Читать книгу "Что скрывал покойник - Луиз Пенни"

— Это сделал твой отец.

— Верно, приятель.

— Он не мог так сказать. Не мог.

Маттью умолк, обессиленный и опустошенный. И тогда Сюзанна собралась с духом и запротестовала. Должно быть, они все не так поняли или не расслышали.

— Филипп не мог так сказать.

— Мы уверены в том, что слышали, миссис Крофт. Филипп говорит, что отец избивает его, и, боясь новых побоев, он помог Маттью скрыть следы преступления. Поэтому его одежда испачкана кровью, а отпечатки пальцев оказались на луке. Он говорит, что его отец убил Джейн Нил.

Клод Гиметт объяснял это им уже второй раз и по опыту знал, что ему придется повторить это еще неоднократно.

Не веря своим ушам, пораженный до глубины души Бювуар вдруг поймал взгляд Гамаша и заметил нечто, что ему редко доводилось видеть в глазах старшего инспектора. Гнев. Гамаш отвел глаза и уставился на Крофта. Слишком поздно Маттью сообразил, как жестоко он ошибался. Он — то думал, что то, что должно было уничтожить его дом и его семью, подкрадывалось к ним издалека. Ему и в голову не могло прийти, что этот ужас живет с ним бок о бок уже много лет.

— Он прав, — проронил Крофт. — Это я убил Джейн Нил.

Гамаш устало прикрыл глаза.

— Ох, Маттью, пожалуйста! Нет. Не говори так. — Сюзанна повернулась к остальным и железной хваткой вцепилась в руку Гамаша. — Остановите его. Он лжет.

— Я думаю, ваша супруга права, мистер Крофт. Я по-прежнему убежден, что мисс Нил убил Филипп.

— Вы ошибаетесь. Это сделал я. Все, что говорит Филипп, — правда.

— Включая его избиение?

Маттью уставился на носки своих ботинок и ничего не сказал.

— Вы поедете с нами в участок в Сен-Реми? — спросил Гамаш.

Бювуар, равно как и остальные, обратил внимание на то, что это была просьба, а не приказ. И уж во всяком случае, не арест.

— Да. — У Крофта, похоже, гора свалилась с плеч.

— Я поеду с вами, — заявила Сюзанна, вскакивая.

— А что будет с Филиппом? — напомпил Клод Гиметт.

Сюзане хотелось сказать: «Да ничего с ним не будет!», но она подавила готовый сорваться с губ крик и несколько раз глубоко вздохнула.

Гамаш выступил вперед и заговорил с нею негромко и спокойно:

— Ему только четырнадцать, и пусть он даже не показывает этого, но ему нужна мать.

Она заколебалась, потом нехотя кивнула головой, боясь снова сказать что-нибудь не то.

Гамаш знал, что страх может выражаться по-разному, но и мужество тоже.

Гамаш, Бювуар и Крофт сидели в маленькой комнате для допросов в полицейском участке в Сен-Реми. На металлическом столе, разделявшем их, стояла тарелка с бутербродами с ветчиной и несколько жестянок с прохладительными напитками. Крофт ни к чему не притронулся. Бювуар не мог больше терпеть муки голода и медленно, небрежным жестом, словно это не его желудок громко урчал, взял с тарелки бутерброд и лениво откусил кусочек.

— Расскажите нам о том, что произошло утром в прошлое воскресенье, — попросил Гамаш.

— Я встал, по своему обыкновению, рано. По воскресеньям Сюзанна позволяет себе поспать подольше. Я оставил для детей завтрак на кухонном столе и вышел. Чтобы поохотиться с луком.

— Вы говорили, что больше не охотитесь, — сказал Бювуар.

— Я солгал.

— А почему вы пошли именно в лес позади старого здания школы?

— Затрудняюсь ответить. Наверное, потому, что там всегда охотился мой отец.

— Ваш отец курил сигареты без фильтра и управлял своим домом так, словно это была мясо-молочная ферма. Вы этого не делаете, — заметил Гамаш. — Вы уже доказали, что не следуете слепо тем канонам, которым подчинялась жизнь вашего отца. Поэтому придумайте другую причину.

— Никакой другой причины не было. Был День Благодарения, и я заскучал по нему. Я взял его старый классический лук и его старые стрелы и отправился в его старые охотничьи угодья. Чтобы стать ближе к нему, оказаться рядом. Pointe finale[46].

— И что было дальше?

— Я услышал звук. Что-то двигалось по лесу, и я решил, что это олень. Оно приближалось медленно и осторожно. Чуть ли не на цыпочках. Именно так ходят олени. Поэтому я натянул лук и, как только передо мной возникла какая-то тень, спустил стрелу. В таких случаях медлить нельзя, потому что олени очень пугливы.

— Но это был не олень.

— Нет. Это была мисс Нил.

— Как она лежала?

Крофт встал и, широко раскрыв глаза, расставил ноги и развел в стороны руки.

— Что вы сделали?

— Я подбежал к ней, но было ясно, что она мертва. И я запаниковал. Начал искать лук, нашел его и побежал к грузовику. Забросил все в кузов и поехал домой.

— Что было потом?

Бювуар, исходя из собственного опыта, знал, что, в сущности, допрос подозреваемого всегда сводится к тому, что вы спрашиваете его: «И что было потом?» — и внимательно выслушиваете ответ. Весь фокус заключался в том, чтобы слушать и услышать.

— Не знаю.

— То есть?

— Я не могу припомнить ничего после того, как сел в грузовик и поехал домой. Но разве этого мало? Я убил мисс Нил. Это все, что вам нужно знать.

— Почему вы не пришли к нам и не рассказали о том, что произошло?

— Ну, в общем, я не думал, что вы сумеете раскопать так много. Я хочу сказать, в лесу полно охотников, и мне и в голову не пришло, что вы сумеете выйти на меня. А потом, когда вы меня нашли, мне стало жалко уничтожать старый отцовский лук. Это… ну, он как будто до сих пор живет с нами. А когда до меня дошло, что лучше его все-таки уничтожить, было уже поздно.

— Вы часто бьете своего сына?

Крофт поморщился, но ничего не сказал.

— Сегодня утром я сидел у вас на кухне и сказал, что мы думаем, будто это Филипп убил мисс Нил… — Гамаш наклонился вперед, его голова оказалась прямо над тарелкой с бутербродами. Он не сводил глаз с Крофта. — Почему вы не признались сразу, как только услышали это?

— Я растерялся.

— Перестаньте, мистер Крофт. Вы ждали нас. Вы знали, что покажут лабораторные исследования. А теперь вы хотите нас уверить, что собирались допустить, чтобы вашего сына арестовали за убийство, которое совершили вы? Не думаю, что вы на это способны.

— Вы понятия не имеете, на что я способен.

— Да, наверное, вы правы. Я имею в виду, что если вы можете избить собственного сына, то действительно способны на что угодно.

Ноздри у Крофта яростно раздувались. Он так плотно сжал губы, что они стали почти невидимыми. Гамаш заподозрил, что если Маттью действительно обладает буйным нравом, то сейчас мог бы запросто его ударить.