Читать книгу "Тонкая математика страсти - Андрей Курков"

Сплюнула в сердцах Оля и на огород пошла.

А вечером Федор опять собрал свои рыболовные монатки и понес с собою к прудам уже не одно, а два пустых ведра.

Так и повелось из вечера в вечер. Уже и сарай весь под низким потолком рыбой завесил, и комору, где пустые банки для консервирования хранились. Начал шесты на заднем дворе в землю вбивать и веревки между ними навешивать.

Молча и угрюмо следила Оля за происходившим. Изредка видела лицо Федора и замечала в его глазах какой-то лихорадочный азарт. «Может, спятил? – думала. – Может, к врачу его?» И тут же вспоминала, что к врачу – это в райцентр. А в райцентр – это на целый день. А тут бурьяны, колорадский жук с колхозного поля ползет, пырей огород по краям поджимает. То посреди помидорных грядок вылезет, то среди морковки. И ничем его взять нельзя – только голыми руками. Сердцевинку с травой вытянешь, а потом тяни аккуратно подземные усы-корни, чтобы в другом месте не вылез. Только вздыхать приходилось, но зато уж вздыхала так тяжело, что после двух-трех вздохов отпускало, легчало. И можно было снова в три погибели сгибаться над будущим урожаем. Хоть самого будущего, конечно, ей не видать, а урожай будет! И картошка, и буряк, и лук…

Светило солнце, стараясь хоть так смягчить наступление осени. Жаворонки зависали где-то в небе и пели – заливались, будто все у них хорошо было.

«Вот бы птицей стать… – подумала Оля и посмотрела на себя, на свои толстые крепкие руки, на упругий бочонок тела, на ноги, носившие этот бочонок без устали. – Да нет, какая я птица!» – бросила взгляд на небо, где жаворонок заливался.

Разогнула спину, вдохнула полную грудь воздуха, и тут же – отплевываться. Опять рыбий запах, да еще не обычный солено-вяленый, а с гнильцой. Оглянулась на свой дом, на хозяйство. И все как-то без любви, без щепетильности во взгляде. Вроде и ее, а вроде и нет.

А Федор уже на заднем дворе на натянутые веревки рыбу цепляет. Ему другого запаха и не надо. Вот оно – богатство. Соленое, вяленое. Сухие деньги. Солнце к месту, подсушит таранку и ничего за это не возьмет. А он потом ее в город, к пивным ларькам. Народу – что? Народу пиво без таранки все равно, что язык наждаком тереть. Налетят, раскупят, оставят свои мятые в его карманах. И то справедливо, ведь не ворует, а своим трудом. Так, Бог даст, до заморозков на какой-нибудь старый мотоцикл насобирает. Вот и цыгане ему говорили, что кто-то там у них старый «ИЖ-Спорт» продает! Сначала мотоцикл купит, а потом и жене что-нибудь, чтобы не кривилась. Может, платье. А может, и шапку меховую или платок из козьего пуха. Чё эт он раньше не придумал рыбу на продажу сушить? Ведь всегда был мастер по части таранки! Кому ни подарит – все потом еще просили, и как сушить спрашивали! Вот ведь время какое! А ничего, неплохое время. Надо только придумать, что где брать и куда везти. Иначе говоря – капитализм. «Ничего, – думал Федор. – Привыкнем, приспособимся и дальше заживем! Вон ведь пруды какие большие. Большие и ничьи!»

И вечером снова ведро в ведро, чтобы поудобнее нести было, а в другую руку удочки, червяков садовых, теста. Рыба в прудах дурная, на все идет. И нет, чтобы поклевать. Сразу заглатывает крючок! Голодная, видать.

В воскресенье Федор и не ложился. Пришел с прудов. Рыбу напотрошил, засолил. Натянул веревки между летней кухней и верандой, исполосовал этими веревками все дворовое небо. И стал уже на них рыбу для сушки вешать. На заднем дворе уже столько рыбы висело, что и пескарю б места не нашлось.

Развесил свой ночной улов, переоделся. Набрал в сарае, что возле летней кухни, уже готовой таранки и молча со двора пошел.

Проводила его Оля взглядом через окошко. На улице воскресенье, а на душе у нее – понедельник и плеваться хочется. В хате душно. Надо бы окошко открыть, но тогда вся рыбья вонь внутрь пойдет. И так плохо, и по-другому еще хуже.

Вышла Оля, отвела корову на луг. Забила колок железный в землю и присела рядом. Хорошо, что ветер на хату дул. Чистый ветер, клевером пахнет. Корова траву жует, цепью позвякивает. Оля тоже на траву смотрит.

«Интересно, – думает. – Земля ведь без травы – пустыня! Как лысый череп. Там, где трава, там и жизнь. И червяки, и букашки, и коровы, опять-таки. Вот и в голове, в волосах то есть, всякое может завестись. Тоже жизнь. А взять ту же землю, только голую, без травы. И если ни огорода, ни сада? Мертвое место, пустыня. Неужто все с травы начинается?»

Задумалась Оля глубоко. А над ней жаворонок опять последние осенние песни допевает. И корова цепью позвякивает и губами тяжелыми чмокает, траву обрывает.

«Вот и человек, как трава, – подумала Оля. – Только с земли сошел – считай погиб. Хата в запустении, огород бурьян забил. А ведь огород выращивать – должно быть, самое древнее дело. Может, даже древнее травы. Хотя вряд ли. Сначала, наверно, была трава, а потом – огород. Люди подсмотрели, как трава растет, и стали крестьянами. Посмотрели, кто из полезных животных эту траву ест, и завели себе этих животных».

Оля с нежностью посмотрела на свою корову.

«Наестся корова травы – молока даст, – продолжала думать она. – А я утром молока напьюсь – и на огород. Работать…»

И на этой ее мысли изменилось направление ветра, и принес он с ее же двора запах рыбы, соленый, вяленый, тягучий. И сразу словно жаворонок замолк. На глазах у Оли слезы выступили. Подержались в глазах и по щекам поползли. Жалко ей стало себя. Жалко свою жизнь, в которой только и было три дня праздника, и то тридцать лет назад. Это когда свадьбу играли. А потом что? Сухой неласковый муж, от которого ни слова, ни подарка не дождешься. И все, как раньше в колхозе. Она корову доит, он дрова колет. Потом оба у печи греются и молча молоко пьют. Глупость какая-то, а не жизнь. А теперь еще эта рыба! Кому сказать, дурой за глаза звать будут, а ведь правда – совсем он ее на рыбу поменял. Ночью он с рыбой, днем с рыбой. И она из-за него в этом кошмарном запахе живет. Иногда даже кажется, что и молоко, и сама корова уже рыбой пахнет.

Остается только терпеть и зимы ждать. Зимой он столько не наловит, да и сушить на морозе не станет. Зимой все остановится. Зимой и запах рыбий вымерзнет. На морозе любой запах быстро вымерзает, будто и не было!

Оставив корову траву жевать, пошла Оля по селу прогуляться. Мимо соседей проходила, на их огороды критично посматривала, на сады. У многих уже и мусор был в кучи собран. Скоро задымят костры, и всю неделю в воздухе дымно будет. А она еще и листья в саду не собирала. Да и двор давно не метен.

Пару раз остановилась она у соседских заборов. С соседками парой-другой слов перекинулась. Разговоры все, как эхо из колодца: «А твой что? – А ничего. А твой?»

Вернулась. Прошла под висящими рыбами, задержав дыхание. Взяла грабли – и в сад. Порядок наводить.

Нагребла листьев в кучу в половину своего роста. Утомилась. Вернулась во двор и за стол, вкопанный в землю, села. Стол рыбой пахнет, но уже нету сил у Оли. Сидит, на солнце щурится и запах рыбий терпит.

А ветерок глухо по-картонному таранками стучит. Тоску нагоняет.