердили, что никогда в жизни не доили коров, а третьи просто исчезали из виду при ее приближении.

Габриэль мысленно прокляла Дэмиена и его козни и вернулась к младенцу. Тот уже громко плакал от голода. Она раскрошила печенье в воде, но младенец не стал есть вязкую жижу. Девушка еще не теряла надежды уговорить его, когда брезент, служивший дверью в фургон, приподнялся, хлопнул — и она увидела Керби Кингсли. Габриэль ощетинилась и приготовилась сражаться за младенца.

— Дэмиен сказал, что ты нашла ребенка.

Девушка стиснула сверток в руках и кивнула.

— Сколько ему?

Она едва заметно пожала плечами.

— Точно не знаю. Наверное, три-четыре месяца.

Кингсли покачал головой.

— Скотти зовет твой фургон Ноевым ковчегом. Скольких еще сирот ты намерена приютить?

Их взгляды встретились в свете масляной лампы, и Габриэль внутренне содрогнулась, приготовившись к категорическому отказу, — но вместо этого с изумлением увидела в глазах Кингсли веселый блеск.

— Я не… я хочу сказать… они сами меня находят… — пробормотала она нерешительно и в то же время с некоторым задором.

— Дэмиен говорит, что ты искала охотника подоить корову.

Она кивнула.

— Чтобы накормить индейского младенца? Ты хоть знаешь, сколько забот и трудностей навлекаешь на свою голову?

— Да, мне все об этом твердят.

— Я полжизни воевал с индейцами, — сказал Кингсли. — Как большинство техасцев. Могу назвать и другие штаты.

— Но не с этим же младенцем сражаться! Ваш племянник Дэмиен сказал, что от индейцев плодятся блохи. Вы тоже придерживаетесь этого убеждения?

— Нет, я так не думаю, — сказал он решительно. — Один из моих лучших погонщиков — Долговязый. Ругатель страшный, но преданный беспредельно.

Он сказал это мягко, почти ласково.

Ну, это уж слишком! Ей совершенно не требуется сочувствие и понимание этого человека! Она не желает, чтобы он ей нравился. Габриэль подавила подступившие к глазам слезы.

— Я сам подою проклятую корову, — сказал Керби. — Я, случалось, занимался этим делом, когда сам еще пешком под стол ходил. Интересно проверить, не потерял ли я с тех пор сноровку?

И прежде чем Габриэль успела что-либо сказать, брезент захлопнулся за Кингсли. Изумленная Габриэль уставилась на место, где он только что стоял. Керби Кингсли сам отправился доить полудикую корову, чтобы накормить всеми отвергаемого младенца! Неужели хладнокровный убийца способен позаботиться об индейском малыше, вообще о каком бы то ни было младенце?

Сердце у нее сжалось. Неужели она все это время ошибалась, а Дрю Камерон был совершенно прав? Но если она ошиблась, то как объяснит Кингсли, что подозревала его?

Ребенок захныкал, и девушка, наклонившись к нему, прошептала:

— Все будет хорошо, малыш. Обещаю. Я не позволю, чтобы тебе причинили зло.

И вдруг у нее потеплело в груди. Ребенок затих и посмотрел на нее большими темными серьезными глазами. Он был такой крошечный, но смотрел на нее удивленно и доверчиво. Он верил ей абсолютно.

А скоро у него будет молоко и теплая постелька. И любовь. Габриэль постарается обеспечить ему все это. Со времени смерти родителей ей некого было любить, и в сердце накопились большие запасы нежности. Да, ей хотелось бы отдать эту нежность Дрю Камерону, но он вряд ли ей это позволит. Он такой жесткий человек, такой циник — и в то же время невероятно нежный и умеющий сочувствовать. К сожалению, он также не умеет прощать.

Габриэль вздохнула и стала устраивать для ребенка постель в большой коробке из-под жестянок с консервированными фруктами, которые Джед приберегал для особых случаев. Она постелила в ящик мешки из-под муки — получился мягкий матрасик, — положила туда младенца, прикрыла его своим сложенным в несколько раз одеялом и выбралась из фургона.

Керби Кингсли сидел на корточках возле мамаши Сэмми. Один из погонщиков держал корову за рога, чтобы она не бодалась, второй удерживал на расстоянии жалобно мычащего теленка. Каждый раз, когда Керби тянул за сосок, корова пыталась его лягнуть, он старался увернуться от удара копытом, а вокруг возбужденно переговаривались и кричали остальные работники.

Наконец из толпы выступил Хэнк.

— Ладно, хозяин, предоставьте это дело настоящему фермеру.

— Подумаешь, настоящий, — пробурчал Кингсли, — я доил коров еще до того, как ты родился на свет.

— Может, оно и так, но, сдается, с тех пор вы забыли подход.

Корова опять лягнула и опрокинула кастрюльку с жалкой лужицей молока на дне.

Кингсли раздраженно поднялся и пригласил Хэнка занять его место. Он подмигнул Габриэль, и она поняла, что это розыгрыш для окружающих. На самом деле Кингсли прекрасно умел доить.

Хэнк встал на колени и заработал руками. Он размеренно сжимал и тянул соски, и скоро тугая ровная струя молока полилась в кастрюлю. Надоив полкастрюли, Хэнк поднялся и, увертываясь от копыт, с низким поклоном вручил кастрюлю Габриэль:

— Вот, мэм, пожалуйста.

— Да разве так коров доят? — проворчал один из зевак. — Позвольте мне завтра подоить.

— Нет, мисс Габриэль, завтра этим займусь я, — заявил третий.

— А мы жребий бросим, — ответил первый, решив прибегнуть к давно испытанному способу разрешения всех разногласий.

Габриэль взглянула на Кингсли. Глаза его улыбались, хотя губы по-прежнему были крепко сжаты. И она поняла, что отныне нехватки в доярах не будет.

Она кивнула в знак благодарности. Она его должница. Опять.* * * На следующей неделе никому не нужный ребенок стал нужен всем. То ли с молчаливого одобрения Кингсли, то ли причиной было подкупающее обаяние младенца — но он чувствовал себя великолепно. Дрю предложил назвать его просто Малыш — уж очень он был крошечный, — и это нехитрое прозвище к нему так и прилипло.

— Ну, как там Малыш? — спрашивал, спешиваясь, Хэнк.

— Давай, Малыш, держись! — улыбаясь, поддразнивал Коротышка.

— Как у нашего Малыша с аппетитом? — интересовался Терри.

Даже Дэмиен перестал хмуриться, глядя, как Малыш воркует с Верным, который преданно его охранял.

Габриэль поняла, что на самом деле погонщики обожают детей — и с трепетным почтением относятся к женщинам. Наверное, все они мечтали со временем осесть и обзавестись домом и семьей, а пока что искали выхода своим сокровенным чувствам — и это означало, что в любое время дня кто-нибудь обязательно забавлял Малыша.