Читать книгу "Крутые мужики на дороге не валяются - Катрин Панколь"

Он пьет, уткнувшись носом в бокал. Мы оба молчим. Странная, однако, ситуация, если не сказать — подозрительная.

Он встает и с бокалом в руке направляется ко мне.

Наклоняется и чокается со мной.

Я делаю то же самое.

Он смотрит на меня очень серьезно, будто ждет признания. Я сижу молча и ловлю губами пузырьки воздуха, всплывающие на поверхность, — верный способ преодолеть неловкость в щекотливой ситуации.

Он распрямляется, но не отходит, нависает надо мной. В поле моего зрения оказываются его колени, темно-синие брюки безупречно отутюжены. Я изо всех сил вытягиваю шею, пытаюсь заглянуть ему в лицо.

Что я должна делать?

— И долго ты собираешься валять дурака? — интересуется он. — Не надоело притворяться?

— Я не понимаю, о чем ты…

Я тереблю пальцами лохматую обивку дивана, заплетаю косички, белые ворсинки на глазах становятся черными.

— Ты прекрасно все понимаешь. Твои наигранные интонации, притворная веселость, все, что ты наплела мне про сегодняшний день, звонок этот выдуманный…

— Но я даже не представляю…

Когда получится десять косичек, я сплету их вместе.

— Чего ты так боишься? — продолжает он, наклоняясь ко мне.

Получится целая гирлянда, я покрашу ее в черничный цвет, и в шафранный, и в бурый.

— Что ты имеешь в виду?..

— Расскажи мне… — Он пускает мне дым прямо в глаза, и я невольно отворачиваюсь. — Ну скажи, что с тобой?

Я упрямо мотаю головой. Начинается! Что ему от меня надо? Хочет получить ключ от моего сердца и пароль в придачу? Предлагает поиграть в минуту откровенности? Знаем мы, к чему приводят такие игры! Стоит выложить все начистоту, и мужика заклинивает: он либо все начинает понимать превратно и умывает руки, либо раздраженно морщится. А ведь я изо всех сил стараюсь объяснить, что со мной происходит… Мне всегда кажется, что говорим мы на разных языках и в процессе перевода смысл теряется. Или человек слышит только то, что хочет слышать. Ему так удобнее. И все слова, которые я с такой доверчивостью, с такой прямотой кладу к его ногам, передергиваются и толкуются превратно. В результате выходит, что я чокнутая, тронутая, спятившая и совершенно сумасшедшая. Я уже не раз попадалась на эту удочку. Хватит с меня, пожалуй! Больше я никому не дамся!

— Это что — сеанс психоанализа под дулом пистолета?

Алан снова пускает мне в лицо клуб дыма, причем нарочито, без малейшего стеснения.

— Ты врушка, самая обыкновенная врушка! Очковтирательница! Скажи: «Я — врушка», иначе мы больше не увидимся…

— Только не это! — вырывается у меня. Я прикусываю язык.

— Вот видишь, ты все время лжешь…

— …

— И мне это надоело…

— Хорошо, я скажу.

— Что ты скажешь?

— Что я притворщица и врушка… Теперь ты доволен? Но не это главное. Все гораздо сложнее. Мне страшно, до жути. Я весь день тряслась от страха: боялась, что ты не придешь… Мне осточертело слоняться по квартире и ждать тебя! Я не могу больше! А ты требуешь от меня естественности! Сколько дней я провела под юккой в обществе майи, слушала, как шумит вентилятор фастфуда, — и ждала, ждала… Как же мне себя вести? Ты меня берешь и тут же бросаешь, целуешь и сразу едешь к другой! А мне что делать?

Он опускается на диван рядом со мной, смотрит внимательно и сочувственно. И, глядя в его глаза, я вдруг понимаю, что могу открыться ему. Последний раз в жизни я решаюсь рискнуть и выдать без прикрас мою правду. Кретинку со всеми ее ухищрениями я отправляю куда подальше, а ей на смену сразу приходит та, с которой мне и впрямь по пути, которая словно греет меня изнутри, собирает воедино разлетевшиеся фрагменты моего «я», даруя удивительную цельность. Она появилась недавно, всегда улыбается и своим присутствием ободряет меня. Ее я никуда от себя не отпущу. Отставить игры: хочет правду — пусть получает.

— И какую же линию поведения я должна была избрать, когда ты наконец соблаговолил позвонить в мою дверь? Меня ведь так и тянет повиснуть у тебя на шее. Как мне с этим справляться? Что делать человеку, если его заносит, если он совершенно потерял рассудок? В таком случае на помощь приходит опыт и кричит: притворяйся! делай вид, что ничего особенного не происходит, что ты холодна, будто ледяная скульптура, а иначе — все пропало. С нашей первой встречи мне хочется только одного — обхватить тебя руками и никуда не отпускать! Как мне с этим жить? Думаешь, я способна вести себя цивилизованно? А если я перестану, как ты изволил выразиться, врать и на самом деле брошусь тебе на шею, какова будет твоя реакция?? Скорее всего, ты постараешься сбежать, не так ли?

Я незаметно перехожу в атаку, наступаю ему на пятки со своей правдой наперевес. Произнося эту пламенную речь, внимательно наблюдаю за тем, как он воспринимает мои слова. И наконец понимаю, почему позволила себе распустить язык: он настоящий и сильный. Ему можно рассказать про Чертовку, С-леденцом, Кретинку, Маленькую девочку — это его не смутит. Напротив. Он соберет разрозненные части моего «я», восхитится моей многогранностью и вдобавок будет благодарен судьбе за то, что я небанальная, милая, соблазнительная… Это открытие меня опьяняет. Теперь понятно, почему в первый же вечер я почувствовала — это ОН, почему меня так тянет к нему: Алан не страшится трудностей, он готов все принять и понять. И то, что пугает меня во мне самой, он превратит в достоинства. В его руках я стану редкой жемчужиной, ибо он ничего не боится.

Он создан специально для меня.

От волнения у меня кружится голова. Я жду, что он скажет.

Я жду.

И жду.

Пан или пропал. Он тронут или ему все по фигу? Верит мне или не верит? Слушал меня или слышал только себя? А он смотрит на меня и молчит. Уголки шелкового платочка смешно выглядывают из кармана, словно кроличьи ушки. Черные волоски торчат из-под воротника. Он размышляет над моими вопросами. Взвешивает все «за» и «против». Спрашивает себя, не лгу ли я. Кто с ним только что разговаривал? Настоящая «я» или очередной двойник? Вслушивается в тишину, которая становится все более напряженной. Покусывает белоснежными зубами край бокала. Решает мою судьбу.

А я жду.

И жду.

Может, он рассчитывает, что я пойду еще дальше? Предоставлю ему более осязаемые доказательства своей искренности? Расскажу про того, с конским хвостом?

Я нервно играю пальцами. Нет, это невозможно.

И зачем я столько ему наговорила, да еще с таким жаром. Правда до добра не доводит, я всегда это знала. Правда у каждого своя, и потому не следует делать на нее ставку. Это давно для меня не новость…

И все-таки я каждый раз поступаю по-своему. Кричу: «Ва-банк» — и бросаю на зеленый ковер все свое состояние. Пусть знают, с кем имеют дело. Недомолвки нам ни к чему.