Читать книгу "Новая методика обольщения - Холли Габбер"

Засмеявшись, Кевин прижал к себе Эшли и погладил, как раз по той части спины, которая упорно не хотела худеть.

— У тебя и на костях много чего есть. А это куда лучше. Мягенький оладушек, сдобный, вкусный… Пухленькая моя лапушка.

— Я не очень толстая?

— Не очень, не очень. Сколько ты всего на себя нацепила… Давай-ка лучше перебазируемся на кровать: хоть поглажу тебя с толком.

* * *

Через пару недель Кевин заявился, в самый разгар ссоры. Марк хотел погулять в маленьком парке поблизости и покататься на новеньком велосипеде, но Эшли, к приходу Кевина замысловато уложившая волосы при помощи мусса и лака, вовсе не собиралась слоняться битый час по песчаным дорожкам. Тем более недавно прошел ливень, и на сыром воздухе от ее роскошной прически быстро остались бы одни воспоминания. Марк ныл и скулил, Эшли яростно огрызалась. Вникнув в суть препирательств, Кевин спокойно произнес:

— Твои волосы великолепны, оладушек. Сиди дома, а я часик погуляю с Марком. Пойдешь со мной гулять, любитель рыбок?

Марк, не отвечая, кинулся надевать огромные кроссовки, в которых казался куда внушительнее и взрослее своих лет. Глядя, как он старательно завязывает шнурки, Кевин небрежно спросил:

— Вот скажи: если ты найдешь подкову, что это означает?

Марк поднял голову:

— Счастье?

— Нет, что лошадь ходит где-то рядом в одних носках. Готов? Давай я покачу твое транспортное средство. Вперед!

Когда они скрылись за дверью, Эшли задумалась. У сверхобаятельного Кевина несомненный талант с полуслова располагать к себе людей. Она вспомнила, как уже при второй встрече он погладил ее по голове, и с ходу назвал оладушком. Пусть даже она думала, что они провели вместе ночь (фу, до сих пор стыдно), не важно. Разве она позволила бы такую вольность другому мужчине? Да никогда! Но любые вольности в исполнении этого рыжего гиганта казались настолько естественными, само собой разумеющимися…

Однако его умение стремительно завоевывать безграничное доверие всех подряд и опасно. Она осознает: Кевин ей, несомненно, очень нравится, но она — взрослый человек, отдающий себе отчет в своих поступках, — боится привязаться, потому что прекрасно понимает, насколько он прыток в отношениях с женщинами. А вот Марк, похоже, за прошедшие недели уже безотчетно привязался к этому энергичному весельчаку. Она-то переживет, если Кевин ее бросит и поскачет дальше. А маленький? Не исключено, для него это будет куда более тяжким ударом.

Оглядевшись, она увидела под зеркалом брошенную джинсовую куртку Кевина — он не взял ее на прогулку. Эшли колебалась минут десять, не меньше. Но потом, отдав должное собственной выдержке, все же медленно приблизилась и принялась осторожно ворошить содержимое многочисленных карманов. Она как в воду глядела, исключительная интуиция (сейчас до предела обостренная электризующим влечением к этому мужчине) ее не подвела. В наружных карманах не оказалось ничего интересного: связка ключей, горстка монет, темные очки, водительские права. Зато в глубоком внутреннем кармане обнаружилась золотистая подарочная сумочка. Поколебавшись, еще секунд пять, Эшли сунула в нее нос и застыла. Внутри находился прозрачный пакет с комплектом прелестного женского белья нежно-сиреневого цвета. И судя по указанному на пакете размеру, игриво-вызывающие кружева и тесемочки явно предназначались не Эшли, а какой-то тощей пигалице, мельче ее раза в три.

Эшли еще немного покрутила приятный на ощупь и на взгляд сверточек, потом аккуратно положила обратно в бумажную сумочку и запихала в тот же карман. Вот так. Стоило только подумать о его прыти, как на нее точно с неба любезно свалились убедительные доказательства подобных мыслей. Что ж, Кевин времени не теряет. Похоже, он не зря рассказал ей про своего прадедушку, регулярно путешествовавшего от одной жены к другой. Значит, этот неутомимый оптимист, живущий под девизом «Радуйся каждому новому дню», намерен сначала, как обычно, развлекать ее и Марка, потом ублажать ее персонально, а уже завтра преспокойно отбудет к следующему пункту назначения? Как у мужчин все просто! Как они так могут? Где они берут душевные — о физических речи нет — силы, чтобы с такой легкостью сосуществовать сразу с несколькими женщинами, становясь центром маленькой вселенной каждой из них? Как они успевают вникать в их проблемы, запоминать их характерные особенности и быть с каждой настолько милым, что и сомнений не возникает: ты у него единственная!

Ну и ладно. В конце концов, разве стоило надеяться, что к ней на белом коне прискачет одинокий принц, у которого прошлое и настоящее стерильно, словно операционная? И что она одной собой заполнит всю его жизнь? Наивно. А уж если и рассчитывать на подобное, так нечего связываться со сластолюбивым котом, который провожает масляным взглядом, каждую девицу на улице, — искала бы немощного инвалида из монастырского приюта. Эшли откинула назад густые волосы. Она просто не станет привязываться. И сделает вид, что ничего не видела. Она будет скользить по поверхности, просто получая удовольствие от их близости. Ведь если не впускать Кевина глубоко в собственную душу, то и ревность в ней не поселится. Наверное.

Уже через полчаса неожиданно щелкнул замок, и в дверях возник очень смущенный Кевин: левой рукой он вез велосипед, а на правой нес заплаканного Марка — судя по всему, эта ноша была для него не тяжелее перышка.

— О господи… — выдохнула Эшли: грудь сдавило от страха, словно сердце увеличилось раза в два. — Что случилось?

— Да я виноват, — раздосадовано ответил Кевин, осторожно ссаживая Марка на пол, — не уследил. Мы упали.

— Он не виноват, — дрожащим голосом возразил Марк, испачканной рукой потирая колено, — я уехал далеко от него. И упал. А он не мог меня поймать.

— Бедный зайчик, — пробормотала Эшли, присаживаясь на корточки и стаскивая с Марка заляпанные мокрым песком кроссовки. Проблемы с кружевным бельем временно отступили. — Сейчас пойдем, помоем твои ручки. Сильно ушибся, маленький?

У Марка вновь задрожали губы. Эшли потащила его в ванную, промыла ссадины на руках, потом направилась за аптечкой. Кевин сконфуженно таскался за ней хвостом, и следил за ее действиями. Когда она достала из аптечки спрей для заживления кожи, Кевин поманил ее к себе, взглянул на баллончик и кивнул:

— Пойдет, хорошая вещь. Черт, как же я отпустил его так далеко… Он, понимаешь ли, скрылся за деревьями… Марк, будет немножко щипать. Зато заживет все быстрее некуда. Уж потерпи.

Марк не осмелился капризничать в присутствии Кевина, он мужественно подставил руку и отчаянно зашмыгал носом, сдерживая слезы и вздрагивая всем телом. Кевин присел рядом и взял его за другую руку.

— Дружок, ну что ж ты так колотишься?

— Коленка очень сильно болит… А я уже два раза сегодня плакал… А мужчина не должен плакать, — горестно прошептал Марк, отводя взгляд. Эшли была уверена, что Кевин одобрит эти слова, но ошиблась.

— Ерунда все это, — спокойно произнес Кевин, продолжая крепко сжимать загорелую ручку Марка. — Нечего сдерживать чувства. Тебе еще столько раз в своей жизни придется сдерживаться… А сердечко у нас одно, силы у него не беспредельны. Что ж на него всю боль перекладывать? Хочешь плакать — плачь на здоровье, здесь все свои. И тебе сразу легче станет, и сердечку будет проще. Сядь-ка маме на колени, она тебя приласкает, а я расскажу одну историю. У меня есть младшая сестренка, ее зовут Керри. Сейчас, конечно, она уже взрослая дама, но когда-то и она была маленькой девочкой. И вот однажды я решил покатать ее на велосипеде. Ей тогда было лет пять, а мне, соответственно, шестнадцать. Я посадил ее бочком на раму и повез. Ехали мы ехали, и налетели то ли на камень, то ли на корень дерева — в общем, стали падать. И так неудачно: мы начали заваливаться направо, и если бы свалились, Керри упала бы на спину. А позвоночник — вещь хрупкая. Короче, я каким-то чудом ее подхватил, сам грохнулся, но ее удержал. А потом на меня еще рухнул велосипед — взрослый, тяжелый, не то, что у тебя. Я сижу на земле в синяках и шишках, Керри сидит рядом и горько рыдает. Я ей говорю: «Тебе больно?» А она отвечает: «Нет, мне тебя безумно жалко!» И я, как последний дурак, тоже начинаю плакать. Вот. Пролили мы по ведру слез, зато нам обоим стало намного легче: у меня даже шишки почти перестали болеть. Мы снова сели на велосипед и потихоньку поехали обратно. Так что слезы помогают — и боль унимают, и успокаивают. Ты уж мне поверь. Я ведь делаю лекарства, я в этом разбираюсь.