Читать книгу "Пионерская Лолита - Борис Носик"

Потом Вартан завязал ему глаза тряпкой, они долго шли по коридорам и наконец вошли в какое-то кафе, где сидело человек двадцать молодых, красивых, бородатых, а изредка даже и бритых армян. Вартан представил им собрата, только что прибывшего с Кавказа, и сказал, что этот брат и друг выразил готовность быть с ними до конца. Послышались скупые мужские аплодисменты, после чего Гоч сказал, что все это, вероятно, так, только он хотел бы для начала узнать, чем занимается эта, как он понял, боевая и строго секретная организация. Слово для разъяснения было предоставлено самому Вартану, и он предупредил, что будет краток. Он сказал, что всему миру известно единственное по своей людоедской жестокости преступление турок против древнего и культурного армянского народа — геноцид. Два миллиона (а новые, уточненные данные каждый год будут увеличивать эту цифру) невинных армян, в том числе детей, стариков и женщин, были в буквальном смысле вырезаны турецкими ножами. И вот час справедливости настал: армянская подпольная революционная организация мстит убийцам, которые не уйдут от возмездия. Вартан крикнул еще что-то по-армянски, то ли «за кровь!», то ли «от моря до моря» (последний лозунг должен был обозначать размеры грядущей, отмщенной Армении) и сел, благородно сверкнув взглядом.

— То есть, если я правильно понял, — начал Гоч, и размеренный тон его вопроса поразил неприятно контрастом с горячим энтузиазмом Вартана и всех собравшихся, — организация теперь должна резать турок.

— Примерно так, — подтвердил Вартан, явно не желая после своей речи вдаваться в досадные и хладнокровные уточнения.

И все же Гоч попросил разрешения уточнить два вопроса — один практический и один теоретический.

Первое — сколько турок должно быть вырезано, а точнее, в какой пропорции к убитым армянам должны стоять вырезаемые турки. И второе — каким принципом следует руководствоваться при забое турок.

Вартан отмахнулся, и на вопрос Гоча отвечал один из боевых командиров. Он сказал, что пропорция пока еще не уточнялась, во всяком случае, за одного армянина должно быть убито не меньше одного турка. То есть должно быть убито как минимум два миллиона турок.

В этом месте сообщения раздались недовольные голоса и даже ропот неодобрения. Многие были возмущены тем, что один невинно убиенный армянин тем самым приравнивается к одному живому и процветающему турку. Требовали назначить квоту один к двум или даже один к трем. Командир возразил, что цифра в шесть миллионов турок является на данном этапе борьбы нереалистичной, хотя и может быть принята как программа-максимум. Отвечая на вопрос Гоча о принципах выбора, командир сказал, что сейчас несущественно, кто именно будет убит, лишь бы это был турок. Дело в том, что те турки, которые принимали участие в резне, уже давно умерли своей естественной смертью, сумев избежать ответственности. Их вина теперь автоматически ложится на их потомков, то есть на всех ныне живущих турок, хотя жертвой для справедливого отмщения лучше в первую очередь выбирать какого-нибудь высокопоставленного или богатого турка, который, живи он в те времена, нес бы особую ответственность за то, что происходило в стране.

Вспомнив юного турка, который в зеленом комбинезоне регулярно размывал собачье дерьмо по улице, где жил Семен, Гоч с облегчением подумал, что, может, очередь подметальщика подойдет еще не сейчас. С другой стороны, Гоч вдруг вспомнил об уйгурцах, лезгинах, азербайджанцах, узбеках, киргизах, урметанцах и спросил, считаются ли ответственными за геноцид только чистокровные турки, или же другие тюркоязычные народы должны разделить с турками бремя ответственности. Раздались голоса, требующие сегодня же приравнять к туркам азербайджанцев. Вартан ответил, что этот вопрос еще не решен положительно, и спросил, что именно смущает Гоча в области теории.

Гоч сказал, что, прежде чем присоединиться к акциям, которые ведутся в столь широком масштабе, он хотел бы узнать, как решается проблема исторического возмездия в плане теоретическом. Должны ли, скажем, современные монголы быть наказаны за злоупотребления, допущенные на русской, и шире — европейской, территории в XIII–XV веках? Отвечают ли сегодня римляне за разрушение Иерусалимского храма и кто именно будет нести ответственность? Все итальянцы или только жители города Рима? Как расплатятся сегодня французы за организацию Варфоломеевской ночи (опять же французы виноваты или только практикующие католики)? Наконец, должны ли преследоваться немцы за осуществление еврейского геноцида в нашем веке? Вартан ответил, что это очень отвлеченные вопросы. Особенно сложно будет евреям, потому что они должны сейчас нести ответственность за аннексию палестинских территорий, так что с ними еще не кончено и, вероятней всего, они должны быть подвергнуты дополнительным репрессиям.

Боевой командир прервал объяснения Вартана и сказал, что каждый народ должен решать такие вопросы в меру своих возможностей и своего боевого темперамента. Немцам на исходе Второй мировой войны пришлось расплатиться и за злодеяния ливонских псов-рыцарей, так что никакого срока давности у преступлений не существует.

Тут командир перешел в наступление и сказал, что во всех вопросах их нового брата он услышал только ледяное равнодушие к пролитой столь обильно родной армянской крови и ледниковую холодность. Главный вопрос заключается в том, готов ли их новый брат и друг незамедлительно вступить в борьбу за истребление турок на земле, или он не готов к этому и пытается прикрыть свою робость ревизионистской казуистикой.

Гоч ответил, что он в свое время довольно подробно ознакомился с претензиями каждого из малых кавказских народов к их соседям и что он никогда не считал какой-либо из этих народов вправе решать свои недоразумения методом кровавого террора. Более того, он только сейчас узнал, что организация, в которую он попал, называется революционной, а он не счел бы возможным поддержать какую бы то ни было революционную организацию без решения теоретического вопроса о том, что подразумевает ее революционность. Имеет ли она в виду достижение каких-либо минимальных, известных современному обществу свобод или, напротив, стремится к всемирному их подавлению. Гоч сказал, что он имеет в виду не классическую теорию революции, а те элементарные выводы, которые можно сделать из наблюдения за практикой революционеров Африки, Азии, Латинской Америки и чего там еще? Что касается революционного характера данной организации, то тут, по словам Гоча, у него возникают сразу несколько неясностей…

Гоч уже заметил, что он сильно утомил собрание и совершенно умучил боевой дух организации.

— Стало ясно, — глухо сказал Вартан, — что наш новый не друг и не брат только по ошибке мог быть приведен мною сюда, и я должен нести за это всю ответственность.

— Но гарантируете ли вы нам его гробовое молчание? — спросил боевой командир. — Пусть даст перед всеми честное армянское слово.

— Я на Кавказе рождена, — сказал Гоч.

— Этого достаточно, — сказал командир. — Завяжите ему глаза.

Гоч снова бесконечно долго шел с завязанными глазами по каким-то глухим коридорам, потом ехал на заднем сиденье машины, ощущая чувствительными ребрами что-то железное, упертое ему в бок.